Неточные совпадения
Короткие рыжие волосы не скрывали странной и необыкновенной формы его черепа: точно разрубленный с затылка двойным ударом
меча и вновь составленный, он явственно делился
на четыре части и внушал недоверие, даже тревогу: за таким черепом не может быть тишины и согласия, за таким черепом всегда слышится шум кровавых и беспощадных битв.
А теперь глядел
на него, точно не видя, хотя по-прежнему, — и даже упорнее, чем прежде, — искал его глазами всякий раз, как начинал говорить к ученикам или к народу, но или садился к нему спиною и через голову бросал слова свои
на Иуду, или делал вид, что совсем его не
замечает.
— Когда дует сильный ветер, он поднимает сор. И глупые люди смотрят
на сор и говорят: вот ветер! А это только сор, мой добрый Фома, ослиный
помет, растоптанный ногами. Вот встретил он стену и тихо лег у подножия ее. а ветер летит дальше, ветер летит дальше, мой добрый Фома!
— Как же не быть веселым человеку, которого столько целовали и который так полезен? Если бы я не украл трех динариев, разве узнал бы Иоанн, что такое восторг? И разве не приятно быть крюком,
на который вывешивает для просушки: Иоанн — свою отсыревшую добродетель, Фома — свой ум, поеденный
молью?
И поднял палец, намекая тем
на прежнее злоречие Иуды. В скором времени и все
заметили в Иуде эту перемену и порадовались ей, и только Иисус все так же чуждо смотрел
на него, хотя прямо ничем не выражал своего нерасположения. И сам Иоанн, которому Иуда оказывал теперь глубокое почтение, как любимому ученику Иисуса и своему заступнику в случае с тремя динариями, стал относиться к нему несколько мягче и даже иногда вступал в беседу.
— О многом, — с покойной улыбкой отвечал Искариот. И,
заметив, вероятно, как нехорошо действует
на других его молчание, чаще стал удаляться от учеников и много времени проводил в уединенных прогулках или же забирался
на плоскую кровлю и там тихонько сидел. И уже несколько раз слегка пугался Фома, наткнувшись неожиданно в темноте
на какую-то серую груду, из которой вдруг высовывались руки и ноги Иуды и слышался его шутливый голос.
— Кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму, а у кого нет, продай одежду свою и купи
меч. Ибо сказываю вам, что должно исполниться
на мне и этому написанному: «И к злодеям причтен».
Толкаемый со всех сторон, Петр Симонов с трудом, точно потеряв все свои силы, извлек из ножен
меч и слабо, косым ударом опустил его
на голову одного из служителей, — но никакого вреда не причинил.
Но ведь еще римлянин не сказал своего решающего слова: по его бритому надменному лицу пробегают судороги отвращения и гнева. Он понимает, он понял! Вот он говорит тихо служителям своим, но голос его не слышен в реве толпы. Что он говорит? Велит им взять
мечи и ударить
на этих безумцев?
Спокойно и холодно Искариот оглядывает умершего, останавливается
на миг взором
на щеке, которую еще только вчера поцеловал он прощальным поцелуем, и медленно отходит. Теперь все время принадлежит ему, и идет он неторопливо, теперь вся земля принадлежит ему, и ступает он твердо, как повелитель, как царь, как тот, кто беспредельно и радостно в этом мире одинок.
Замечает мать Иисуса и говорит ей сурово...
— Не хочет ли Иуда стать пророком? Он говорит так громко! — насмешливо
заметил тот, у которого было птичье лицо, и заискивающе взглянул
на Каиафу.
Вы должны были пасть
на дороге, за
мечи, за руки хватать солдат.
Иуда замолчал, подняв руку, и вдруг
заметил на столе остатки трапезы. И с странным изумлением, любопытно, как будто первый раз в жизни увидел пищу, оглядел ее и медленно спросил...
— Лучше… лучше. Там места привольные, речные, гнездо наше; а здесь теснота, сухмень… Здесь мы осиротели. Там у нас, на Красивой-то
на Мечи, взойдешь ты на холм, взойдешь — и, Господи Боже мой, что это? а?.. И река-то, и луга, и лес; а там церковь, а там опять пошли луга. Далече видно, далече. Вот как далеко видно… Смотришь, смотришь, ах ты, право! Ну, здесь точно земля лучше: суглинок, хороший суглинок, говорят крестьяне; да с меня хлебушка-то всюду вдоволь народится.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда
метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать не куды пошло! Что будет, то будет, попробовать
на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это
заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак не
смею принять
на свой счет… Я думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Осип (выходит и говорит за сценой).Эй, послушай, брат! Отнесешь письмо
на почту, и скажи почтмейстеру, чтоб он принял без денег; да скажи, чтоб сейчас привели к барину самую лучшую тройку, курьерскую; а прогону, скажи, барин не плотит: прогон,
мол, скажи, казенный. Да чтоб все живее, а не то,
мол, барин сердится. Стой, еще письмо не готово.
Анна Андреевна. Поди прочь отсюда! слышишь: прочь, прочь! И не
смей показываться
на глаза.