Прощай, мой
дорогой читатель! Смутным призраком мелькнул ты перед моими глазами и ушел, оставив меня одного перед лицом жизни и смерти. Не сердись, что порою я обманывал тебя и кое-где лгал: ведь и ты на моем месте солгал бы, пожалуй. Все же я искренно любил тебя и искренно желал твоей любви: и мысль о твоем сочувствии была для меня немалою поддержкою в тяжелые минуты и дни. Шлю тебе мое последнее прощанье и искренний совет, забудь о моем существовании, как я отныне и навсегда забываю о твоем.
Неточные совпадения
Обманутый ложью поэтов, провозгласивших вечную дружбу и любовь, я не хотел видеть того, что каждодневно наблюдает из окон своего жилища мой благосклонный
читатель: как друзья, родные, мать и жена, в видимом отчаянии и слезах, провожают на кладбище
дорогого покойника и по истечении времени возвращаются обратно.
И Нина Владимировна рассказала мне все, что перенесла её маленькая, сначала непослушная и дурная, a потом в конце исправившаяся милая дочурка, сообщила мне ту самую историю, которую я рассказала вам, мои маленькие
дорогие читателя.
Но прежде нежели мы проникнем в это временное жилище нашей героини, перенесемся с тобой,
дорогой читатель, во дворец, внутренняя жизнь которого была так же своеобразна, как и его внешность.
Неточные совпадения
Но мы стали говорить довольно громко, позабыв, что герой наш, спавший во все время рассказа его повести, уже проснулся и легко может услышать так часто повторяемую свою фамилию. Он же человек обидчивый и недоволен, если о нем изъясняются неуважительно.
Читателю сполагоря, рассердится ли на него Чичиков или нет, но что до автора, то он ни в каком случае не должен ссориться с своим героем: еще не мало пути и
дороги придется им пройти вдвоем рука в руку; две большие части впереди — это не безделица.
А между тем дамы уехали, хорошенькая головка с тоненькими чертами лица и тоненьким станом скрылась, как что-то похожее на виденье, и опять осталась
дорога, бричка, тройка знакомых
читателю лошадей, Селифан, Чичиков, гладь и пустота окрестных полей.
Правда, в таком характере есть уже что-то отталкивающее, и тот же
читатель, который на жизненной своей
дороге будет дружен с таким человеком, будет водить с ним хлеб-соль и проводить приятно время, станет глядеть на него косо, если он очутится героем драмы или поэмы.
9 июля он уехал, а 11 июля поутру произошло недоумение в гостинице у станции московской железной
дороги, по случаю невставанья приезжего, а часа через два потом сцена на Каменноостровской даче, теперь проницательный
читатель уже не промахнется в отгадке того, кто ж это застрелился.
Многое, не взошедшее в «Полярную звезду», взошло в это издание — но всего я не могу еще передать
читателям по разным общим и личным причинам. Не за горами и то время, когда напечатаются не только выпущенные страницы и главы, но и целый том, самый
дорогой для меня…