— Полезная выдумка ставится в форме вопросительной, в форме догадки: может быть, это — так? Заранее честно допускается, что, может быть, это и не так. Выдумки вредные всегда носят
форму утверждения: это именно так, а не иначе. Отсюда заблуждения и ошибки и… вообще. Да.
— Нет, оно более чем одной только
формы утверждения законов касается, — возразила ему Елена, — а потому я все-таки буду держаться моего определения, что законы суть договоры [Законы суть договоры — юридическое и социологическое учение, возникшее в XVIII веке и разрабатывавшееся передовыми мыслителями своего времени — Беккариа, Руссо и другими.]; и вообразите, я родилась в известном государстве, когда договоры эти уже были написаны и утверждены, но почему же я, вовсе не подписавшаяся к ним, должна исполнять их?
— Нисколько я не отказываюсь от этого определения, и, по-моему, оно вовсе не противоречит определению mademoiselle Helene, так как касается только
формы утверждения законов: законы всюду и везде основываются на потребностях народа и для блага народа издаются, — проговорил барон, начинавший видеть, что ему и тут придется биться, и потому он решился, по крайней мере, взять смелостью и изворотливостью ума.
Неточные совпадения
Утверждение Бога вне богочеловечности, т. е. отвлеченный монотеизм, есть
форма идолопоклонства.
Три ипостаси, по Савеллию, — это три различные
формы внешнего проявления в мире единого Божества.], необходимо признать, что этим учением он вносит процесс в само Божество и тем самым впадает в противоречие с «собственным
утверждением трансцендентности, а потому и абсолютности Бога.
Такая манера применяется им но всех почти важнейших диалогах зрелого периода (исключение составляют, кажется, только «Парменид», «Филеб» и «Софист»); напряженнейшая философская спекуляция у него сменяется мифом, отнюдь не занимающим случайное место в качестве литературного орнамента, но играющим определенную роль в развитии мысли, — иногда в
форме мифа высказываются самые основные
утверждения, имеющие значение необходимого аргумента.
Наконец, и сама трагедия — эта
форма наивысшего будто бы
утверждения жизни — начинает по временам вызывать в Ницше «старые сомнения о влиянии искусства».
Крайние
формы унижения человека, признание его ничтожества есть такой же пантеизм, как и
утверждение божественности человека, признание его эманацией Божества.