Неточные совпадения
Покончив с
делами, мы забрали свой багаж и отправились к
лодкам.
Был один из тех знойных и душных
дней, которые характеризуются штилем, ясным, безоблачным небом и зеркально гладкой поверхностью воды. Солнечные лучи, отраженные от воды, слепили глаза и утомляли зрение, а долгое сидение в
лодке в неподвижной позе вызывало дремоту. Часа через два плавания гольды причалили к берегу, чтобы отдохнуть и покурить.
Она сбросила ее в
лодку и снова уперлась острогой в
дно реки.
Когда
лодка у поворота попадала в струю быстро идущей воды, где шесты не доставали
дна, они брались за весла и гребли что есть силы.
Впоследствии я узнал, что не только наводнение являлось причиной нашей задержки, но были и другие обстоятельства.
Дело в том, что гольды боятся Анюя и выше фанзы Тахсале никогда не заходят. Им было известно, что удэхейцы собирались спускаться на ботах вниз по реке, и они решили здесь ждать их в Тахсале, чтобы передать нас, а самим ехать домой. Они не ошиблись в расчетах. Действительно, 9 июля сверху пришли удэхейцы на двух
лодках.
Лодка лесного жителя представляет собой нечто вроде длинного долбленого корыта с плоским
дном, скошенной кормой и прямой стенкой на носу.
По словам наших проводников, река часто выходит из берегов и затопляет лес. Тогда удэхейцы бросают свои юрты и стараются спуститься к Амуру. Случается, что в течение целого
дня они не могут найти сухого места, чтобы развести огонь. Спать и варить пищу приходится в
лодках.
Выйдя из палатки, я увидел, что Чжан-Бао и удэхеец Маха куда-то собираются. Они выбрали
лодку поменьше и вынесли из нее на берег все вещи, затем положили на
дно ее корье и охапку свеженарезанной травы. На вопрос мой, куда они идут, Чжан-Бао ответил...
Чжан-Бао приготовил ружье и караулил момент, когда животное покажется из травы, но удэхеец не стал дожидаться появления непрошенного гостя: он проворно опустил весло в воду и, упершись им в песчаное
дно, плавным, но сильным движением оттолкнул
лодку на середину протоки.
Нa следующий
день мы расстались. Удэхейцы вошли в
лодки и, пожелав нам счастливого пути, отчалили от берега. Когда обе улимагды достигли порога, удэхейцы еще раз послали нам приветствия руками и скрылись в каменных ловушках. Мы остались одни и сразу почувствовали себя отрезанными от мира, населенного людьми. Теперь нам предстояло выполнить самую трудную часть пути.
Авария обошлась без человеческих жертв. С большим трудом мы вытащили
лодку из-под плавника. Она была пуста и так изломана, что не годилась для плавания. Все имущество погибло: ружья, продовольствие, походное снаряжение, запасная одежда. Осталось только то, что было на себе; у меня — поясной нож, карандаш, записная книжка и засмоленная баночка со спичками. Весь
день употребили на поиски утонувшего имущества, но ничего не нашли.
Действительно, плыли три
лодки, на которых люди усиленно работали шестами. Через четверть часа они подошли к нашему биваку. Это был встречный отряд Николаева. Тогда случилось то, чего я вовсе не ожидал. Меня, Дзюля и Крылова оставили силы, и мы опустились на землю, а те, кто лежал, не вставая, уже несколько
дней на гальке, поднялись на ноги.
На другой
день, несмотря на ненастье, мы распрощались с Бутунгари и отправились к морю на двух
лодках.
Дело в том, что я имел только одну
лодку и вторую должен был найти где-нибудь по пути.
Одна из нерп вынырнула так близко от
лодки, что гребцы едва не задели ее веслом по голове. Она сильно испугалась и поспешно погрузилась в воду. Глегола схватил ружье и выстрелил в то место, где только что была голова животного. Пуля булькнула и вспенила воду. Через минуты две-три нерпа снова появилась, но уже дальше от
лодки. Она с недоумением глядела в нашу сторону и, казалось, не понимала, в чем
дело. Снова выстрел и снова промах. На этот раз нерпа исчезла совсем. Она поняла об угрожающей ей опасности.
Действительно, минут через двадцать ясно можно было рассмотреть оморочку и в ней человека. Вскоре мы поравнялись с ним. Это был ороч с черною бородою. Он сидел в
лодке, поджав под себя ноги, и длинною острогой ощупывал
дно моря. Савушка окликнул его, он отвечал короткой фразой, которую я не понял.
По воде на туземной
лодке можно подниматься шесть суток, дальше до водораздела надо итти пешком еще один
день. В средней части ее течения, в трех
днях пути от устья, есть теплый минеральный источник с температурой в 28,6 градуса Цельсия.
Утром следующего
дня орочи мне сказали, что у одной из наших
лодок треснуло
дно. Надо было хорошенько ее починить и проконопатить. Часам к двум
дня все было в порядке. Дальше вместо Савушки поехал с нами Вандага со своим братом.
На вопросы, не пора ли в путь, они отрицательно качали головами. Я уже хотел было готовиться ко второй ночевке, как вдруг оба ороча сорвались с места и побежали к
лодкам. Они велели стрелкам спускать их на воду и торопили скорее садиться. Такой переход от мысли к
делу весьма обычен у орочей: то они откладывают работу на неопределенный срок, то начинают беспричинно торопиться.
На следующий
день мы расстались с рекой Нельмой. Холодный западный ветер, дувший всю ночь с материка в море, не прекратился. Он налетал порывами, срывая с гребней волн воду, и сеял ею, как дождем. Из опасения, что ветром может унести наши
лодки в открытое море, удэхейцы старались держаться под защитой береговых обрывов. Около устьев горных речек, там, где скалистый берег прерывался, ветер дул с еще большею силой, и нам стоило многих трудов пройти от одного края долины до другого.
На другой
день стрелок Марунич объявил о своем намерении итти на охоту. Заявление это было встречено дружным смехом. Ему было поручено заведывание хозяйством, и эту должность он исполнял все время, пока мы плыли вдоль берега моря на
лодках, и пока стояли в фанзе Кивета на реке Самарге.
От моря до Элацзаво удэхейцы поднимаются на
лодках десять суток, а обратно по воде спускаются в два с половиной
дня.
На другой
день мы распрощались с Копи и в сопровождении Савушки и Карпушки на большой морской
лодке отправились в Императорскую Гавань.
Неточные совпадения
«Ты видел, — отвечала она, — ты донесешь!» — и сверхъестественным усилием повалила меня на борт; мы оба по пояс свесились из
лодки; ее волосы касались воды; минута была решительная. Я уперся коленкою в
дно, схватил ее одной рукой за косу, другой за горло, она выпустила мою одежду, и я мгновенно сбросил ее в волны.
В один из таких
дней двенадцатилетний сын Меннерса, Хин, заметив, что отцовская
лодка бьется под мостками о сваи, ломая борта, пошел и сказал об этом отцу.
Катерина. Такая уж я зародилась горячая! Я еще лет шести была, не больше, так что сделала! Обидели меня чем-то дома, а
дело было к вечеру, уж темно, я выбежала на Волгу, села в
лодку, да и отпихнула ее от берега. На другое утро уж нашли, верст за десять!
Самгин, снимая и надевая очки, оглядывался, хотелось увидеть пароход, судно рыбаков,
лодку или хотя бы птицу, вообще что-нибудь от земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг —
дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны сверкала светлая полоса, и над этой огромной плоскостью — небо, не так глубоко вогнутое, как над землею, и скудное звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него и в нем.
Все молчали, глядя на реку: по черной дороге бесшумно двигалась
лодка, на носу ее горел и кудряво дымился светец, черный человек осторожно шевелил веслами, а другой, с длинным шестом в руках, стоял согнувшись у борта и целился шестом в отражение огня на воде; отражение чудесно меняло формы, становясь похожим то на золотую рыбу с множеством плавников, то на глубокую, до
дна реки, красную яму, куда человек с шестом хочет прыгнуть, но не решается.