Неточные совпадения
— Знаю.
Ты, — она твердо и несколько торжественно, по слогам, произнесла: —
Ты революционер.
Вот кто.
—
Вот что, Люба. Конечно,
ты можешь предать меня, и не одна
ты можешь это сделать, а всякий в этом доме, почти каждый человек с улицы. Крикнет: держи, хватай! — и сейчас же соберутся десятки, сотни и постараются схватить, даже убить. А за что? Только за то, что никому я не сделал плохого, только за то, что всю мою жизнь я отдал этим же людям.
Ты понимаешь, что это значит: отдал всю жизнь?
— А я
вот плохая родилась. А ведь тем же местом на свет шла, как и
ты, — головою! Поди ж
ты!
—
Ты подумай: мне двадцать шесть лет, на висках у меня уже седина, а я до сих пор… — он запнулся немного, но окончил твердо и даже с надменностью: — Я до сих пор не знаю женщин. Понимаешь, совсем. И
тебя я первую вижу
вот так. И скажу правду, мне немного стыдно смотреть на твои голые руки.
—
Вот если папиросочки у
тебя есть, я возьму.
—
Вот ты опять сердишься…
— Женщин не знал, подлец, да? И это мне смеешь говорить, мне, которую все мужчины… все… Где же у
тебя совесть, что же
ты со мной делаешь! Живой не дамся, да! А я
вот мертвая — понимаешь, подлец, мертвая я. А я
вот наплюю в твое лицо… На… живой! На, подлец, на! Иди теперь, иди!
—
Вот то-то и есть. Сказал бы: лучше жизнь мою возьми, а честь мою оставь! Что подешевле, то и отдаешь. Нет,
ты мне самое дорогое отдай, такое, без чего сам не можешь жить,
вот!
— Что я — собака? И все мы — собаки? Миленький, поостерегись! Попрятался за людей, и будет. Не прячься от правды, миленький, от нее никуда не спрячешься! А если любишь людей, жалеешь нашу горькую братию — так
вот, бери меня. А я, миленький мой, —
тебя возьму!
— Миленький мой! Пить с
тобою будем. Плакать с
тобою будем, — ох, как сладко плакать будем, миленький
ты мой. За всю жизнь наплачуся! Остался со мною, не ушел. Как увидела
тебя сегодня в зеркале, так сразу и метнулося:
вот он, мой суженый,
вот он, мой миленький. И не знаю я, кто
ты, брат ли
ты мой, или жених, а весь родной, весь близкий, весь желанненький…
— Правда, миленький! Неразлучные мы с
тобою. Это — правда. Правда —
вот эти плоские мятые юбки, висящие на стене в своем голом безобразии. Правда —
вот эта кровать, на которой тысячи пьяных мужчин бились в корчах гнусного сладострастья. Правда —
вот эта душистая, старая, влажная вонь, которая липнет к лицу и от которой противно жить. Правда — эта музыка и шпоры. Правда — она, эта женщина с бледным, измученным лицом и жалко-счастливою улыбкой.
— Ну, что, дичь есть? — обратился к Левину Степан Аркадьич, едва поспевавший каждому сказать приветствие. — Мы вот с ним имеем самые жестокие намерения. — Как же, maman, они с тех пор не были в Москве. — Ну, Таня,
вот тебе! — Достань, пожалуйста, в коляске сзади, — на все стороны говорил он. — Как ты посвежела, Долленька, — говорил он жене, еще раз целуя ее руку, удерживая ее в своей и по трепливая сверху другою.
— Хнычешь, чего ты хнычешь, дурак, духгак!
Вот тебе! — и он бьет меня, он больно ударяет меня кулаком в спину, в бок, все больней и больней, и… и я вдруг открываю глаза…
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю, что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я
тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас!
Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто
тебе делает гримасу, когда
ты отвернешься.
Анна Андреевна. Ну,
вот нарочно, чтобы только поспорить. Говорят
тебе — не Добчинский.
Анна Андреевна. У
тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове;
ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что
тебе глядеть на них? не нужно
тебе глядеть на них.
Тебе есть примеры другие — перед
тобою мать твоя.
Вот каким примерам
ты должна следовать.