Неточные совпадения
Желательно и должно достигнуть такого состояния мира, при котором
война будет невозможна.
С абсолютной, нормативной точки зрения
война есть зло, но с относительной точки зрения она может
быть злом наименьшим и даже благом вследствие того, что абсолютные нравственные начала действуют в темной и греховной среде мира.
Война есть порождение греха, и она возможна лишь в греховном мире.
Есть два вопроса: вопрос о предупреждении
войны, о борьбе за духовный и социальный строй жизни, при котором
война будет невозможной, и вопрос об отношении личности к
войне, когда она уже началась и стала роком.
Есть эпохи, когда
война еще имеет смысл и оправдание.
Война есть рок, и потому она отталкивает христианскую совесть, которая сопротивляется року.
В нем
есть доля истины — воля, направленная к прекращению
войн.
Война делается не борьбой армий и даже не борьбой народов, а борьбой химических лабораторий, и она
будет сопровождаться чудовищным истреблением народов, городов, цивилизаций, т. е.
будет грозить гибелью человечеству.
Нравственное значение
войны в смысле выработки человеческой породы
было гораздо шире
войны в собственном смысле слова.
И вот между этикой, выработанной
войной и воинами, когда борьба с оружием в руках
была самым благородным занятием, этикой, распространенной на всю благородную породу человечества, и этикой евангельской, христианской существует глубочайшее противоположение и конфликт, который должен
был бы переживаться мучительно и трагически христианами, если бы личное сознание и личная совесть
были в них сильнее и острее и не подавлялись родовыми инстинктами.
Если
война и дуэль не
есть убийство, ибо человек идет на
войну не только убивать, но и умирать и всегда рискует своей жизнью, то смертная казнь
есть чистое убийство.
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел в город оловянных солдатиков и однажды, в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки
была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
Он тотчас же рассказал: некий наивный юрист представил Столыпину записку, в которой доказывалось, что аграрным движением руководили богатые мужики, что это
была война «кулаков» с помещиками, что велась она силами бедноты и весьма предусмотрительно; при дележе завоеванного мелкие вещи высокой цены, поступая в руки кулаков, бесследно исчезали, а вещи крупного объема, оказываясь на дворах и в избах бедняков, служили для начальников карательных отрядов отличным указанием, кто преступник.
Он говорил просто, свободно переходя от предмета к предмету, всегда знал обо всем, что делается в мире, в свете и в городе; следил за подробностями войны, если
была война, узнавал равнодушно о перемене английского или французского министерства, читал последнюю речь в парламенте и во французской палате депутатов, всегда знал о новой пиесе и о том, кого зарезали ночью на Выборгской стороне.
До 1846 г. колония была покойна, то
есть войны не было; но это опять не значило, чтоб не было грабежей. По мере того как кафры забывали о войне, они делались все смелее; опять поднялись жалобы с границ. Губернатор созвал главных мирных вождей на совещание о средствах к прекращению зла. Вожди, обнаружив неудовольствие на эти грабежи, объявили, однако же, что они не в состоянии отвратить беспорядков. Тогда в марте 1846 г. открылась опять война.
Неточные совпадения
Городничий. Какая
война с турками! Просто нам плохо
будет, а не туркам. Это уже известно: у меня письмо.
Почтмейстер. А что думаю?
война с турками
будет.
«Скучаешь, видно, дяденька?» // — Нет, тут статья особая, // Не скука тут —
война! // И сам, и люди вечером // Уйдут, а к Федосеичу // В каморку враг: поборемся! // Борюсь я десять лет. // Как
выпьешь рюмку лишнюю, // Махорки как накуришься, // Как эта печь накалится // Да свечка нагорит — // Так тут устой… — // Я вспомнила // Про богатырство дедово: // «Ты, дядюшка, — сказала я, — // Должно
быть, богатырь».
Заключали союзы, объявляли
войны, мирились, клялись друг другу в дружбе и верности, когда же лгали, то прибавляли «да
будет мне стыдно» и
были наперед уверены, что «стыд глаза не выест».
Смотритель подумал с минуту и отвечал, что в истории многое покрыто мраком; но что
был, однако же, некто Карл Простодушный, который имел на плечах хотя и не порожний, но все равно как бы порожний сосуд, а
войны вел и трактаты заключал.