Неточные совпадения
С января до апреля 1907 года я
был занят составлением отчетов за прошлую экспедицию и только в половине мая мог
начать сборы в новое путешествие. В этих сборах
есть всегда много прелести. Общий план экспедиции
был давно уже предрешен, оставалось только разработать детали.
В четыре часа дня погода
начала портиться, с востока стал надвигаться туман, и, хотя ветра еще не
было, море сильно волновалось.
30-го числа вечером миноносцы дошли до залива Джигит. П.Г. Тигерстедт предложил мне переночевать на судне, а завтра с рассветом
начать выгрузку. Всю ночь качался миноносец на мертвой зыби. Качка
была бортовая, и я с нетерпением ждал рассвета. С каким удовольствием мы все сошли на твердую землю! Когда миноносцы стали сниматься с якоря, моряки помахали нам платками, мы ответили им фуражками. В рупор ветром донесло: «Желаем успеха!» Через 10 минут миноносцы скрылись из виду.
Вечером я услышал у стрелков громкие разговоры. По настроению я догадался, что они немного
выпили. Оказалось, что Дерсу притащил с собой бутылку спирта и угостил им солдат. Вино разгорячило людей, и они
начали ссориться между собой.
Долина реки Литянгоу какая-то странная — не то поперечная, не то продольная. Местами она расширяется до 1,5 км, местами суживается до 200 м. В нижней части долины
есть много полян, засоренных камнями и непригодных для земледелия. Здесь часто встречаются горы и кое-где
есть негустые лиственные леса. Чем выше подниматься по долине, тем чаще
начинают мелькать темные силуэты хвойных деревьев, которые мало-помалу становятся преобладающими.
— Та м люди много, —
начал он. — Китайцы, солдаты… Понимай нету, смеяться
будут — мешай.
Кругом
было тихо. Сонный воздух точно застыл. Густой туман спустился в самую долину, и
начало моросить.
Дерсу по обыкновению остался ночевать снаружи, а я вошел в фанзу, растянулся на теплом кане и
начал дремать. Рядом, за стеной, слышно
было, как мулы
ели сено.
Река Фату (по-удэгейски Фарту) впадает в Санхобе с левой стороны, в однодневном пути от устья, и течет с северо-востока параллельно берегу моря. Горный хребет, отделяющий бассейн ее от речек, текущих непосредственно в море, имеет в среднем высоту 600 м. Следующая большая река, которая берет
начало с Сихотэ-Алиня,
будет Билимбе, впадающая в море около горы Железняк, немного южнее мыса Шанца.
Погода все эти дни стояла хмурая; несколько раз
начинал моросить дождь; отдаленные горы
были задернуты не то туманом, не то какою-то мглою. По небу, покрытому тучами, на восточном горизонте протянулись светлые полосы, и это давало надежду, что погода разгуляется.
Истоки ее находятся в горном узле, откуда берут
начало реки Амагу и Кулумбе, о которых речь
будет ниже.
К вечеру погода не изменилась: земля по-прежнему, словно саваном,
была покрыта густым туманом. Этот туман с изморосью
начинал надоедать. Идти по лесу в такую погоду все равно что во время дождя: каждый куст, каждое дерево, которые нечаянно задеваешь плечом, обдают тысячами крупных капель.
Было еще темно, когда всех нас разбудил Чжан Бао. Этот человек без часов ухитрялся точно угадывать время. Спешно мы напились чаю и, не дожидаясь восхода солнца, тронулись в путь. Судя по времени, солнце давно взошло, но небо
было серое и пасмурное. Горы тоже
были окутаны не то туманом, не то дождевой пылью. Скоро
начал накрапывать дождь, а вслед за тем к шуму дождя стал примешиваться еще какой-то шум. Это
был ветер.
В лесу мы не страдали от ветра, но каждый раз, как только выходили на реку,
начинали зябнуть. В 5 часов пополудни мы дошли до четвертой зверовой фанзы. Она
была построена на берегу небольшой протоки с левой стороны реки. Перейдя реку вброд, мы стали устраиваться на ночь. Развьючив мулов, стрелки принялись таскать дрова и приводить фанзу в жилой вид.
Переправляться через Билимбе, пока не спадет вода, нечего
было и думать. Нет худа без добра. Мы все нуждались в отдыхе; у мулов
был измученный вид; надо
было починить одежду и обувь, справить седла, почистить ружья. Кроме того, у нас
начали иссякать запасы продовольствия.
Дня через два вода в реке
начала спадать, и можно
было попытаться переправиться на другую ее сторону. Буреломный лес хотя и продолжал еще плыть, но не уносился в море, а застревал на баре.
Когда
начало смеркаться, мы немного спустились с гребня хребта в сторону реки Горелой. После недавних дождей ручьи
были полны водой. Очень скоро мы нашли удобное место и расположились биваком высоко над уровнем моря.
Приближалась осень. Сумерки стали наступать раньше, ночи сделались длиннее,
начала выпадать обильная роса. Это природа оплакивала весну и лето, когда все
было молодо и наслаждалось жизнью.
После этого мы дружно взялись за топоры. Подрубленная
ель покачнулась. Еще маленькое усилие — и она стала падать в воду. В это время Чжан Бао и Чан Лин схватили концы ремней и закрутили их за пень. Течение тотчас же
начало отклонять
ель к порогу, она стала описывать кривую от середины реки к берегу, и в тот момент, когда вершина проходила мимо Дерсу, он ухватился за хвою руками. Затем я подал ему палку, и мы без труда вытащили его на берег.
Переправившись через Кулумбе вброд, мы взобрались на террасу, развели огонь и
начали сушиться. Отсюда, сверху, хорошо
было видно все, что делается в воде.
Греясь у костра, мы
пили чай. Вдруг Чжан Бао что-то закричал. Я обернулся и увидел мираж. В воздухе, немного выше поверхности воды, виднелся пароход, две парусные шхуны, а за ними горы, потом появилась постройка, совершенно не похожая ни на русский дом, ни на китайскую фанзу. Явление продолжалось несколько минут, затем оно
начало блекнуть и мало-помалу рассеялось в воздухе.
Время
было осеннее, и корейцы
начали уже соболевать.
Дерсу стал вспоминать дни своего детства, когда, кроме гольдов и удэге, других людей не
было вовсе. Но вот появились китайцы, а за ними — русские. Жить становилось с каждым годом все труднее и труднее. Потом пришли корейцы. Леса
начали гореть; соболь отдалился, и всякого другого зверя стало меньше. А теперь на берегу моря появились еще и японцы. Как дальше жить?
Путь по реке Квандагоу показался мне очень длинным. Раза два мы отдыхали, потом опять шли в надежде, что вот-вот покажется море. Наконец лес
начал редеть; тропа поднялась на невысокую сопку, и перед нами развернулась широкая и живописная долина реки Амагу со старообрядческой деревней по ту сторону реки. Мы покричали. Ребятишки подали нам лодку. Наше долгое отсутствие вызвало у Мерзлякова тревогу. Стрелки хотели уже
было идти нам навстречу, но их отговорили староверы.
Из этого можно заключить, что первоначально водопад
был ниже по течению, и если бы удалось определить, сколько вода стирает ложе водопада в течение года, то можно
было бы сказать, когда он
начал свою работу, сколько ему лет и сколько еще осталось существовать на свете.
Меня сильно мучила жажда. Вдруг я увидел бруснику; она
была мороженая. Я
начал ее
есть с жадностью. Дерсу смотрел на меня с любопытством.
Горный хребет, с которого они берут
начало, называемый староверами Караминским, тянется параллельно берегу моря и является водоразделом между рекой Амагу и вышеперечисленными речками. Наивысшие точки Караминского хребта
будут: Киганкуни, Лысуха, Водолей и 3 Брата. Все они имеют сглаженные контуры и состоят из мелафиров, базальтов и их туфов.
Вечером солон убил белку. Он снял с нее шкурку, затем насадил ее на вертел и стал жарить, для чего палочку воткнул в землю около огня. Потом он взял беличий желудок и положил его на угли. Когда он зарумянился, солон с аппетитом стал
есть его содержимое. Стрелки
начали плеваться, но это мало смущало солона. Он сказал, что белка — животное чистое, что она
ест только орехи да грибки, и предлагал отведать этого лакомого блюда. Все отказались…
28-го числа день
был такой же пасмурный, как и накануне. Ручьи еще шумели в горах, но и они уже
начали испытывать на себе заморозки. По воде всюду плыла шуга, появились забереги, кое-где стал образовываться донный лед.
Они подошли к реке и
начали жадно
пить воду.
С утра погода
была удивительно тихая. Весь день в воздухе стояла сухая мгла, которая после полудня
начала быстро сгущаться. Солнце из белого стало желтым, потом оранжевым и, наконец, красным; в таком виде оно и скрылось за горизонтом. Я заметил, что сумерки
были короткие: как-то скоро спустилась ночная тьма. Море совершенно успокоилось, нигде не
было слышно ни единого всплеска. Казалось, будто оно погрузилось в сон.
В
начале ноября
было особенно холодно. На реке появились забереги, и это значительно облегчило наше путешествие. Все притоки замерзли. Мы пользовались ими для сокращения пути и к вечеру дошли до того места, где Дагды сливается с Нунгини. Отсюда, собственно, и начинается река Нахтоху.
Еще со вчерашнего дня погода
начала хмуриться. Барометр стоял на 756 при — 10°. Небо
было покрыто тучами. Около 10 часов утра пошел небольшой снег, продолжавшийся до полудня.
К утру ветер
начал стихать. Сильные порывы сменялись периодами затишья. Когда рассвело, я не узнал места: одна фанза
была разрушена до основания, у другой выдавило стену; много деревьев, вывороченных с корнями, лежало на земле. С восходом солнца ветер упал до штиля; через полчаса он снова
начал дуть, но уже с южной стороны.
Поднявшийся ветер дул нам навстречу и, как ножом, резал лицо. Когда
начало смеркаться, мы
были как раз на водоразделе. Здесь Дерсу остановился и стал о чем-то совещаться со стариком тазой. Подойдя к ним, я узнал, что старик таза немного сбился с дороги. Из опасения заблудиться они решили заночевать под открытым небом.
Понемногу в природе стал воцаряться порядок. Какая-то другая сила
начала брать верх над ветром и заставляла его успокаиваться. Но, судя по тому, как качались старые кедры, видно
было, что там, вверху, не все еще благополучно.
Наконец
начало светать. Воздух наполнился неясными сумеречными тенями, звезды стали гаснуть, точно они уходили куда-то в глубь неба. Еще немного времени — и кроваво-красная заря показалась на востоке. Ветер стал быстро стихать, а мороз — усиливаться. Тогда Дерсу и Китенбу пошли к кустам. По следам они установили, что мимо нас прошло девять кабанов и что тигр
был большой и старый. Он долго ходил около бивака и тогда только напал на собак, когда костер совсем угас.
Было темно, но звезды на небе уже говорили, что солнце приближается к горизонту. Морозило… Термометр показывал — 34°С. Гривы, спины и морды лошадей заиндевели. Когда мы тронулись в дорогу, только что
начинало светать.
Речки: Тания (по-китайски Седонерл и по-удэгейски Дана), Вязтыгни, Хоома. Хотэ и Онектого (по-удэгейски Онекгозо, а по-китайски Миланзуай) — горные ручьи, текущие к морю по небольшим распадкам. Далее
будет река Таэле (по-удэгейски Таэ) длиною 12 км. Около устья долина ее суживается, и река течет как бы в ущелье. В истоках Таэле находится горный узел, откуда берут
начало и другие реки: к северо-востоку течет река Билимбе, к югу — маленький ручей Иеля.
Следующая речка после Найны
была Тыченга (по-удэгейски Тэенга). Она длиной около 20 км и также берет
начало с хребта Карту. В верховьях Тыченга протекает по узкому и глубокому ущелью, края которого падают к реке под углом чуть ли не в 60 или 70° и сплошь покрыты осыпями.
Далее
будет река Таэле (по-удэгейски Таэ) длиною 12 км. Около устья долина ее суживается, и река течет как бы в ущелье. В истоках Таэля находится горный узел, откуда берут
начало и другие реки: к северо-востоку течет река Билимбе, к югу — маленький ручей Иеля.