Неточные совпадения
Почувствовав в
голове хмель, гольд отдал своему новому приятелю
на хранение все деньги.
Вследствие браконьерства, глубоких снегов и ухудшения подножного корма животные стали быстро сокращаться в числе, и теперь
на всем острове их насчитывается не более 150
голов.
На другой день вечером, сидя у костра, я читал стрелкам «Сказку о рыбаке и рыбке». Дерсу в это время что-то тесал топором. Он перестал работать, тихонько положил топор
на землю и, не изменяя позы, не поворачивая
головы, стал слушать. Когда я кончил сказку, Дерсу поднялся и сказал...
Красивая притупленная
голова с большими подвижными округленными ушами сидит
на длинной шее и у самцов украшена двумя маловетвистыми рогами,
на конце вилчатыми и имеющими не более шести отростков.
Он громко запел ту же песню и весь спирт вылил в огонь.
На мгновение в костре вспыхнуло синее пламя. После этого Дерсу стал бросать в костер листья табака, сухую рыбу, мясо, соль, чумизу, рис, муку, кусок синей дабы, новые китайские улы, коробок спичек и, наконец, пустую бутылку. Дерсу перестал петь. Он сел
на землю, опустил
голову на грудь и глубоко о чем-то задумался.
Старик поднял
голову и посмотрел
на меня такими глазами, в которых я прочел тоску.
Дождь в лесу — это двойной дождь. Каждый куст и каждое дерево при малейшем сотрясении обдают путника водой. В особенности много дождевой воды задерживается
на листве леспедецы. Через 5 минут я был таким же мокрым, как если бы окунулся с
головой в реку.
Наконец я узнал, в чем дело. В тот момент, когда он хотел зачерпнуть воды, из реки выставилась
голова рыбы. Она смотрела
на Дерсу и то открывала, то закрывала рот.
Подъем
на перевал со стороны моря довольно крутой. В этих местах гребень Сихотэ-Алиня
голый. Не без труда взобрались мы
на Хребет. Я хотел остановиться здесь и осмотреться, но за туманом ничего не было видно. Дав отдохнуть мулам, мы тронулись дальше. Редкий замшистый хвойный лес, заросли багульника и густой ковер мхов покрывают западные склоны Сихотэ-Алиня.
Я очнулся от своих дум. Костер угасал. Дерсу сидел, опустив
голову на грудь, и думал. Я подбросил дров в огонь и стал устраиваться
на ночь.
Некоторые из них похожи
на ворота, другие —
на допотопных животных с маленькими
головами, третьи —
на фигурные столбы и т.д.
Невдалеке от нас
на поверхности спокойной воды вдруг появился какой-то предмет. Это оказалась
голова выдры, которую крестьяне в России называют «порешней». Она имеет длинное тело (1 м 20 см), длинный хвост (40 см) и короткие ноги, круглую
голову с выразительными черными глазами, темно-бурую блестящую шерсть
на спине и с боков и серебристо-серую
на нижней стороне шеи и
на брюхе. Когда животное двигается по суше, оно сближает передние и задние ноги, отчего тело его выгибается дугою кверху.
Наконец он замолк, опустил
голову на грудь и глубоко задумался.
Он сидел все
на том же месте, подперев
голову руками, смотрел
на угли и вспоминал далекое прошлое. Я хотел было его окликнуть, но почему-то не решился этого сделать.
Однажды
на падали около моря видели большого темно-бурого орла с длинной
голой шеей.
Это
на вид неуклюжее животное имеет мощную шею и большую вытянутую
голову с толстой, загнутой книзу, мордой.
Олень лежал как раз у места их соединения в воде, и только плечо, шея и
голова его были
на камнях.
Ночь была лунная и холодная. Предположения Дерсу оправдались. Лишь только солнце скрылось за горизонтом, сразу подул резкий, холодный ветер. Он трепал ветви кедровых стланцев и раздувал пламя костра. Палатка парусила, и я очень боялся, чтобы ее не сорвало со стоек. Полная луна ярко светила
на землю; снег блестел и искрился.
Голый хребет Карту имел теперь еще более пустынный вид.
Приближалась зима.
Голые скелеты деревьев имели безжизненный вид. Красивая летняя листва их, теперь пожелтевшая и побуревшая, в виде мусора валялась
на земле. Куда девались те красочно-разнообразные тона, которыми ранней осенью так богата растительность в Уссурийском крае?
Действительно,
на одной из елей сидела ворона
головой к северо-востоку. Это было самое выгодное для нее положение, при котором ветер скользил по перу. Наоборот, если бы она села боком или задом к ветру, то холодный воздух проникал бы под перо и она стала бы зябнуть.
Он развел еще один огонь и спрятался за изгородь. Я взглянул
на Дерсу. Он был смущен, удивлен и даже испуган: черт
на скале, бросивший камни, гроза со снегом и обвал в горах — все это перемешалось у него в
голове и, казалось, имело связь друг с другом.
В это время Аринин стал поправлять огонь и задел белку. Она упала. Стрелок поставил ее
на прежнее место, но не так, как раньше, а
головой вниз. Солон засуетился и быстро повернул ее
головой кверху. При этом он сказал, что жарить белку можно только таким образом, иначе она обидится и охотнику не будет удачи, а рыбу, наоборот, надо ставить к огню всегда
головой вниз, а хвостом кверху.
Собирая дрова, я увидел совсем в стороне, далеко от костра, спавшего солона. Ни одеяла, ни теплой одежды у него не было. Он лежал
на ельнике, покрывшись только одним своим матерчатым кафтаном. Опасаясь, как бы он не простудился, я стал трясти его за плечо, но солон спал так крепко, что я насилу его добудился. Да Парл поднялся, почесал
голову, зевнул, затем лег опять
на прежнее место и громко захрапел.
На обратном пути я спросил Дерсу, почему он не стрелял в диких свиней. Гольд ответил, что не видел их, а только слышал шум в чаще, когда они побежали. Дерсу был недоволен: он ругался вслух и потом вдруг снял шапку и стал бить себя кулаком по
голове. Я засмеялся и сказал, что он лучше видит носом, чем глазами. Тогда я не знал, что это маленькое происшествие было повесткой к трагическим событиям, разыгравшимся впоследствии.
Виновный, стоя с непокрытой
головой, выслушал свой приговор и обещал
на другой же день уйти из долины, чтобы никогда в нее более не возвращаться.
Тут только я понял неуместность моих шуток. Для него, добывающего себе средства к жизни охотой, ослабление зрения было равносильно гибели. Трагизм увеличивался еще и тем обстоятельством, что Дерсу был совершенно одинок. Куда идти? Что делать? Где склонить
на старости лет свою седую
голову?
Тотчас у меня в
голове созрел новый план: я решил подняться по реке Кусун до Сихотэ-Алиня и выйти
на Бикин. Продовольствие, инструменты, теплая одежда, обувь, снаряжение и патроны — все это было теперь с нами.
Здесь в изобилии росли кедр и тополь, там и сям виднелись буро-серые ветки кустарникового клена с сухими розоватыми плодами, а рядом с ним — амурская сирень, которую теперь можно было узнать только по пучкам засохших плодов
на вершинах
голых ветвей с темно-серой корой.
Действительно, шагах в 50 от речки мы увидели китайца. Он сидел
на земле, прислонившись к дереву, локоть правой руки его покоился
на камне, а
голова склонилась
на левую сторону.
На правом плече сидела ворона. При нашем появлении она испуганно снялась с покойника.
Восточный склон Сихотэ-Алиня совершенно
голый. Трудно представить себе местность более неприветливую, чем истоки реки Уленгоу. Даже не верится, что здесь был когда-нибудь живой лес. Немногие деревья остались стоять
на своих корнях. Сунцай говорил, что раньше здесь держалось много лосей, отчего и река получила название Буй, что значит «сохатый»; но с тех пор как выгорели леса, все звери ушли, и вся долина Уленгоу превратилась в пустыню.
20 декабря мы употребили
на переход от Бикина. Правый берег Бягаму — нагорный, левый — низменный и лесистый. Горы носят китайское название Бэй-си-лаза и Данцанза.
Голые вершины их теперь были покрыты снегом и своей белизной резко выделялись из темной зелени хвои.
Дерсу повернул
голову в сторону шума и громко закричал что-то
на своем языке.
«Дерсу!» — мелькнуло у меня в
голове. Я вспомнил, что для того, чтобы в городе его не задерживала полиция, я выдал ему свою визитную карточку с надписью
на оборотной стороне, кто он и что жительство имеет у меня. Вероятно, эту карточку нашли и дали мне знать по телеграфу.
После Кумуху в последовательном порядке идет опять ряд мелких горных речек с удэгейскими названиями: Сюэн (по-русски Сваин,
на картах — река Бабкова), потом Омосо, Илянту и Яктыга. В истоках Омосо есть гора с
голой вершиной, которая поэтому и названа
Голой. Другая гора, Высокая, находится недалеко от моря, между реками Омосо и Илянту. Участок берега моря от реки Кумуху к северу до мыса Сосунова занят выходами гранитов, гнейсов и сиенитов.
Неточные совпадения
Городничий (хватаясь за
голову).Ах, боже мой, боже мой! Ступай скорее
на улицу, или нет — беги прежде в комнату, слышь! и принеси оттуда шпагу и новую шляпу. Ну, Петр Иванович, поедем!
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в
голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть
на них? не нужно тебе глядеть
на них. Тебе есть примеры другие — перед тобою мать твоя. Вот каким примерам ты должна следовать.
— дворянин учится наукам: его хоть и секут в школе, да за дело, чтоб он знал полезное. А ты что? — начинаешь плутнями, тебя хозяин бьет за то, что не умеешь обманывать. Еще мальчишка, «Отче наша» не знаешь, а уж обмериваешь; а как разопрет тебе брюхо да набьешь себе карман, так и заважничал! Фу-ты, какая невидаль! Оттого, что ты шестнадцать самоваров выдуешь в день, так оттого и важничаешь? Да я плевать
на твою
голову и
на твою важность!
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что
на сердце, то и
на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в
голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в
голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания
на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.