Неточные совпадения
В полдень мы
сделали большой привал. По моим соображениям, теперь мы должны
были находиться недалеко от куполообразной горы.
Спустившись с дерева, я присоединился к отряду. Солнце уже стояло низко над горизонтом, и надо
было торопиться разыскать воду, в которой и люди и лошади очень нуждались. Спуск с куполообразной горы
был сначала пологий, но потом сделался крутым. Лошади спускались, присев на задние ноги. Вьюки лезли вперед, и, если бы при седлах не
было шлей, они съехали бы им на голову. Пришлось
делать длинные зигзаги, что при буреломе, который валялся здесь во множестве,
было делом далеко не легким.
Незнакомец не рассматривал нас так, как рассматривали мы его. Он достал из-за пазухи кисет с табаком, набил им свою трубку и молча стал курить. Не расспрашивая его, кто он и откуда, я предложил ему
поесть. Та к принято
делать в тайге.
Повороты
были так круты, что кони не могли повернуться и должны
были делать обходы; через ручьи следы шли по бревну, и нигде тропа не спускалась в воду; бурелом, преграждавший путь, не
был прорублен; люди шли свободно, а лошадей обводили стороной.
Часа два шли мы по этой тропе. Мало-помалу хвойный лес начал заменяться смешанным. Все чаще и чаще стали попадаться тополь, клен, осина, береза и липа. Я хотел
было сделать второй привал, но Дерсу посоветовал пройти еще немного.
Нечего
делать, надо
было становиться биваком. Мы разложили костры на берегу реки и начали ставить палатки. В стороне стояла старая развалившаяся фанза, а рядом с ней
были сложены груды дров, заготовленных корейцами на зиму. В деревне стрельба долго еще не прекращалась. Те фанзы, что
были в стороне, отстреливались всю ночь. От кого? Корейцы и сами не знали этого. Стрелки и ругались и смеялись.
Иногда заросли травы
были так густы, что лодка не могла пройти сквозь них, и мы вынуждены
были делать большие обходы.
— Что
будем делать? — спросил я Дерсу.
— Прощай, Дерсу, — сказал я ему, пожимая руку. — Дай бог тебе всего хорошего. Я никогда не забуду того, что ты для меня
сделал. Прощай!
Быть может, когда-нибудь увидимся.
На следующий день решено
было сделать дневку. Надо
было посушить имущество, почистить седла и дать лошадям отдых. Стрелки с утра взялись за работу. Каждый из них знал, у кого что неладно и что надо исправить.
Когда идешь в дальнюю дорогу, то уже не разбираешь погоды. Сегодня вымокнешь, завтра высохнешь, потом опять вымокнешь и т.д. В самом деле, если все дождливые дни сидеть на месте, то, пожалуй, недалеко уйдешь за лето. Мы решили попытать счастья и хорошо
сделали. Часам к 10 утра стало видно, что погода разгуливается. Действительно, в течение дня она сменялась несколько раз: то светило солнце, то шел дождь. Подсохшая
было дорога размокла, и опять появились лужи.
Фанзы находились в стороне за протокой. Чтобы попасть туда, надо
было делать большой обход. Поэтому решено
было идти прямо к старообрядцам.
Путевые записки необходимо
делать безотлагательно на месте наблюдения. Если этого не
сделать, то новые картины, новые впечатления заслоняют старые образы, и виденное забывается. Эти путевые заметки можно
делать на краях планшета или в особой записной книжке, которая всегда должна
быть под рукой. Вечером сокращенные записки подробно заносятся в дневники. Этого тоже никогда не следует откладывать на завтра. Завтра
будет своя работа.
Та к как тропа в лесу часто кружит и
делает мелкие извилины, которые по масштабу не могут
быть нанесены на планшет, то съемщику рекомендуется идти сзади на таком расстоянии, чтобы хвост отряда можно
было видеть между деревьями.
Меня эта картина очень заинтересовала. Я подошел ближе и стал наблюдать. На колоднике лежали сухие грибки, корешки и орехи. Та к как ни грибов, ни кедровых орехов в лесу еще не
было, то, очевидно, бурундук вытащил их из своей норки. Но зачем? Тогда я вспомнил рассказы Дерсу о том, что бурундук
делает большие запасы продовольствия, которых ему хватает иногда на 2 года. Чтобы продукты не испортились, он время от времени выносит их наружу и сушит, а к вечеру уносит обратно в свою норку.
Китайцы поделились со стрелками жидкой похлебкой, которую они сварили из листьев папоротника и остатков чумизы. После такого легкого ужина, чтобы не мучиться голодом, все люди легли спать. И хорошо
сделали, потому что завтра выступление
было назначено еще раньше, чем сегодня.
Общее направление реки Вай-Фудзина юго-восточное. В одном месте она
делает излом к югу, но затем выпрямляется вновь и уже сохраняет это направление до самого моря. На западе ясно виднелся Сихотэ-Алинь. Я ожидал увидеть громаду гор и причудливые острые вершины, но передо мной
был ровный хребет с плоским гребнем и постепенным переходом от куполообразных вершин к широким седловинам. Время и вода
сделали свое дело.
На другой день назначена
была дневка. Надо
было дать отдохнуть и людям и лошадям. За последние дни все так утомились, что нуждались в более продолжительном отдыхе, чем ночной сон. Молодой китаец, провожавший нас через Сихотэ-Алинь,
сделал необходимые закупки и рано утром выступил в обратный путь.
Вчера мы до того
были утомлены, что далее не осмотрелись как следует,
было не до наблюдений. Только сегодня, после сытного завтрака, я решил
сделать прогулку по окрестностям. В средней части долина реки Аввакумовки шириной около 0,5 км. С правой стороны ее тянутся двойные террасы, с левой — скалистые сопки, состоящие из трахитов, конгломератов и брекчий. Около террас можно видеть длинное болото. Это место, где раньше проходила река. Во время какого-то большого наводнения она проложила себе новое русло.
С Крестовой горы можно
было хорошо рассмотреть все окрестности. В одну сторону шла широкая долина Вай-Фудзина. Вследствие того что около реки Сандагоу она
делает излом, конца ее не видно. Сихотэ-Алинь заслоняли теперь другие горы. К северо-западу протянулась река Арзамасовка. Она загибала на север и терялась где-то в горах. Продолжением бухты Тихой пристани является живописная долина реки Ольги, текущей параллельно берегу моря.
Характер растительности
был тот же самый, что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли то группами, то в одиночку. Различные кустарники, главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком,
делали некоторые места положительно непроходимыми, в особенности если к ним еще примешивалось чертово дерево. Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада — ручьи с холодною водою.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли как раз к тому месту, где Сыдагоу
делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали
было по ней сплавлять лес, но он так сильно обивался о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая, а верхняя — голая и каменистая.
В полдень я подал знак к остановке. Хотелось
пить, но нигде не
было воды. Спускаться в долину
было далеко. Поэтому мы решили перетерпеть жажду, отдохнуть немного и идти дальше. Стрелки растянулись в тени скал и скоро уснули. Вероятно, мы проспали довольно долго, потому что солнце переместилось на небе и заглянуло за камни. Я проснулся и посмотрел на часы.
Было 3 часа пополудни, следовало торопиться. Все знали, что до воды мы дойдем только к сумеркам.
Делать нечего, оставалось запастись терпением.
Спуск с хребта
был не легче подъема. Люди часто падали и больно ушибались о камни и сучья валежника. Мы спускались по высохшему ложу какого-то ручья и опять долго не могли найти воды. Рытвины, ямы, груды камней, заросли чертова дерева, мошка и жара
делали эту часть пути очень тяжелой.
Следующий день
был воскресный. Пользуясь тем, что вода в реке
была только кое-где в углублениях, мы шли прямо по ее руслу. В средней части реки Сандагоу растут такие же хорошие леса, как и на реке Сыдагоу. Всюду виднелось множество звериных следов. В одном месте река
делает большую петлю.
Вдруг в одном месте я поскользнулся и упал, больно ушибив колено о камень. Я со стоном опустился на землю и стал потирать больную ногу. Через минуту прибежал Леший и сел рядом со мной. В темноте я его не видел — только ощущал его теплое дыхание. Когда боль в ноге утихла, я поднялся и пошел в ту сторону, где
было не так темно. Не успел я
сделать и 10 шагов, как опять поскользнулся, потом еще раз и еще.
Я решил идти по ней всю ночь до рассвета, но
сделать это
было не так-то легко.
Потом вода
была оттеснена, и суша
сделала кое-где захваты.
Я велел подбросить дров в костер и согреть чай, а сам принялся его расспрашивать, где он
был и что
делал за эти 3 года. Дерсу мне рассказал, что, расставшись со мной около озера Ханка, он пробрался на реку Ното, где ловил соболей всю зиму, весной перешел в верховья Улахе, где охотился за пантами, а летом отправился на Фудзин, к горам Сяень-Лаза. Пришедшие сюда из поста Ольги китайцы сообщили ему, что наш отряд направляется к северу по побережью моря. Тогда он пошел на Тадушу.
Первое, что мы
сделали, — развели дымокуры, а затем уже принялись таскать дрова из леса. Стрелки хотели
было ночевать в комарниках, но Дерсу посоветовал ставить односкатную палатку.
Я хотел
было сделать привал и варить чай, но Дерсу посоветовал поправить одну седловку и идти дальше. Он говорил, что где-то недалеко в этих местах
есть охотничий балаган. Та м он полагал остановиться биваком. Подумав немного, я согласился.
На биваке Дерсу проявлял всегда удивительную энергию. Он бегал от одного дерева к другому, снимал бересту, рубил жерди и сошки, ставил палатку, сушил свою и чужую одежду и старался разложить огонь так, чтобы внутри балагана можно
было сидеть и не страдать от дыма глазами. Я всегда удивлялся, как успевал этот уже старый человек
делать сразу несколько дел. Мы давно уже разулись и отдыхали, а Дерсу все еще хлопотал около балагана.
В походе Дерсу всегда внимательно смотрел себе под ноги; он ничего не искал, но
делал это просто так, по привычке. Один раз он нагнулся и поднял с земли палочку. На ней
были следы удэгейского ножа. Место среза давно уже почернело.
Один из стрелков хотел
было спуститься в яму, но Дерсу посоветовал не
делать этого.
За этот переход все сильно устали. На несчастье, я сильно натер пятку. Надо
было всем отдохнуть, поэтому я решил
сделать дневку и дождаться возвращения Г.И. Гранатмана и А.И. Мерзлякова.
Нечего
делать, пришлось остановиться здесь, благо в дровах не
было недостатка. Море выбросило на берег много плавника, а солнце и ветер позаботились его просушить. Одно только
было нехорошо: в лагуне вода имела солоноватый вкус и неприятный запах. По пути я заметил на берегу моря каких-то куликов. Вместе с ними все время летал большой улит. Он имел белое брюшко, серовато-бурую с крапинками спину и темный клюв.
При отсутствии лодок
сделать это
было нелегко.
От упомянутой фанзы до перевала через Сихотэ-Алинь
будет 8 км. Хотя котомки и давали себя чувствовать, но тем не менее мы шли бодро и редко
делали привалы. К 4 часам пополудни мы добрались до Сихотэ-Алиня, оставалось только подняться на его гребень. Я хотел
было идти дальше, но Дерсу удержал меня за рукав.
Через каких-нибудь 5 км мы подошли к двум корейским фанзам. Хозяева их — два старика и два молодых корейца — занимались охотой и звероловством. Фанзочки
были новенькие, чистенькие, они так мне понравились, что я решил
сделать здесь дневку.
Они ничего не
делали, курили опий,
пили водку, играли в кости, ссорились и ругались между собой.
Мы тронулись вперед, но не успели
сделать и 40 м, как увидели, что проход
был закрыт.
Выбравшись на берег, первое, что мы
сделали, — разложили костер. Надо
было обсушиться. Кто-то подал мысль, что следует согреть чай и
поесть. Начали искать мешок с продовольствием, но его не оказалось. Не досчитались также одной винтовки. Нечего
делать, мы закусили тем, что
было у каждого в кармане, и пошли дальше. Удэгейцы говорили, что к вечеру мы дойдем до фанзы Сехозегоуза. Та м в амбаре они надеялись найти мороженую рыбу.
Я заметил, что в этих местах снега
было гораздо больше, чем на реке Кулумбе. Глубина его местами доходила почти до колен. Идти по такому снегу
было трудно. В течение часа удавалось
сделать 2 км, не больше.
Через несколько минут мы сидели у огня,
ели рыбу и
пили чай. За этот день я так устал, что едва мог
сделать в дневнике необходимые записи. Я просил удэгейцев не гасить ночью огня. Они обещали по очереди не спать и тотчас принялись колоть дрова.
Я уже хотел
было сделать привал, но огонь вдруг сразу появился совсем близко.