Неточные совпадения
Край начал утрачивать свою оригинальность и претерпевать
то превращение, которое неизбежно несет за собой цивилизация. Изменения произошли главным образом в южной части страны и в низовьях правых притоков реки Уссури, горная
же область Сихотэ-Алинь
к северу от 45° широты и поныне осталась такой
же лесной пустыней, как и во времена Будищева и Венюкова (1857–1869).
Мы плыли по главному руслу и только в случае крайней нужды сворачивали в сторону, с
тем чтобы при первой
же возможности выйти на реку снова. Протоки эти, заросшие лозой и камышами, совершенно скрывали нашу лодку. Мы плыли тихо и нередко подходили
к птицам ближе, чем на ружейный выстрел. Иногда мы задерживались нарочно и подолгу рассматривали их.
Предсказание Дерсу сбылось. В полдень начал дуть ветер с юга. Он постепенно усиливался и в
то же время менял направление
к западу. Гуси и утки снова поднялись в воздух и полетели низко над землей.
В сумерки мы дошли до Черниговки и присоединились
к отряду. Вечером в
тот же день я выехал во Владивосток,
к месту своей постоянной службы.
В
то время все сведения о центральной части Сихотэ-Алиня были крайне скудны и не заходили за пределы случайных рекогносцировок. Что
же касается побережья моря
к северу от залива Ольги,
то о нем имелись лишь отрывочные сведения от морских офицеров, посещавших эти места для промеров бухт и заливов.
Запасшись этим средством, мы шли вперед до
тех пор, пока солнце совсем не скрылось за горизонтом. Паначев тотчас
же пошел на разведку. Было уже совсем темно, когда он возвратился на бивак и сообщил, что с горы видел долину Улахе и что завтра
к полудню мы выйдем из леса. Люди ободрились, стали шутить и смеяться.
Утром, как только мы отошли от бивака, тотчас
же наткнулись на тропку. Она оказалась зверовой и шла куда-то в горы! Паначев повел по ней. Мы начали было беспокоиться, но оказалось, что на этот раз он был прав. Тропа привела нас
к зверовой фанзе. Теперь смешанный лес сменился лиственным редколесьем. Почуяв конец пути, лошади прибавили шаг. Наконец показался просвет, и вслед за
тем мы вышли на опушку леса. Перед нами была долина реки Улахе. Множество признаков указывало на
то, что деревня недалеко.
Я заметил, что бурундук постоянно возвращается
к одному и
тому же месту и каждый раз что-то уносит с собой. Когда он уходил, его защечные мешки были туго набиты, когда
же он появлялся снова на поверхности земли, рот его был пустой.
Предоставив им заниматься своим делом, я пошел побродить по тайге. Опасаясь заблудиться, я направился по течению воды, с
тем чтобы назад вернуться по
тому же ручью. Когда я возвратился на женьшеневую плантацию, китайцы уже окончили свою работу и ждали меня.
К фанзе мы подошли с другой стороны, из чего я заключил, что назад мы шли другой дорогой.
Но и на новых местах их ожидали невзгоды. По неопытности они посеяли хлеб внизу, в долине; первым
же наводнением его смыло, вторым — унесло все сено; тигры поели весь скот и стали нападать на людей. Ружье у крестьян было только одно, да и
то пистонное. Чтобы не умереть с голода, они нанялись в работники
к китайцам с поденной платой 400 г чумизы в день. Расчет производили раз в месяц, и чумизу
ту за 68 км должны были доставлять на себе в котомках.
Характер растительности был
тот же самый, что и около поста Ольги. Дуб, береза, липа, бархат, тополь, ясень и ива росли
то группами,
то в одиночку. Различные кустарники, главным образом, леспедеца, калина и таволга, опутанные виноградом и полевым горошком, делали некоторые места положительно непроходимыми, в особенности если
к ним еще примешивалось чертово дерево. Идти по таким кустарникам в жаркий день очень трудно. Единственная отрада — ручьи с холодною водою.
В полдень мы дошли до водораздела. Солнце стояло на небе и заливало землю своими палящими лучами. Жара стояла невыносимая. Даже в тени нельзя было найти прохлады. Отдохнув немного на горе, мы стали спускаться
к ручью на запад. Расстилавшаяся перед нами картина была довольно однообразна. Куда ни взглянешь, всюду холмы и всюду одна и
та же растительность.
Когда идешь по тайге днем,
то обходишь колодник, кусты и заросли. В темноте
же всегда, как нарочно, залезешь в самую чащу. Откуда-то берутся сучья, которые
то и дело цепляются за одежду, ползучие растения срывают головной убор, протягиваются
к лицу и опутывают ноги.
Пока люди собирали имущество и вьючили лошадей, мы с Дерсу, наскоро напившись чаю и захватив в карман по сухарю, пошли вперед. Обыкновенно по утрам я всегда уходил с бивака раньше других. Производя маршрутные съемки, я подвигался настолько медленно, что через 2 часа отряд меня обгонял и на большой привал я приходил уже тогда, когда люди успевали поесть и снова собирались в дорогу.
То же самое было и после полудня: уходил я раньше, а на бивак приходил лишь
к обеду.
Я почувствовал, как какая-то истома, какая-то тяжесть стала опускаться мне в ноги. Колени заныли, точно в них налили свинец. Ощущение это знакомо всякому, кому случалось неожиданно чего-нибудь сильно испугаться. Но в
то же время другое чувство, чувство, смешанное с любопытством, с благоговением
к царственному грозному зверю и с охотничьей страстью, наполнило мою душу.
После этого он выстрелил из ружья в воздух, затем бросился
к березе, спешно сорвал с нее кору и зажег спичкой. Ярким пламенем вспыхнула сухая береста, и в
то же мгновение вокруг нас сразу стало вдвое темнее. Испуганные выстрелом изюбры шарахнулись в сторону, а затем все стихло. Дерсу взял палку и накрутил на нее горящую бересту. Через минуту мы шли назад, освещая дорогу факелом. Перейдя реку, мы вышли на тропинку и по ней возвратились на бивак.
Я пошел
к другому — опять
то же.
Со словами Дерсу нельзя было не согласиться. У себя на родине китайцы уничтожили все живое. У них в стране остались только вороны, собаки и крысы. Даже в море, вблизи берегов, они уничтожили всех трепангов, крабов, моллюсков и всю морскую капусту. Богатый зверем и лесами Приамурский край ожидает
та же участь, если своевременно не будут приняты меры
к борьбе с хищничеством китайцев.
16-го числа выступить не удалось. Задерживали проводники-китайцы. Они явились на другой день около полудня. Тазы провожали нас от одной фанзы до другой, прося зайти
к ним хоть на минутку. По адресу Дерсу сыпались приветствия, женщины и дети махали ему руками. Он отвечал им
тем же. Так от одной фанзы до другой, с постоянными задержками, мы дошли наконец до последнего тазовского жилья, чему я, откровенно говоря, очень порадовался.
После принятия в себя Арму Иман вдруг суживается и течет без протоков в виде одного русла шириной от 80 до 100 м, отчего быстрота течения его значительно увеличивается. Здесь горы подходят вплотную
к реке и теснят ее
то с одной,
то с другой стороны. На всем этом протяжении преобладающая горная порода — все
те же глинистые сланцы.
В 2 часа мы дошли до Мяолина —
то была одна из самых старых фанз в Иманском районе. В ней проживали 16 китайцев и 1 гольдячка. Хозяин ее поселился здесь 50 лет
тому назад, еще юношей, а теперь он насчитывал себе уже 70 лет. Вопреки ожиданиям он встретил нас хотя и не очень любезно, но все
же распорядился накормить и позволил ночевать у себя в фанзе. Вечером он напился пьян. Начал о чем-то меня просить, но затем перешел
к более резкому тону и стал шуметь.
—
Та к возьмите
же мои, — сказал попутчик. — У меня есть запасная пара.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость:
к столу что-нибудь да на пару платья. Что
же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да
к чему
же говорить? я и без
того их знаю.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в
то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Люлюков. Имею честь поздравить, Анна Андреевна! (Подходит
к ручке и потом, обратившись
к зрителям, щелкает языком с видом удальства.)Марья Антоновна! Имею честь поздравить. (Подходит
к ее ручке и обращается
к зрителям с
тем же удальством.)
Те же и Осип. Все бегут
к нему навстречу, кивая пальцами.