Неточные совпадения
Но этика
закона и метафизика
закона имеют очень сложную
судьбу в истории христианства.
Этика
закона разом и в высшей степени человечна, приспособлена к человеческим нуждам и потребностям, к человеческому уровню, и в высшей степени бесчеловечна, беспощадна к человеческой личности, к ее индивидуальной
судьбе и к ее интимной жизни.
В этом сложность
судеб этики
закона.
Этика Канта есть законническая этика потому, что она интересуется общеобязательным нравственным
законом, нравственно-разумной природой человека, одинаковой у всех, и совершенно не интересуется самим живым человеком, его нравственным опытом, его духовной борьбой, его
судьбой.
Закон, который приговорил к смерти Сократа, а потом и Иисуса Христа, не может уже почитаться компетентным решать жизнь и
судьбу людей, он должен быть скромнее.
Городничий. Да, таков уже неизъяснимый
закон судеб: умный человек — или пьяница, или рожу такую состроит, что хоть святых выноси.
Таков неумолимый
закон судеб! Как часто человек, в пылу непредусмотрительной гордыни, сулит содрать шкуру со всего живущего — и вдруг — открывается трап, и он сам проваливается в преисподнюю… Из ликующего делается стенящим, — а те, которые вчера ожидали содрания кожи, внезапно расправляют крылья и начинают дразниться: что, взял? гриб съел! Ах, господа, господа! а что, ежели…
— А вот хоть бы то, что мы сейчас идем. Ты думаешь, что все так просто: встретились случайно с какими-то барышнями, получили приглашение на журфикс и пошли… Как бы не так! Мы не сами идем, а нас толкает неумолимый закон… Да, закон, который гласит коротко и ясно: на четырех петербургских мужчин приходится всего одна петербургская женщина. И вот мы идем, повинуясь
закону судеб, влекомые наглядной арифметической несообразностью…
Неточные совпадения
Стихи на случай сохранились; // Я их имею; вот они: // «Куда, куда вы удалились, // Весны моей златые дни? // Что день грядущий мне готовит? // Его мой взор напрасно ловит, // В глубокой мгле таится он. // Нет нужды; прав
судьбы закон. // Паду ли я, стрелой пронзенный, // Иль мимо пролетит она, // Всё благо: бдения и сна // Приходит час определенный; // Благословен и день забот, // Благословен и тьмы приход!
Ты проснешься ль, исполненный сил? // Иль,
судеб повинуясь
закону, // Все, что мог, ты уже совершил, // Создал песню, подобную стону, // И навеки духовно почил?
Видя это страдание только что расцветающей жизни, глядя, как мнет и жмет
судьба молодое, виноватое только тем создание, что оно пожелало счастья, он про себя роптал на суровые, никого не щадящие
законы бытия, налагающие тяжесть креста и на плечи злодея, и на эту слабую, едва распустившуюся лилию.
— Да, насчет денег. У него сегодня в окружном суде решается их дело, и я жду князя Сережу, с чем-то он придет. Обещался прямо из суда ко мне. Вся их
судьба; тут шестьдесят или восемьдесят тысяч. Конечно, я всегда желал добра и Андрею Петровичу (то есть Версилову), и, кажется, он останется победителем, а князья ни при чем.
Закон!
Ябедник, обладавший острым пером, знанием
законов и судопроизводства, внушал среднему обывателю суеверный ужас. Это был злой волшебник, знающий магическое «слово», которое отдает в его руки чужую
судьбу. Усадьба Антона Банькевича представляла нечто вроде заколдованного круга.