Неточные совпадения
За месяц вперед А.И. Мерзляков был командирован в город Владивосток покупать мулов для экспедиции. Важно было приобрести животных некованых, с крепкими копытами. А.И. Мерзлякову поручено было отправить мулов на пароходе в залив Рында, где и оставить их под присмотром трех стрелков, а самому ехать дальше и устроить на побережье
моря питательные базы. Таких баз намечено было пять: в заливе Джигит, в бухте Терней, на реках Текаме, Амагу и Кумуху,
у мыса Кузнецова.
Мы уселись
у костра и стали разговаривать. Наступила ночь. Туман, лежавший доселе на поверхности воды, поднялся кверху и превратился в тучи. Раза два принимался накрапывать дождь. Вокруг нашего костра было темно — ничего не видно. Слышно было, как ветер трепал кусты и деревья, как неистовствовало
море и лаяли в селении собаки.
В заливе Джигит нам пришлось просидеть около двух недель. Надо было дождаться мулов во что бы то ни стало: без вьючных животных мы не могли тронуться в путь. Воспользовавшись этим временем, я занялся обследованием ближайших окрестностей по направлению к заливу Пластун, где в прошлом году
у Дерсу произошла встреча с хунхузами. Один раз я ходил на реку Кулему и один раз на север по побережью
моря.
Тропа от
моря идет вверх по долине так, что все протоки Иодзыхе остаются от нее вправо, но потом, как раз против устья Дунгоу, она переходит реку вброд около китайских фанз, расположенных
у подножия широкой террасы, состоящей из глины, песка и угловатых обломков.
Поговорив немного с туземцами, мы пошли дальше, а Дерсу остался. На другой день он догнал нас и сообщил много интересного. Оказалось, что местные китайцы решили отобрать
у горбатого тазы жену с детьми и увезти их на Иман. Таз решил бежать. Если бы он пошел сухопутьем, китайцы догнали бы его и убили. Чан Лин посоветовал ему сделать лодку и уйти
морем.
По берегу
моря, по песку,
у самой воды, бегали грациозные кулички-песочники; они тоже готовились к перелету.
Гора Железняк падает к
морю обрывистыми утесами,
у подножия которых тянется узкая, местами совсем исчезающая полоса прибоя.
В низовьях Такема разбивается на три рукава. Они все впадают в длинную заводь, которая тянется вдоль берега
моря и отделена от него песчаным валом. Раньше устье Такемы было в 12 км от
моря, там, где долина суживается и образует «щеки». Об этом красноречиво говорят следы коррозии [Углубления, проделанные морским прибоем в горной породе.] с левой стороны долины,
у подножия отодвинутых ныне в глубь страны береговых обрывов, состоящих из аклировидного гранита.
На другой день мы продолжали наш путь вниз по долине реки Такемы и в три с половиной дня дошли до
моря уже без всяких приключений. Это было 22 сентября. С каким удовольствием я растянулся на чистой циновке в фанзе
у тазов! Гостеприимные удэгейцы окружили нас всяческим вниманием: одни принесли мясо, другие — чай, третьи — сухую рыбу. Я вымылся, надел чистое белье и занялся работой.
У подножия найнинских террас, на самом берегу
моря, мы нашли корейскую фанзу. Обитатели ее занимались ловлей крабов и соболеванием. В фанзе жили девять холостых корейцев. Среди них двое одетых по-китайски и один по-удэгейски. Они носили косы и имели подбритые лбы. Я долго их принимал за то, чем они казались, и только впоследствии узнал, кто они на самом деле.
По выходе из гор течение реки Квандагоу становится тихим и спокойным. Река блуждает от одного края долины к другому, рано начинает разбиваться на пороги и соединяется с рекой Амагу почти
у самого
моря.
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять шли в надежде, что вот-вот покажется
море. Наконец лес начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало
у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже было идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
С рассветом опять ударил мороз; мокрая земля замерзла так, что хрустела под ногами. От реки поднимался пар. Значит, температура воды была значительно выше температуры воздуха. Перед выступлением мы проверили свои продовольственные запасы. Хлеба
у нас осталось еще на двое суток. Это не особенно меня беспокоило. По моим соображениям, до
моря было не особенно далеко, а там к скале Ван-Син-лаза продовольствие должен принести удэгеец Сале со стрелками.
Я сидел
у огня спиною к
морю, а Дерсу против меня.
На заводях Кусуна мы застали старого лодочника маньчжура Хей-ба-тоу, что в переводе значит «морской старшина». Это был опытный мореход, плавающий вдоль берегов Уссурийского края с малых лет. Отец его занимался морскими промыслами и с детства приучил сына к
морю. Раньше он плавал
у берегов Южно-Уссурийского края, но в последние годы под давлением русских перекочевал на север.
На поляне, ближайшей к
морю, поселился старовер Долганов, занимающийся эксплуатацией туземцев, живущих на соседних с ним реках. Мне не хотелось останавливаться
у человека, который строил свое благополучие за счет бедняков; поэтому мы прошли прямо к
морю и около устья реки нашли Хей-ба-тоу с лодкой. Он прибыл к Кумуху в тот же день, как вышел из Кусуна, и ждал нас здесь около недели.
Погревшись
у огня, мы напились горячего чая и тронулись в путь. Все время начиная от самого
моря по сторонам, в горах, тянулись сплошные гари.
Обыкновенно к лодке мы всегда подходили весело, как будто к дому, но теперь Нахтоху была нам так же чужда, так же пустынна, как и всякая другая речка. Было жалко и Хей-ба-тоу, этого славного моряка, быть может теперь уже погибшего. Мы шли молча;
у всех была одна и та же мысль: что делать? Стрелки понимали серьезность положения, из которого теперь я должен был их вывести. Наконец появился просвет; лес сразу кончился, показалось
море.
17-го утром мы распрощались с рекой Нахтоху и тронулись в обратный путь, к староверам. Уходя, я еще раз посмотрел на
море с надеждой, не покажется ли где-нибудь лодка Хей-ба-тоу. Но
море было пустынно. Ветер дул с материка, и потому
у берега было тихо, но вдали ходили большие волны. Я махнул рукой и подал сигнал к выступлению. Тоскливо было возвращаться назад, но больше ничего не оставалось делать. Обратный путь наш прошел без всяких приключений.
Надо было идти дальше, но как-то не хотелось: спутники мои устали, а китайцы были так гостеприимны. Я решил продневать
у них еще одни сутки — и хорошо сделал. Вечером в этот день с
моря прибежал молодой удэгеец и сообщил радостную весть: Хей-ба-тоу с лодкой возвратился назад и все имущество наше цело. Мои спутники кричали «ура» и радостно пожимали друг другу руки. И действительно, было чему радоваться; я сам был готов пуститься в пляс.
Хей-ба-тоу тоже решил зазимовать на Кусуне. Плавание по
морю стало затруднительным:
у берегов появилось много плавающего льда, устья рек замерзли.
Собственно говоря, устья
у этой реки нет вовсе — вода разливается по низине и просачивается в
море сквозь прибрежную гальку.
Речка Шакира также небольшая. Устье ее находится по соседству с рекой Билимбе. Собственно говоря, устья
у этой реки нет вовсе — вода разливается по низине и просачивается в
море сквозь прибрежную гальку. Долина Шакиры довольно узкая, расширяющаяся к истокам; почва
у ней каменистая; в горах всюду виднеются осыпи. Травяная растительность состоит главным образом из полыни, орляка и полевого горошка; на речках — заросли орешника, шиповника, таволги и леспедецы.