В
целых классах общества отрицается человек, не уважается личность, по отношению к классам общества, признанным революцией отверженными, совершается духовное человекоубийство, которое легко переходит в человекоубийство физическое.
Неточные совпадения
Самый революционный переворот был делом национальным, он совершен русским народом как великим
целым, он не был делом одной революционной интеллигенции или рабочего
класса, ему не предшествовало усиление революционно-социалистического движения.
В этих
классах сердце давно уже омертвело к святыням, и они лицемерно пользовались святынями для
целей корыстных.
Для народнического сознания народ не есть великое
целое, в которое входят все
классы, все группы, все человеческие личности, не есть соборная личность, существо, живущее тысячелетие своей самобытной жизнью, в котором прошлое и будущее органически связаны и которое не подлежит никаким социологическим определениям; для этого сознания народ есть часть, социальный
класс физически трудящихся, крестьяне и рабочие, более всего и прежде всего крестьяне, все же остальные выпадают из народа, отщепенцы народной жизни.
Власть по природе своей не может быть ни буржуазной, ни пролетарской, ею руководят не интересы
классов, не интересы людей, а интересы государства и нации как великого
целого.
Идеология русской революции, поскольку можно ее обнаружить за оргией интересов и темных инстинктов, основана на вере в народ, в его правду и мудрость, на идеализации народа как простонародья, как
класса трудящихся, как рабочих и крестьян, а не как великого
целого, не как мистического организма.
Но «народ», который мыслится естественно близким к истине и правде, не есть великое
целое, объемлющее все
классы и все поколения, возвышающееся над всеми социальными категориями и перегородками, — «народ» этот есть простонародье, для одних преимущественно крестьяне, для других преимущественно рабочие, трудящиеся
классы, противополагаемые и
классам имущим, и культурному слою.
Этот милый Свияжский, держащий при себе мысли только для общественного употребления и, очевидно, имеющий другие какие-то, тайные для Левина основы жизни и вместе с тем он с толпой, имя которой легион, руководящий общественным мнением чуждыми ему мыслями; этот озлобленный помещик, совершенно правый в своих рассуждениях, вымученных жизнью, но неправый своим озлоблением к
целому классу и самому лучшему классу России; собственное недовольство своею деятельностью и смутная надежда найти поправку всему этому — всё это сливалось в чувство внутренней тревоги и ожидание близкого разрешения.
Все это мы успели заметить и оценить до последней пуговицы и до слишком широких лацканов синего фрака, пока новый учитель ходил по классу. Нам казалось странным и немного дерзким то обстоятельство, что он ведет себя так бесцеремонно, точно нас,
целого класса, здесь вовсе не существует.
Я должен признаться, что Ибрагимов слишком много мною занимался в сравнении с другими воспитанниками и что мое самолюбие, подстрекаемое и удовлетворяемое его отзывами перед
целым классом, играло в этом деле не последнюю роль.
Академическое предание убеждало этих людей, что трезвый, воздержный и самообладающий художник вовсе не художник; оно оправдывало эту порочную слабость, делало ее принадлежностью художника и насаждало около стен василеостровской академии
целый класс людей, утверждавших за собою право не владеть собою, ибо страсти их велики без меры и головою выше всяких законов.
Неточные совпадения
Если каждый человек действует по воле
класса, группы, то, как бы ловко ни скрывал он за фигурными хитросплетениями слов свои подлинные желания и
цели, всегда можно разоблачить истинную суть его — силу групповых и классовых повелений.
— А вы все еще изучаете длину путей к
цели, да? Так поверьте, путь, которым идет рабочий
класс, — всего короче. Труднее, но — короче. Насколько я понимаю вас, вы — не идеалист и ваш путь — этот, трудный, но прямой!
Жара в накаленном в продолжение
целого дня солнцем и полном народа большом вагоне третьего
класса была такая удушливая, что Нехлюдов не пошел в вагон, а остался на тормазе.
На другой день князь по одному неотлагаемому делу
целое утро пробыл в Петербурге. Возвращаясь в Павловск уже в пятом часу пополудни, он сошелся в воксале железной дороги с Иваном Федоровичем. Тот быстро схватил его за руку, осмотрелся кругом, как бы в испуге, и потащил князя с собой в вагон первого
класса, чтоб ехать вместе. Он сгорал желанием переговорить о чем-то важном.
Несколько раз в продолжение суток Горизонт заходил в третий
класс, в два вагона, разделенные друг от друга чуть ли не
целым поездом. В одном вагоне сидели три красивые женщины в обществе чернобородого, молчаливого сумрачного мужчины. С ним Горизонт перекидывался странными фразами на каком-то специальном жаргоне. Женщины глядели на него тревожно, точно желая и не решаясь о чем-то спросить. Раз только, около полудня, одна из них позволила себе робко произнести: