Я поднял его, посадил и стал расспрашивать, как могло случиться, что он оказался между мной и кабанами. Оказалось, что кабанов он заметил со мной одновременно. Прирожденная охотничья страсть тотчас в нем заговорила. Он вскочил и бросился за животными.
А так как я двигался по круговой тропе, а дикие свиньи шли прямо, то, следуя за ними, Дерсу скоро обогнал меня. Куртка его по цвету удивительно подходила к цвету шерсти кабана. Дерсу в это время пробирался по чаще согнувшись. Я принял его за зверя и выстрелил.
Неточные совпадения
— Хорошо, капитан, — сказал он мне в ответ. — Тебе сам посмотри,
а моя
как ладно,
так и ладно.
Она состояла из восьми дворов и имела чистенький, опрятный вид. Избы были срублены прочно. Видно было, что староверы строили их не торопясь и работали,
как говорится, не за страх,
а за совесть. В одном из окон показалось женское лицо, и вслед за тем на пороге появился мужчина. Это был староста. Узнав, кто мы
такие и куда идем, он пригласил нас к себе и предложил остановиться у него в доме. Люди сильно промокли и потому старались поскорее расседлать коней и уйти под крышу.
Река Сыдагоу длиною 60 км. В верхней половине она течет параллельно Вай-Фудзину, затем поворачивает к востоку и впадает в него против села Пермского. Мы вышли
как раз к тому месту, где Сыдагоу делает поворот. Река эта очень каменистая и порожистая. Пермцы пробовали было по ней сплавлять лес, но он
так сильно обивался о камни, что пришлось бросить это дело. Нижняя часть долины, где проходит почтовый тракт, открытая и удобная для земледелия, средняя — лесистая,
а верхняя — голая и каменистая.
В лесу попадалось много следов пятнистых оленей. Вскоре мы увидели и самих животных. Их было три: самец, самка и теленок. Казаки стреляли, но промахнулись, чему я был несказанно рад,
так как продовольствия у нас было вдоволь,
а время пантовки [Охота за оленями в начале лета ради добычи пантов.] давно уже миновало.
На биваке Дерсу проявлял всегда удивительную энергию. Он бегал от одного дерева к другому, снимал бересту, рубил жерди и сошки, ставил палатку, сушил свою и чужую одежду и старался разложить огонь
так, чтобы внутри балагана можно было сидеть и не страдать от дыма глазами. Я всегда удивлялся,
как успевал этот уже старый человек делать сразу несколько дел. Мы давно уже разулись и отдыхали,
а Дерсу все еще хлопотал около балагана.
Сначала на протяжении 10 км по долине реки Динзахе тянутся поляны, отделенные друг от друга небольшими перелесками,
а затем начинаются сплошные леса,
такие же роскошные,
как и на Ли-Фудзине.
Эта тропа считается тяжелой
как для лошадей,
так и для пешеходов. По пятому, последнему распадку она поворачивает на запад и идет вверх до перевала, высота которого равна 350 м. Подъем со стороны моря крутой,
а спуск к реке Санхобе пологий.
Китайцы в рыбной фанзе сказали правду. Только к вечеру мы дошли до реки Санхобе. Тропа привела нас прямо к небольшому поселку. В одной фанзе горел огонь. Сквозь тонкую бумагу в окне я услышал голос Н.
А. Пальчевского и увидел его профиль. В
такой поздний час он меня не ожидал. Г.И. Гранатман и
А.И. Мерзляков находились в соседней фанзе. Узнав о нашем приходе, они тотчас прибежали. Начались обоюдные расспросы. Я рассказывал им, что случилось с нами в дороге,
а они мне говорили о том,
как работали на Санхобе.
Поднявшись на Сихотэ-Алинь, я увидел,
как и надо было ожидать, пологий склон к западу и обрывистый — к востоку.
Такая же резкая разница наблюдается в растительности. С западной стороны растет хвойный лес,
а с восточной — смешанный, который ниже по реке очень скоро сменяется лиственным.
За утренним чаем Г.И. Гранатман заспорил с Кожевниковым по вопросу, с
какой стороны ночью дул ветер. Кожевников указывал на восток, Гранатман — на юг,
а мне казалось, что ветер дул с севера. Мы не могли столковаться и потому обратились к Дерсу. Гольд сказал, что направление ветра ночью было с запада. При этом он указал на листья тростника. Утром с восходом солнца ветер стих,
а листья
так и остались загнутыми в ту сторону, куда их направил ветер.
Леса по реке Кулумбе
такие же,
как и в верховьях Имана: в горах растет кедр с большой примесью ели,
а по долине — лиственница, белая береза, осина, ива, ольха, клен, пихта, липа, ясень, тополь, ильм и черемуха, встречается и тис, но одиночными деревьями.
— Мяолин не вчерашний и не сегодняшний, — говорил он. — Мяолин
такой же старый,
как и я,
а вы пришли меня прогонять. Я вам Мяолин не отдам. Если мне придется уходить отсюда, я его сожгу.
На левом берегу Имана, у подножия отдельно стоящей сопки, расположилось 4 землянки: это было русское селение Котельное. Переселенцы только что прибыли из России и еще не успели обстроиться
как следует. Мы зашли в одну мазанку и попросились переночевать. Хозяева избушки оказались очень радушными. Они стали расспрашивать нас, кто мы
такие и куда идем,
а потом принялись пенять на свою судьбу.
— Не я-с, Петр Петрович, наложу-с <на> вас,
а так как вы хотели бы послужить, как говорите сами, так вот богоугодное дело. Строится в одном месте церковь доброхотным дательством благочестивых людей. Денег нестает, нужен сбор. Наденьте простую сибирку… ведь вы теперь простой человек, разорившийся дворянин и тот же нищий: что ж тут чиниться? — да с книгой в руках, на простой тележке и отправляйтесь по городам и деревням. От архиерея вы получите благословенье и шнурованную книгу, да и с Богом.
Неточные совпадения
Хлестаков. Поросенок ты скверный…
Как же они едят,
а я не ем? Отчего же я, черт возьми, не могу
так же? Разве они не
такие же проезжающие,
как и я?
Городничий.
А так, посмотрите,
какое у нас течение дел… порядок
какой…
А вот вам, Лука Лукич,
так,
как смотрителю учебных заведений, нужно позаботиться особенно насчет учителей.
Как бы, я воображаю, все переполошились: «Кто
такой, что
такое?»
А лакей входит (вытягиваясь и представляя лакея):«Иван Александрович Хлестаков из Петербурга, прикажете принять?» Они, пентюхи, и не знают, что
такое значит «прикажете принять».
Еще военный все-таки кажет из себя,
а как наденет фрачишку — ну точно муха с подрезанными крыльями.