Палицын был тот самый
ложный друг, погубивший отца юной Ольги — и взявший к себе дочь, ребенка 3 лет, чтобы принудить к молчанию некоторых дворян, осуждавших его поступок; он воспитал ее как рабу, и хвалился своею благотворительностию; десять лет тому назад он играл ее кудрями, забавлялся ее ребячествами и теперь в мыслях готовил ее для постыдных удовольствий.
Ведь вот плут, право, что захочет, то и делает с человеком! — продолжал
ложный друг господина Голядкина, с легкой улыбочкой вертясь и увиваясь около него.
Первый шаг к освобождению науки есть сознание препятствий, обличение
ложных друзей, воображающих, что ее доселе можно пеленать схоластическим свивальником и что она, живая, будет лежать, как египетская мумия.
— У меня, Яков Петрович, даже идея была, — прибавил благородным образом откровенный герой наш, совершенно не замечая ужасного вероломства своего
ложного друга, — у меня даже идея была, что, дескать, вот, создались два совершенно подобные…
Неточные совпадения
— Алексей сделал нам
ложный прыжок, — сказала она по-французски, — он пишет, что не может быть, — прибавила она таким естественным, простым тоном, как будто ей никогда и не могло приходить в голову, чтобы Вронский имел для Анны какое-нибудь
другое значение как игрока в крокет.
— То есть вы хотите сказать, что грех мешает ему? — сказала Лидия Ивановна. — Но это
ложное мнение. Греха нет для верующих, грех уже искуплен. Pardon, — прибавила она, глядя на опять вошедшего с
другой запиской лакея. Она прочла и на словах ответила: «завтра у Великой Княгини, скажите». — Для верующего нет греха, — продолжала она разговор.
Враги! Давно ли
друг от
друга // Их жажда крови отвела? // Давно ль они часы досуга, // Трапезу, мысли и дела // Делили дружно? Ныне злобно, // Врагам наследственным подобно, // Как в страшном, непонятном сне, // Они
друг другу в тишине // Готовят гибель хладнокровно… // Не засмеяться ль им, пока // Не обагрилась их рука, // Не разойтиться ль полюбовно?.. // Но дико светская вражда // Боится
ложного стыда.
Когда он отрывался от дневника и трезво жил день,
другой, Вера опять стояла безукоризненна в его уме. Сомнения, подозрения, оскорбления — сами по себе были чужды его натуре, как и доброй, честной натуре Отелло. Это были случайные искажения и опустошения, продукты страсти и неизвестности, бросавшей на все
ложные и мрачные краски.
Для
других германский народ оказался носителем антихристианских начал,
ложной духовной культуры, и потому война с ним — священная война.