Неточные совпадения
У гностиков, которые синкретически смешивали разные
миры, разные мифы и идеи, пневма и духовна, и материальна, космические
силы господствуют над духом человека, освобожденным христианством.
Дух не входит в
мир, как благодатная преобразующая
сила.
Плотин был первым философом средиземноморского культурного
мира, который с наибольшей
силой выразил истину отрицательного богопознания.
Это одинаково может принимать характер обоготворения человека и
мира (открытый пантеизм) или признания человека и
мира раздавленным грехом, лишенным всякой свободы и творческой
силы (скрытый пантеизм).
В
мире всегда действуют поляризованные
силы.
Христианство сумели превратить в
силу, враждебную человеческой свободе и человеческому творчеству, в
силу, сопротивляющуюся просветлению и преображению
мира и человеческой жизни.
Деньги и есть
сила и власть
мира, отделенного от духа, т. е. от свободы, от смысла, от творчества, от любви.
Бог никогда не являлся в
мире богатым, он являлся лишь бедным, он не воплощался как
сила этого
мира, он воплощался лишь как распятая правда.
Сила Божья духовна и не походит на проявление
силы в этом
мире.
Духовная
сила не нуждается в
силах этого
мира, она есть чудо по сравнению с детерминированностью этого
мира.
В истории
мира происходит противоборство двух начал: субъективности, духовности, первореальности, свободы, истины, правды, любви, человечности и объективности, мирности, детерминизма извне, пользы, устроения,
силы, власти.
Поэтому отношение между духом и
силой очень парадоксально в этом
мире.
Но материя представляется нам большей
силой в
мире, чем дух.
Сила самого материального и самого низменного в этом
мире связана с тем, что она может совершать насилие, насилие же не может совершать самое ценное, не может совершать дух и Бог.
И когда Церковь хотела быть
силой в объективированном
мире, она прибегала к орудиям насилия, заимствованным у государства.
Духовность определяет свое отношение к
миру не как подчинение и послушание, не как конформизм, не как приспособление к
силе и власти, а как жертву любви, как нисхождение, как несение тяготы
мира.
— Прощайте, товарищи! — кричал он им сверху. — Вспоминайте меня и будущей же весной прибывайте сюда вновь да хорошенько погуляйте! Что, взяли, чертовы ляхи? Думаете, есть что-нибудь на свете, чего бы побоялся козак? Постойте же, придет время, будет время, узнаете вы, что такое православная русская вера! Уже и теперь чуют дальние и близкие народы: подымается из Русской земли свой царь, и не будет в
мире силы, которая бы не покорилась ему!..
— Меня не удивляет, что иноверцы, инородцы защищают интересы их поработителей, римляне завоевали
мир силами рабов, так было, так есть, так будет! — очень докторально сказал литератор.
Пусть умственно сравнивают Христа с Буддой, Сократом или Магометом, все же в глубине чувствуют, что это не то, что с пришествием Христа изменился космический состав мира, что вошла в
мир сила не от мира сего, что трансцендентное стало имманентным.
Иван Онуфрич весь синь от злости; губы его дрожат; но он сознает, что есть-таки в
мире сила, которую даже его бесспорное и неотразимое величие сломить не может! Все он себе покорил, даже желудок усовершенствовал, а придорожного мужика покорить не мог!
Неточные совпадения
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — // До нитки разорил! // А драл… как сам Шалашников! // Да тот был прост; накинется // Со всей воинской
силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по
миру, // Не отойдя сосет!
Он не был ни технолог, ни инженер; но он был твердой души прохвост, а это тоже своего рода
сила, обладая которою можно покорить
мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но был убежден, что стоит только указать: от сих мест до сих — и на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево, будет продолжать течь река.
"Мудрые
мира сего! — восклицает по этому поводу летописец, — прилежно о сем помыслите! и да не смущаются сердца ваши при взгляде на шелепа и иные орудия, в коих, по высокоумному мнению вашему, якобы
сила и свет просвещения замыкаются!"
И вдруг из того таинственного и ужасного, нездешнего
мира, в котором он жил эти двадцать два часа, Левин мгновенно почувствовал себя перенесенным в прежний, обычный
мир, но сияющий теперь таким новым светом счастья, что он не перенес его. Натянутые струны все сорвались. Рыдания и слезы радости, которых он никак не предвидел, с такою
силой поднялись в нем, колебля всё его тело, что долго мешали ему говорить.
Мы тронулись в путь; с трудом пять худых кляч тащили наши повозки по извилистой дороге на Гуд-гору; мы шли пешком сзади, подкладывая камни под колеса, когда лошади выбивались из
сил; казалось, дорога вела на небо, потому что, сколько глаз мог разглядеть, она все поднималась и наконец пропадала в облаке, которое еще с вечера отдыхало на вершине Гуд-горы, как коршун, ожидающий добычу; снег хрустел под ногами нашими; воздух становился так редок, что было больно дышать; кровь поминутно приливала в голову, но со всем тем какое-то отрадное чувство распространилось по всем моим жилам, и мне было как-то весело, что я так высоко над
миром: чувство детское, не спорю, но, удаляясь от условий общества и приближаясь к природе, мы невольно становимся детьми; все приобретенное отпадает от души, и она делается вновь такою, какой была некогда и, верно, будет когда-нибудь опять.