Неточные совпадения
Русский коммунизм трудно понять вследствие двойного его характера. С одной стороны он есть явление мировое и интернациональное, с
другой стороны — явление
русское и национальное. Особенно важно для западных людей понять национальные корни
русского коммунизма, его детерминированность
русской историей. Знание марксизма этому не поможет.
Русское барство XVIII века поверхностно увлекалось вольтерианством в одной части, мистическим масонством в
другой.
Совершенно
другое образование представляет собой
русская интеллигенция, к которой могли принадлежать люди, не занимающиеся интеллектуальным трудом и вообще не особенно интеллектуальные.
Самый крупный
русский философ XIX века, Вл. Соловьев сказал, что
русские нигилисты исповедывали веру, основанную на странном силлогизме: человек произошел от обезьяны, следовательно, мы должны любить
друг друга.
Прежде всего Белинский не был
русский барин, как все славянофилы и западники, как Герцен и Бакунин, он принадлежал к
другому социальному слою, он разночинец.
И он более
других должен быть поставлен в идейную генеалогию
русского коммунизма, как один из его предшественников, гораздо более, чем Герцен и др. люди 40-х и даже 60-х годов.
Он не был противником индустриального развития, подобно многим
другим народникам, но он ставит традиционный для
русской мысли XIX века вопрос о том, может ли Россия избежать капиталистического периода развития, и решает его в том смысле, что Россия может сократить до нуля срок капиталистического периода и прямо перейти от низших форм хозяйства к хозяйству социалистическому.
По сравнению с экстремизмом Нечаева и Бакунина
другие течения
русской революционно-социалистической, народнической мысли были смягченными и умеренными.
Это
другая полоса
русской социалистической мысли.
В «Переписке с
друзьями» было много уродливого и не соответствующего глубине религиозной драмы Гоголя, она была отражением противоречий и уродливостей
русской жизни.
И наиболее революционно настроенные
русские марксисты должны были иначе истолковать марксизм и построить
другие теории
русской революции, выработать иную тактику.
Если одна часть
русских марксистов более всего дорожила целостным, тоталитарным характером своего революционного миросозерцания, охраняла свою ортодоксию и отличалась крайней нетерпимостью, если марксизм и социализм были для них религией, то в
другой части произошла дифференциация разных культурных областей, была нарушена революционная целостность и произошло освобождение подавленной жизни духа и духовного творчества.
И на
русской революции, быть может больше, чем на всякой
другой, лежит отсвет Апокалипсиса.
Даже
русский купец старого режима, который наживался нечистыми путями и делался миллионером, склонен был считать это грехом, замаливал этот грех и мечтал в светлые минуты о
другой жизни, например, о странничестве или монашестве.
С традиционно-русским характером коммунизма связаны и его положительные и отрицательные стороны: с одной стороны, искание царства Божьего и целостной правды, способность к жертве и отсутствие буржуазности, с
другой стороны, абсолютизация государства и деспотизм, слабое сознание прав человека и опасность безликого коллективизма.
Это входило у меня в привычку. Когда же после Тургенева и
других русских писателей я прочел Диккенса и «Историю одного города» Щедрина, — мне показалось, что юмористическая манера должна как раз охватить и внешние явления окружающей жизни, и их внутренний характер. Чиновников, учителей, Степана Яковлевича, Дидонуса я стал переживать то в диккенсовских, то в щедринских персонажах.
Шло обыкновенно так, как всегда шло все в семье Бахаревых и как многое идет в
других русских семьях. Бесповодная или весьма малопричинная злоба сменялась столь же беспричинною снисходительностью и уступчивостью, готовою доходить до самых непонятных размеров.
Неточные совпадения
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к
другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории
русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
На
другой день по своем приезде князь в своем длинном пальто, со своими
русскими морщинами и одутловатыми щеками, подпертыми крахмаленными воротничками, в самом веселом расположении духа пошел с дочерью на воды.
— Вот это всегда так! — перебил его Сергей Иванович. — Мы,
Русские, всегда так. Может быть, это и хорошая наша черта — способность видеть свои недостатки, но мы пересаливаем, мы утешаемся иронией, которая у нас всегда готова на языке. Я скажу тебе только, что дай эти же права, как наши земские учреждения,
другому европейскому народу, — Немцы и Англичане выработали бы из них свободу, а мы вот только смеемся.
Услыхав с
другой стороны подъезда шаги, всходившие на лестницу, обер-кельнер обернулся и, увидав
русского графа, занимавшего у них лучшие комнаты, почтительно вынул руки из карманов и, наклонившись, объяснил, что курьер был и что дело с наймом палаццо состоялось.
В чем состояла особенность его учения, Левин не понял, потому что и не трудился понимать: он видел, что Метров, так же как и
другие, несмотря на свою статью, в которой он опровергал учение экономистов, смотрел всё-таки на положение
русского рабочего только с точки зрения капитала, заработной платы и ренты.