Неточные совпадения
Надо заметить, что тогда в Уссурийском крае
не было ни одного стекольного завода, и потому в глухих местах стекло ценилось особенно высоко.
В походе
надо сообразоваться
не столько с силами людей, сколько с силами вьючных животных. И в самом деле, они несут большие тяжести, поэтому при всякой более или менее продолжительной остановке
надо облегчить их спины от груза.
Спустившись с дерева, я присоединился к отряду. Солнце уже стояло низко над горизонтом, и
надо было торопиться разыскать воду, в которой и люди и лошади очень нуждались. Спуск с куполообразной горы был сначала пологий, но потом сделался крутым. Лошади спускались, присев на задние ноги. Вьюки лезли вперед, и, если бы при седлах
не было шлей, они съехали бы им на голову. Пришлось делать длинные зигзаги, что при буреломе, который валялся здесь во множестве, было делом далеко
не легким.
Не хотелось мне здесь останавливаться, но делать было нечего. Сумерки приближались, и
надо было торопиться. На дне ущелья шумел поток, я направился к нему и, выбрав место поровнее, приказал ставить палатки.
Нечего делать,
надо было становиться биваком. Мы разложили костры на берегу реки и начали ставить палатки. В стороне стояла старая развалившаяся фанза, а рядом с ней были сложены груды дров, заготовленных корейцами на зиму. В деревне стрельба долго еще
не прекращалась. Те фанзы, что были в стороне, отстреливались всю ночь. От кого? Корейцы и сами
не знали этого. Стрелки и ругались и смеялись.
Надо все обдумать, вспомнить,
не забыли ли что-нибудь,
надо послать телеграммы, уложить свои вещи, известить то или иное лицо по телефону и т.д.
Лошади уже отабунились, они
не лягались и
не кусали друг друга. В поводу
надо было вести только первого коня, а прочие шли следом сами. Каждый из стрелков по очереди шел сзади и подгонял тех лошадей, которые сворачивали в сторону или отставали.
Сами лошади в воду идти
не хотели, и
надо было, чтобы кто-нибудь плыл вместе с ними.
Надо было дать вздохнуть лошадям. Их расседлали и пустили на подножный корм. Казаки принялись варить чай, а Паначев и Гранатман полезли на соседнюю сопку. Через полчаса они возвратились. Гранатман сообщил, что, кроме гор, покрытых лесом, он ничего
не видел. Паначев имел смущенный вид, и хотя уверял нас, что место это ему знакомо, но в голосе его звучало сомнение.
Надо было выяснить, каковы наши продовольственные запасы. Уходя из Загорной, мы взяли с собой хлеба по расчету на 3 дня. Значит, на завтра продовольствия еще хватит, но что будет, если завтра мы
не выйдем к Кокшаровке? На вечернем совещании решено было строго держаться восточного направления и
не слушать более Паначева.
Когда на другое утро я проснулся и попросил у китайцев чаю, они указали на спящего Анофриева и шепотом сказали мне, что
надо подождать, пока
не встанет «сам капитан».
Но
надо отличать зверопромышленника от промышленника. Насколько первый в большинстве случаев отличается порядочностью, настолько
надо опасаться встречи со вторым. Промышленник идет в тайгу
не для охоты, а вообще «на промысел». Кроме ружья, он имеет при себе саперную лопату и сумочку с кислотами. Он ищет золото, но при случае
не прочь поохотиться за «косачами» (китайцами) и за «лебедями» (корейцами),
не прочь угнать чужую лодку, убить корову и продать мясо ее за оленину.
Это и есть наш путь. Здесь
надо хорошо смотреть, чтобы
не пройти ее мимо.
Чем более мы углублялись в горы, тем порожистее становилась река. Тропа стала часто переходить с одного берега на другой. Деревья, упавшие на землю, служили природными мостами. Это доказывало, что тропа была пешеходная. Помня слова таза, что
надо придерживаться конной тропы, я удвоил внимание к югу.
Не было сомнения, что мы ошиблись и пошли
не по той дороге. Наша тропа, вероятно, свернула в сторону, а эта, более торная, несомненно, вела к истокам Улахе.
Теперь дикие свиньи пошли в гору, потом спустились в соседнюю падь, оттуда по ребру опять стали подниматься вверх, но,
не дойдя до вершины, круто повернули в сторону и снова спустились в долину. Я так увлекся преследованием их, что совершенно забыл о том, что
надо осматриваться и запомнить местность. Все внимание мое было поглощено кабанами и следами тигра. Та к прошел я еще около часа.
При подъеме на крутые горы, в особенности с ношей за плечами, следует быть всегда осторожным.
Надо внимательно осматривать деревья, за которые приходится хвататься. Уже
не говоря о том, что при падении такого рухляка сразу теряешь равновесие, но, кроме того, обломки сухостоя могут еще разбить голову. У берез древесина разрушается всегда скорее, чем кора. Труха из них высыпается, и на земле остаются лежать одни берестяные футляры.
Надо все время упираться ногой в камни, в бурелом, в основание куста, в кочку, обросшую травой, и т.д. При подъеме на гору это
не опасно, но при спуске всегда
надо быть осторожным. В таких случаях легко сорваться с кручи и полететь вниз головой.
Во всем районе, от Кусуна до залива Ольги, Чжан Бао считался самой авторитетной личностью. Китайцы и тазы обращались к нему за советами, и, если где-нибудь
надо было примирить 2 непримиримых врагов, китайцы опять-таки обращались к Чжан Бао. Он часто заступался за обиженных, и на этой почве у него было много врагов. Особенную ненависть он питал к хунхузам и своими преследованиями навел на них такой страх, что далее реки Иодзыхе они заходить
не решались.
Все это делалось
не ради рисовки: мы слишком хорошо знали друг друга. Делалось это просто по вкоренившейся многолетней привычке
не пропускать никакой мелочи и ко всему относиться внимательно. Если бы он
не занимался изучением следов с детства, то умер бы с голода. Когда я пропускал какой-нибудь ясный след, Дерсу подсмеивался
надо мной, покачивал головой и говорил...
Чуть свет мы были уже на ногах. Все равно спать я
не мог, и, пока была хоть малейшая возможность,
надо было идти. Я никогда
не забуду этого дня. Я шел и через каждые сто шагов садился на землю. Чтобы обувь
не давила ногу, я распорол ее.
Надо было позаботиться о дровах. Мы побежали и стали собирать тот бурелом, который находился поблизости. Работали мы долго, пока Дерсу
не скомандовал «довольно».
Утром китайцы проснулись рано и стали собираться на охоту, а мы — в дорогу. Взятые с собой запасы продовольствия приходили к концу.
Надо было пополнить их. Я купил у китайцев немного буды и заплатил за это 8 рублей. По их словам, в этих местах пуд муки стоит 16 рублей, а чумиза 12 рублей. Ценятся
не столько сами продукты, сколько их доставка.
— Понимай нету, — говорил он. — Моя
не хочу рубашка гори.
Надо хорошие дрова искать.
Удэгеец, сопровождавший нас, хорошо знал эти места. Он находил тропы там, где
надо было сократить дорогу.
Не доходя 2 км до устья Кулумбе, тропа свернула в лес, которым мы шли еще около часа. Вдруг лес сразу кончился и тропа оборвалась. Перед нами была река Иман.
С этим нельзя было
не согласиться. Кому приходится иметь дело с природой и пользоваться дарами ее в сыром виде,
надо быть в общении с ней даже тогда, когда она
не ласкает.
Надо было спешно выходить назад, но это оказалось
не так просто.
— Лед скоро лодку ломай! — закричал Дерсу
не своим голосом. — Скорей
надо ходи!
Выбравшись на берег, первое, что мы сделали, — разложили костер.
Надо было обсушиться. Кто-то подал мысль, что следует согреть чай и поесть. Начали искать мешок с продовольствием, но его
не оказалось.
Не досчитались также одной винтовки. Нечего делать, мы закусили тем, что было у каждого в кармане, и пошли дальше. Удэгейцы говорили, что к вечеру мы дойдем до фанзы Сехозегоуза. Та м в амбаре они надеялись найти мороженую рыбу.
— Каждый люди
надо кушай. Брюхо обмани. Силы мало-мало прибавляй. Потом
надо скоро ходи. Отдыхать
не могу. Тогда сегодня, солнце кончай, наша Иман найди есть.
Летом, когда идешь по лесу,
надо внимательно смотреть, чтобы
не потерять тропу. Зимой, покрытая снегом, она хорошо видна среди кустарников. Это в значительной степени облегчило мне съемку.
Внизу Иман еще
не замерз —
надо было переправиться на лодке.
Неточные совпадения
Замолкла Тимофеевна. // Конечно, наши странники //
Не пропустили случая // За здравье губернаторши // По чарке осушить. // И видя, что хозяюшка // Ко стогу приклонилася, // К ней подошли гуськом: // «Что ж дальше?» // — Сами знаете: // Ославили счастливицей, // Прозвали губернаторшей // Матрену с той поры… // Что дальше? Домом правлю я, // Ращу детей… На радость ли? // Вам тоже
надо знать. // Пять сыновей! Крестьянские // Порядки нескончаемы, — // Уж взяли одного!
— А кто сплошал, и
надо бы // Того тащить к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его
не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»
Идем домой понурые… // Два старика кряжистые // Смеются… Ай, кряжи! // Бумажки сторублевые // Домой под подоплекою // Нетронуты несут! // Как уперлись: мы нищие — // Так тем и отбоярились! // Подумал я тогда: // «Ну, ладно ж! черти сивые, // Вперед
не доведется вам // Смеяться
надо мной!» // И прочим стало совестно, // На церковь побожилися: // «Вперед
не посрамимся мы, // Под розгами умрем!»
Его послушать
надо бы, // Однако вахлаки // Так обозлились,
не дали // Игнатью слова вымолвить, // Особенно Клим Яковлев // Куражился: «Дурак же ты!..» // — А ты бы прежде выслушал… — // «Дурак же ты…» // — И все-то вы, // Я вижу, дураки!
А если и действительно // Свой долг мы ложно поняли // И наше назначение //
Не в том, чтоб имя древнее, // Достоинство дворянское // Поддерживать охотою, // Пирами, всякой роскошью // И жить чужим трудом, // Так
надо было ранее // Сказать… Чему учился я? // Что видел я вокруг?.. // Коптил я небо Божие, // Носил ливрею царскую. // Сорил казну народную // И думал век так жить… // И вдруг… Владыко праведный!..»