Неточные совпадения
На следующий день, 16 июня, мы снялись с бивака в 5 часов утра и сразу стали подыматься
на Сихотэ-Алинь.
Подъем был медленный и постепенный. Наш проводник по возможности держал прямое направление, но там, где
было круто, он шел зигзагами.
Перед нами высилась еще одна высокая гора. Надо
было ее «взять» во что бы то ни стало.
На все окрестные горы легла вечерняя тень, только одна эта сопка еще
была озарена солнечными лучами. Последний
подъем был очень труден. Раза 3 мы садились и отдыхали, потом опять поднимались и через силу карабкались вверх.
Подкрепив силы чаем с хлебом, часов в 11 утра мы пошли вверх по реке Сальной. По этой речке можно дойти до хребта Сихотэ-Алинь. Здесь он ближе всего подходит к морю. Со стороны Арзамасовки
подъем на него крутой, а с западной стороны — пологий. Весь хребет покрыт густым смешанным лесом. Перевал
будет на реке Ли-Фудзин, по которой мы вышли с реки Улахе к заливу Ольги.
Ориентировочным пунктом может служить здесь высокая скалистая сопка, называемая старожилами-крестьянами Петуший гребень. Гора эта входит в состав водораздела между реками Тапоузой и Хулуаем.
Подъем на перевал в истоках Хулуая длинный и пологий, но спуск к Тапоузе крутой. Кроме этой сопки,
есть еще другая гора — Зарод; в ней находится Макрушинская пещера — самая большая, самая интересная и до сих пор еще не прослеженная до конца.
И
подъем на хребет и спуск с него
были одинаково крутыми.
При
подъеме на крутые горы, в особенности с ношей за плечами, следует
быть всегда осторожным. Надо внимательно осматривать деревья, за которые приходится хвататься. Уже не говоря о том, что при падении такого рухляка сразу теряешь равновесие, но, кроме того, обломки сухостоя могут еще разбить голову. У берез древесина разрушается всегда скорее, чем кора. Труха из них высыпается, и
на земле остаются лежать одни берестяные футляры.
Надо все время упираться ногой в камни, в бурелом, в основание куста, в кочку, обросшую травой, и т.д. При
подъеме на гору это не опасно, но при спуске всегда надо
быть осторожным. В таких случаях легко сорваться с кручи и полететь вниз головой.
Оставив всех людей
на биваке, мы с Дерсу пошли
на Сихотэ-Алинь. Для этого мы воспользовались одним из ключиков, текущих с водораздела к реке Синанце.
Подъем был сначала длинный и пологий, а затем сделался крутым. Пришлось идти без тропы по густой кустарниковой заросли, заваленной горелым лесом.
Последние усилия собрал я и потащился дальше. Где
был хоть маленький
подъем, я полз
на коленях. Каждый корень, еловая шишка, маленький камешек, прутик, попавший под больную ногу, заставлял меня вскрикивать и ложиться
на землю.
От бивака сразу начинался крутой
подъем. За эти два дня выпало много снега. Местами он
был глубиной до метра.
На гребне мы остановились передохнуть. По барометрическим измерениям высота перевала оказалась равной 910 м. Мы назвали его перевалом Терпения.
Неточные совпадения
Дело
было в том, что в строящемся флигеле рядчик испортил лестницу, срубив ее отдельно и не разочтя
подъем, так что ступени все вышли покатые, когда ее поставили
на место. Теперь рядчик хотел, оставив ту же лестницу, прибавить три ступени.
«Да, надо опомниться и обдумать, — думал он, пристально глядя
на несмятую траву, которая
была перед ним, и следя за движениями зеленой букашки, поднимавшейся по стеблю пырея и задерживаемой в своем
подъеме листом снытки. — Всё сначала, — говорил он себе, отворачивая лист снытки, чтобы он не мешал букашке, и пригибая другую траву, чтобы букашка перешла
на нее. — Что радует меня? Что я открыл?»
Она, наклонив голову, стояла у
подъема на обрыв, как убитая. Она припоминала всю жизнь и не нашла ни одной такой горькой минуты в ней. У ней глаза
были полны слез.
Великая духовная культура прошлого, великие творческие
подъемы, великие творческие гении — все это
будет признано продуктом эксплуатации в пользу привилегированного культурного слоя, основанного
на несправедливости.
Сразу от бивака начинался
подъем. Чем выше мы взбирались в гору, тем больше
было снега.
На самом перевале он
был по колено. Темно-зеленый хвойный лес оделся в белый убор и от этого имел праздничный вид. Отяжелевшие от снега ветви
елей пригнулись книзу и в таком напряжении находились до тех пор, пока случайно упавшая сверху веточка или еловая шишка не стряхивала пышные белые комья, обдавая проходящих мимо людей холодной снежной пылью.