Неточные совпадения
Миноносцы уходили в плавание только во второй половине июня. Пришлось с этим мириться. Во-первых, потому, что не было другого случая добраться до залива Джигит, а во-вторых, проезд по морю
на военных судах позволял мне сэкономить значительную сумму денег. Кроме того, потеря времени во Владивостоке наполовину окупалась скоростью хода миноносцев.
Первое свое заключение он вывел из того, что
на земле валялись коробки из-под папирос, банки из-под консервов, газета и корка такого хлеба, какой продается в городе.
Наконец я окончательно выбился из сил и, подойдя к
первому лежащему
на земле дереву, сел
на него, опершись спиной
на сук, и задремал.
Я подошел к нему и узнал именно то,
на котором сидел
первый раз.
В этот день Н.А. Десулави отметил в своем дневнике растущие в сообществе следующие цветковые и тайнобрачные растения: клинтонию с крупными сочными листьями и белыми цветами
на длинном стебельке, гнездовку, украшенную многочисленными ароматными фиолетовыми цветами; козлец — высокое растение с длинными сидящими листьями и беловато-желтыми цветами; затем папоротник, большие ажурные листья которого имеют треугольную форму и по
первому впечатлению напоминают листья орляка; кочедыжник женский — тоже с отдельными большими листьями, форма которых меняется в зависимости от окружающей их обстановки.
Я чрезвычайно обрадовался, когда услышал, что он хочет идти со мной
на север. Это было вдвойне выгодно. Во-первых, потому, что он хорошо знал географию прибрежного района; во-вторых, его авторитет среди китайцев и влияние
на туземцев значительно способствовали выполнению моих заданий.
Следуя за рекой, тропа уклоняется
на восток, но не доходит до истоков, а поворачивает опять
на север и взбирается
на перевал Кудя-Лин [Гу-цзя-лин —
первая (или хребет) семьи Гу.], высота которого определяется в 260 м. Подъем
на него с юга и спуск
на противоположную сторону — крутые. Куполообразную гору с левой стороны перевала китайцы называют Цзун-ган-шань [Цзунь-гань-шань — гора, от которой отходят главные дороги.]. Она состоит главным образом из авгитового андезита.
Поднявшись
на хребет, мы повернули
на север и некоторое время шли по его гребню. Теперь слева от нас была лесистая долина реки Фату, а справа — мелкие речки, текущие в море: Секуму, Одега
Первая, Одега Вторая, Тания, Вязтыгни, Хотзе, Иеля и Шакира.
Кому приходилось странствовать по тайге, тот знает, что значит во время непогоды найти зверовую фанзу. Во-первых, не надо заготовлять много дров, а во-вторых, фанза все же теплее, суше и надежнее, чем палатка. Пока стрелки возились около фанзы, я вместе с Чжан Бао поднялся
на ближайшую сопку. Оттуда, сверху, можно было видеть, что делалось в долине реки Билимбе.
Хотя мулы наши были перегружены, тем не менее я решил дотащить эту редкую находку до
первого жилого пункта и там оставить ее
на хранение у китайцев.
Тут тропы опять разделились.
Первая ведет
на перевал к реке Илимо (приток Такемы), а по второй нам следовало идти, чтобы попасть в истоки реки Горелой. Дерсу снял котомку и стал таскать бурелом.
Сегодня
первый день осени (1 сентября). После полудня мы оставили реку Сяо-Кему и перешли
на Такему. Расстояние это небольшое — всего только 7 км при хорошей тропе, проложенной параллельно берегу моря.
От тазовских фанз вверх по долине идет пешеходная тропа. Она придерживается левого берега реки и всячески избегает бродов. Там, где долина суживается, приходится карабкаться по скалам и даже идти вброд по воде.
Первые «щеки» (из кварцепорфирового туфа) находятся в 12 км от моря, вторые будут
на 2,5 км выше. Здесь в обнажениях можно видеть диабазовый и сильно хлоритизированный порфирит. В углублении одной из скал китайцы устроили кумирню, посвященную божеству, охраняющему леса и горы.
На другой день все поднялись рано:
первые утренние лучи застали нас уже в дороге.
Из притоков Такунчи самые интересные в среднем течении: два малых безымянных справа и один большой (река Талда) с левой стороны.
Первый приведет к перевалу
на Илимо, второй —
на реку Сакхому (Сяо-Кема) и третий — опять
на Такему. Около устья каждого из притоков есть по одной зверовой фанзе.
До
первой фанзы мы дошли очень скоро. Отдохнув немного и напившись чаю с сухарями, мы пошли дальше. Вся долина Такунчи, равно как и долина Такемы, покрыта густым хвойно-смешанным лесом. Сильно размытое русло реки и завалы бурелома указывают
на то, что во время дождей Такунчи знакомы наводнения.
Что-то сделалось с солнцем. Оно уже не так светило, как летом, вставало позже и рано торопилось уйти
на покой. Трава
на земле начала сохнуть и желтеть. Листва
на деревьях тоже стала блекнуть.
Первыми почувствовали приближение зимы виноградники и клены. Они разукрасились в оранжевые, пурпуровые и фиолетовые тона.
Первое, что я сделал, — поблагодарил гольда за то, что он вовремя столкнул меня с плота. Дерсу смутился и стал говорить, что так и надо было, потому что если бы он соскочил, а я остался
на плоту, то погиб бы наверное, а теперь мы все опять вместе. Он был прав, но тем не менее он рисковал жизнью ради того, чтобы не рисковал ею я.
От Такемы
на север идут два пути: один — горами, вдали от моря, другой — по намывной полосе прибоя. А.И. Мерзляков с лошадьми пошел
первым, а я — вторым.
Из всех восточных народов
на материке Азии корейцы
первые додумались до использования живой силы воды. У китайцев таких машин нет. Иногда толчеи устраиваются дома или в самой фанзе. В последнем случае вместо ковша коромысло кончается плоской лопатой, а машина приводится в движение давлением ноги. Эту работу обыкновенно исполняют женщины.
Первый — низкорослый, растет исключительно
на солнцепеке и с подветренной стороны, но не вызревает.
По словам староверов, когда они
первый раз прибыли
на Амагу, то застали здесь дроф.
Как бы в подтверждение его слов ворона снялась с дерева и улетела. Доводы эти Фокину показались убедительными; он положил ружье
на место и уже больше не ругал ворон, хотя они подлетали к нему еще ближе, чем в
первый раз.
Первая сопка,
на которую мы поднялись, имела высоту 900 м. Отдохнув немного
на ее вершине, мы пошли дальше. Вторая гора почти такой же величины, но вследствие того, что перед нею мы спустились в седловину, она показалась гораздо выше.
На третьей вершине барометр показал 1016 м.
По наблюдениям старообрядцев,
первый снег
на Сихотэ-Алине в 1907 году выпал 20 сентября, а
на хребте Карту — 3 октября и уже более не таял. 7 октября снеговая линия опустилась до 900 м над уровнем моря.
Не желая переходить реку вброд, мы пробовали было идти берегом, но скоро убедились, что это невозможно:
первая же скала принудила нас перейти
на другую сторону реки.
День кончился, и в воздухе стало холодать. Тогда я предложил своему спутнику остановиться. В одном месте между утесами был плоский берег, куда водой нанесло много плавника. Мы взобрались
на него и
первым делом развели большой костер, а затем принялись готовить ужин.
Вечером я подсчитал броды.
На протяжении 15 км мы сделали 32 брода, не считая сплошного хода по ущелью. Ночью небо опять затянуло тучами, а перед рассветом пошел мелкий и частый дождь. Утром мы встали раньше обычного, поели немного, напились чаю и тронулись в путь.
Первые 6 км мы шли больше по воде, чем по суше.
Километрах в 10 от реки Соен тропа оставляет берег и через небольшой перевал, состоящий из роговообманкового андезита, выходит к реке Витухэ —
первому правому притоку Кусуна. Она течет в направлении с юго-запада
на северо-восток и по пути принимает в себя один только безымянный ключик. Окрестные горы покрыты березняком, порослью дуба и сибирской пихтой.
Переправившись через Кусун, мы поднялись
на террасу и пошли к морю. Эта часть побережья до самой Тахобе состоит из туфов и базальтовой лавы.
Первые под влиянием пресной воды и лучей солнца приняли весьма красивую, пеструю окраску.
После этого оба они пришли ко мне и стали просить, чтобы я переменил место бивака.
На вопрос, какая тому причина, солон сказал, что, когда под утесом он стал рубить дерево, сверху в него черт два раза бросил камнями. Дерсу и солон так убедительно просили меня уйти отсюда и
на лицах у них написано было столько тревоги, что я уступил им и приказал перенести палатки вниз по реке метров
на 400. Тут мы нашли место еще более удобное, чем
первое.
Я полагал было пойти в фанзы к удэгейцам, но Дерсу советовал остаться
на берегу моря. Во-первых, потому, что здесь легче было найти пропитание, а во-вторых, он не терял надежды
на возвращение Хей-ба-тоу. Если последний жив, он непременно возвратится назад, будет искать нас
на берегу моря, и если не найдет, то может пройти мимо. Тогда мы опять останемся ни с чем. С его доводами нельзя было не согласиться.
Если это не удастся, она берет кабаргу измором, для чего преследует ее до тех пор, пока та от усталости не упадет; при этом, если
на пути она увидит другую кабаргу, то не бросается за нею, а будет продолжать преследование
первой, хотя бы эта последняя и не находилась у нее в поле зрения.
2 декабря стрелки закончили все работы. Для окончательных сборов им дан был еще один день.
На Бикин до
первого китайского поселка с нами решил идти старик маньчжур Чи Ши-у. 3-го числа после полудня мы занялись укладкой грузов
на нарты. Наутро оставалось собрать только свои постели и напиться чаю.
Первое выступление в поход всегда бывает с опозданием. Обыкновенно задержка происходит у провожатых: то у них обувь не готова, то они еще не поели, то
на дорогу нет табаку и т.д. Только к 11 часам утра после бесконечных понуканий нам удалось-таки наконец тронуться в путь. Китайцы вышли провожать нас с флагами, трещотками и ракетами.
Я
первый раз в жизни видел, как быстро удэгейцы ходят по лесу
на лыжах.
Около скал Сигонку стояли удэгейцы. От них я узнал, что
на Бикине кого-то разыскивают и что
на розыски пропавших выезжал пристав, но вследствие глубокого снега возвратился обратно. Я тогда еще не знал, что это касалось меня. По рассказам удэгейцев, дальше были еще две пустые юрты. В этом покинутом стойбище я решил в
первый предпраздничный день устроить дневку.
Утром я отпустил обоих проводников. Тут случилось довольно забавное происшествие. Я дал им каждому по 10 рублей: одному — 10 рублей бумажкой, а другому — две пятирублевые. Тогда
первый обиделся. Я думал, что он недоволен платой, и указал ему
на товарища, который явно выказывал удовлетворение.
Оказалось, что
первым проснулся Дерсу; его разбудили собаки. Они все время прыгали то
на одну, то
на другую сторону костра. Спасаясь от тигра, Альпа бросилась прямо
на голову Дерсу. Спросонья он толкнул ее и в это время увидел совсем близко от себя тигра. Страшный зверь схватил тазовскую собаку и медленно, не торопясь, точно понимая, что ему никто помешать не может, понес ее в лес. Испуганная толчком, Альпа бросилась через огонь и попала ко мне
на грудь. В это время я услышал крик Дерсу.
Мои спутники рассмеялись, а он обиделся. Он понял, что мы смеемся над его оплошностью, и стал говорить о том, что «грязную воду» он очень берег. Одни слова, говорил он, выходят из уст человека и распространяются вблизи по воздуху. Другие закупорены в бутылку. Они садятся
на бумагу и уходят далеко.
Первые пропадают скоро, вторые могут жить сто годов и больше. Эту чудесную «грязную воду» он, Дерсу, не должен был носить вовсе, потому что не знал, как с нею надо обращаться.
Дальше направление течения Алчана определяет невысокий, расплывшийся в ширину горный кряж, идущий в направлении с северо-северо-востока
на юго-юго-запад. Оконечность его подходит к Бикину и называется Даютай [Тау-да-хе —
первая большая река.].
Вечером я сидел в кабинете и что-то писал. Вдруг я услышал, что дверь тихонько скрипнула. Я обернулся:
на пороге стоял Дерсу. С
первого взгляда я увидел, что он хочет меня о чем-то просить. Лицо его выражало смущение и тревогу. Не успел я задать вопрос, как вдруг он опустился
на колени и заговорил...
Как в кинематографе, передо мной одна за другой вставали картины прошлого:
первая встреча с Дерсу
на реке Лефу, озеро Ханка, встреча с тигром
на Ли-Фудзине, лесной пожар
на реке Санхобе, наводнение
на Билимбе, переправа
на плоту через реку Такему, маршрут по Иману, голодовка
на Кулумбе, путь по Бикину и т.д.
Верхний Бикин состоит из двух рек: Бики-Нюньи и Бики-Чжафа.
Первая течет с северо-востока (вдоль Сихотэ-Алиня), вторая — с востока, под углом градусов в 30. Слияние их происходит в 55 км от реки Бягаму. Если подниматься по реке Бики-Нюньи, то можно перевалить
на реку Един, а с Бики-Чжафа —
на реки Нахтоху, Холонху, Кумуху и Тахобе.
Дальше Бикин становится очень извилистым и образует длинные слепые рукава. Из притоков его нижнего течения замечательны: справа — Чжаньжигоуза (прямая долина) и Улема, а слева — ключ Хаккэ и реки Митахеза (по-китайски Мутагоуза — дровяная долина) и Буйдихеза (большая северная река).
Первая — длиной 45 км, с перевалом
на Тайцзибери (левый приток Имана), вторая немного длиннее и многоводнее, но плавание по ней сопряжено с большими трудностями вследствие множества порогов и буреломных завалов.