Неточные совпадения
Уж десять
дней не было ветра, и все тот же оставался,
не двигаясь и
не меняясь, прозрачный воздух, внимательный и чуткий.
Покрытый белесой мутью,
не смыкающийся ни ночью, ни
днем, он одинаково встречал и свет и тьму, но оттого ли, что рядом с ним был живой и хитрый товарищ,
не верилось в его полную слепоту.
Но Иисус молчал и пристально глядел куда-то. И когда последовали за его взором, то увидели у дверей окаменевшего Иуду с раскрытым ртом и остановившимися глазами. И,
не поняв, в чем
дело, засмеялись. Матфей же, начитанный в Писании, притронулся к плечу Иуды и сказал словами Соломона...
— Вот ты опять сомневаешься, Фома. Да, блуднице. Но если бы ты знал, Фома, что это была за несчастная женщина. Уже два
дня она ничего
не ела…
— Да, конечно. Ведь я сам два
дня был с нею и видел, что она ничего
не ест и пьет только красное вино. Она шаталась от истощения, и я падал вместе с нею…
Он
не кривлялся,
не шутил злоречиво,
не кланялся и
не оскорблял, но тихо и незаметно делал свое хозяйственное
дело.
Он
не отговаривал Иисуса от последнего, опасного путешествия в Иерусалим, как делали это женщины, он даже склонялся скорее на сторону родственников Иисуса и тех его учеников, которые победу над Иерусалимом считали необходимою для полного торжества
дела.
Каждый
день и каждый час говорил он об этом, и
не было ни одного из верующих, перед кем
не стоял бы Иуда, подняв грозящий палец, и
не говорил бы предостерегающе и строго...
Ученики быстро вскочили на ноги, растерянно хватая свои плащи и дрожа от холода внезапного пробуждения. Сквозь чащу деревьев, озаряя их бегучим огнем факелов, с топотом и шумом, в лязге оружия и хрусте ломающихся веток приближалась толпа воинов и служителей храма. А с другой стороны прибегали трясущиеся от холода ученики с испуганными, заспанными лицами и, еще
не понимая, в чем
дело, торопливо спрашивали...
Но нет. Опять крик и шум. Бьют опять.
Не поняли,
не догадались и бьют еще сильнее, еще больнее бьют. А костры догорают, покрываясь пеплом, и дым над ними так же прозрачно синь, как и воздух, и небо так же светло, как и луна. Это наступает
день.
— Так, так. Конечно, очень мало, но разве Иуда недоволен, разве Иуда кричит, что его ограбили? Он доволен. Разве
не святому
делу он послужил? Святому. Разве
не самые мудрые люди слушают теперь Иуду и думают: он наш, Иуда из Кариота, он наш брат, наш друг, Иуда из Кариота, Предатель? Разве Анне
не хочется стать на колени и поцеловать у Иуды руку? Но только Иуда
не даст, он трус, он боится, что его укусят.
— Так, так! — бормотал он, быстро проходя по уличкам и пугая детей. — Ты, кажется, плакал, Иуда? Разве действительно прав Каиафа, говоря, что глуп Иуда из Кариота? Кто плачет в
день великой мести, тот недостоин ее — знаешь ли ты это, Иуда?
Не давай глазам твоим обманывать тебя,
не давай сердцу твоему лгать,
не заливай огня слезами, Иуда из Кариота!
Гаврило. «Молчит»! Чудак ты… Как же ты хочешь, чтоб он разговаривал, коли у него миллионы! С кем ему разговаривать? Есть человека два-три в городе, с ними он разговаривает, а больше не с кем; ну, он и молчит. Он и живет здесь не подолгу от этого от самого; да и не жил бы, кабы
не дела. А разговаривать он ездит в Москву, в Петербург да за границу, там ему просторнее.
Боюсь, сударь, я одного смертельно, // Чтоб множество не накоплялось их; // Дай волю вам, оно бы и засело; // А у меня, что дело, что
не дело, // Обычай мой такой: // Подписано, так с плеч долой.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право,
не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я
не могу жить без Петербурга. За что ж, в самом
деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь
не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Голоса купцов. Допустите, батюшка! Вы
не можете
не допустить: мы за
делом пришли.
Квартальный. Прохоров в частном доме, да только к
делу не может быть употреблен.
Он
не посмотрел бы на то, что ты чиновник, а, поднявши рубашонку, таких бы засыпал тебе, что
дня б четыре ты почесывался.
«Орудуй, Клим!» По-питерски // Клим
дело оборудовал: // По блюдцу деревянному // Дал дяде и племяннице. // Поставил их рядком, // А сам вскочил на бревнышко // И громко крикнул: «Слушайте!» // (Служивый
не выдерживал // И часто в речь крестьянина // Вставлял словечко меткое // И в ложечки стучал.)