Люди помещаются на полу по обе
стороны огня, женщины ближе к дверям. Тут же на полках, связанных лыком, помещалась деревянная и берестяная посуда, среди которой я заметил несколько белых тарелок.
Неточные совпадения
Вечером у
огня я расспрашивал удэхейцев о Гобилли и местности в верховьях реки Хуту по ту
сторону водораздела.
Прошло еще трое суток. На людей было страшно смотреть. Они сильно исхудали и походили на тяжелых тифознобольных. Лица стали землистого цвета, сквозь кожу явственно выступали очертания черепа. Мошка тучами вилась над не встававшими с земли людьми. Я и Дзюль старались поддерживать
огонь, раскладывая дымокуры с наветренной
стороны. Наконец свалился с ног Чжан-Бао. Я тоже чувствовал упадок сил; ноги так дрожали в коленях, что я не мог перешагнуть через валежину и должен был обходить
стороною.
— Куда? — спросил он. — Где наш бивак? Он на той
стороне. Видите
огонь. Как мы теперь туда попадем, — бормотал он в беспамятстве.
По одну
сторону ее была река Ниме: там виднелась палатка, двигались люди, горел
огонь; по другую — небольшая сухая бухточка.
Действительно, удэхейцы никогда больших костров не раскладывают и, как бы ни зябли, никогда ночью не встают, не поправляют
огня и не подбрасывают дров. Так многие спят и зимою. На ночь удэхейцы устроились в
стороне от нас. Они утоптали мох ногами и легли без подстилки, где кому казалось удобнее, прикрывшись только своими халатами.
Нас это мало беспокоило: справа была намывная полоса прибоя, лишенная растительности, которая, правда, дальше суживалась до 3–4 метров и поэтому покрывалась водой каждый раз, когда волна набегала на берег, но все же здесь можно было обойти
огонь стороною.
Он просил Касалянку оградить его дом от тигра, для чего наговоренными колышками закрыл доступ к юрте и окружил жилище священным
огнем со всех четырех
сторон.
Когда я проснулся, были уже сумерки. В юрте горел
огонь. По одну
сторону его вместе со мной были стрелки и казаки, а по другую
сторону сидел сам хозяин дома, его жена и удэхеец Цазамбу.
Одеялом я накрыл ей плечи, повесил чайник над
огнем, а сам сел по другую
сторону костра.
Удэхейцы жили в большой, просторной юрте. Старик предложил нам остановиться у него. Обе женщины тотчас освободили нам одну
сторону юрты. Они подмели пол, наложили новые берестяные подстилки и сверху прикрыли их медвежьими шкурами. Мы, можно сказать, разместились даже с некоторым комфортом, ногами к
огню и головами к берестяным коробкам, расставленным по углам и под самой крышей, в которых женщины хранят все свое имущество.
Было еще темно, когда удэхеец разбудил меня. В очаге ярко горел
огонь, женщина варила утренний завтрак. С той
стороны, где спали стрелки и казаки, несся дружный храп. Я не стал их будить и начал осторожно одеваться. Когда мы с удэхейцем вышли из юрты, было уже совсем светло. В природе царило полное спокойствие. Воздух был чист и прозрачен. Снежные вершины высоких гор уже озарились золотисторозовыми лучами восходящего солнца, а теневые
стороны их еще утопали в фиолетовых и синих тонах. Мир просыпался…
В этот день мы прошли мало и рано стали биваком. На первом биваке места в палатке мы заняли случайно, кто куда попал. Я, Дерсу и маньчжур Чи Ши-у разместились по одну
сторону огня, а стрелки — по другую. Этот порядок соблюдался уже всю дорогу.
Олентьев и Марченко не беспокоились о нас. Они думали, что около озера Ханка мы нашли жилье и остались там ночевать. Я переобулся, напился чаю, лег у костра и крепко заснул. Мне грезилось, что я опять попал в болото и кругом бушует снежная буря. Я вскрикнул и сбросил с себя одеяло. Был вечер. На небе горели яркие звезды; длинной полосой протянулся Млечный Путь. Поднявшийся ночью ветер раздувал пламя костра и разносил искры по полю. По другую
сторону огня спал Дерсу.
Набоб подполз так, что его нельзя было заметить со
стороны огней, и, скорчившись, сел у ног Луши, как самый покорный раб. Это смирение тронуло сердце Луши, и она молча ожидала первого вопроса.
Кругом все было черно, и, только вглядевшись, можно было различить черную батарею, такую же черную фигуру часового, видневшуюся через бруствер, по
сторонам огни костров и наверху красноватые звезды.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. За три трехлетия представлен к Владимиру четвертой степени с одобрения со
стороны начальства. (В
сторону.)А деньги в кулаке, да кулак-то весь в
огне.
И сколько раз уже наведенные нисходившим с небес смыслом, они и тут умели отшатнуться и сбиться в
сторону, умели среди бела дня попасть вновь в непроходимые захолустья, умели напустить вновь слепой туман друг другу в очи и, влачась вслед за болотными
огнями, умели-таки добраться до пропасти, чтобы потом с ужасом спросить друг друга: где выход, где дорога?
Оставшись в одном белье, он тихо опустился на кровать, окрестил ее со всех
сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых местах белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором стояло несколько образов, перекрестился на них и перевернул свечу
огнем вниз. Она с треском потухла.
Но не на костер глядел Тарас, не об
огне он думал, которым собирались жечь его; глядел он, сердечный, в ту
сторону, где отстреливались козаки: ему с высоты все было видно как на ладони.
Дуня подняла револьвер и, мертво-бледная, с побелевшею, дрожавшею нижнею губкой, с сверкающими, как
огонь, большими черными глазами, смотрела на него, решившись, измеряя и выжидая первого движения с его
стороны. Никогда еще он не видал ее столь прекрасною.
Огонь, сверкнувший из глаз ее в ту минуту, когда она поднимала револьвер, точно обжег его, и сердце его с болью сжалось. Он ступил шаг, и выстрел раздался. Пуля скользнула по его волосам и ударилась сзади в стену. Он остановился и тихо засмеялся: