Неточные совпадения
Было дико и нелепо. Впереди стояла
смерть, а тут вырастало что-то маленькое, пустое, ненужное, и слова трещали, как пустая скорлупа орехов под ногою. И, почти плача — от тоски, от того
вечного непонимания, которое стеною всю жизнь стояло между ним и близкими и теперь, в последний предсмертный час, дико таращило свои маленькие глупые глаза, Василий закричал...
— Вот! Одной рукой людей от телесной смерти спасают, а другой ведут их в
вечную смерть, в адскую погибель, — вздохнув и поникнув седой головой, сказал отец Прохор. — Доколе, Господи, терпишь ты им?
Смотрит изумленно, остро — и в немом ужасе откидывается назад, выкинув для защиты напряженные руки. В гробу нет Семена. В гробу нет трупа. Там лежит идиот. Схватившись хищными пальцами за края гроба, слегка приподняв уродливую голову, он искоса смотрит на попа прищуренными глазами — и вокруг вывернутых ноздрей, вокруг огромного сомкнутого рта вьется молчаливый, зарождающийся смех. Молчит и смотрит и медленно высовывается из гроба — несказанно ужасный в непостижимом слиянии вечной жизни и
вечной смерти.
Но сущее (ens) — разумею человеческое сущее (ens), — в которое диавол посеял свое семя, его должен он воспринять и в нем стереть главу диавола и змеи, в нем разбить оковы смерти, которая держит в заточении небесное сущее (ens), и зацвести, как провозвещает это сухой жезл Ааронов, зацветший миндальным цветом» [См. там же, т. V, с. 287.]. «Адам тоже был природным сыном Бога, созданным Им из его естества, но он утратил сыновство и утратил наследие, был изгнан и с ним вместе все его сыны» [См. там же, т. V, с. 315.]. «Ибо Христос умер для человеческой самости в гневе Отца и с волей самости был погребен в
вечную смерть, но воскрес в воле Отца своего и живет и царствует в вечности в воле Отца своего» [См. там же, т. V, с. 316.].
Неточные совпадения
В первый раз тогда поняв ясно, что для всякого человека и для него впереди ничего не было, кроме страдания,
смерти и
вечного забвения, он решил, что так нельзя жить, что надо или объяснить свою жизнь так, чтобы она не представлялась злой насмешкой какого-то дьявола, или застрелиться.
— А разве ты позабыл, бравый полковник, — сказал тогда кошевой, — что у татар в руках тоже наши товарищи, что если мы теперь их не выручим, то жизнь их будет продана на
вечное невольничество язычникам, что хуже всякой лютой
смерти? Позабыл разве, что у них теперь вся казна наша, добытая христианскою кровью?
«Где это, — подумал Раскольников, идя далее, — где это я читал, как один приговоренный к
смерти, за час до
смерти, говорит или думает, что если бы пришлось ему жить где-нибудь на высоте, на скале, и на такой узенькой площадке, чтобы только две ноги можно было поставить, — а кругом будут пропасти, океан,
вечный мрак,
вечное уединение и
вечная буря, — и оставаться так, стоя на аршине пространства, всю жизнь, тысячу лет, вечность, — то лучше так жить, чем сейчас умирать!
Нет-с, книги книгам рознь. А если б, между нами, // Был ценсором назначен я, // На басни бы налег; ох! басни —
смерть моя! // Насмешки
вечные над львами! над орлами! // Кто что ни говори: // Хотя животные, а всё-таки цари.
Вот на пути моем кровавом // Мой вождь под знаменем креста, // Грехов могущий разрешитель, // Духовной скорби врач, служитель // За нас распятого Христа, // Его святую кровь и тело // Принесший мне, да укреплюсь, // Да приступлю ко
смерти смело // И жизни
вечной приобщусь!