— Так вот как! — сердито сказал Петр и громко хлопнул дверью, уходя. И все были недовольны и говорили, что ни за что не останутся теперь с Иудою, — но Иоанн что-то быстро сообразил и проскользнул в дверь, за которою слышался тихий и как будто даже ласковый голос Иисуса. И когда по прошествии времени вышел оттуда, то
был бледный, и потупленные глаза его краснели как бы от недавних слез.
Неточные совпадения
Под солнцем, высоко над головами толпы, он увидел Иисуса, окровавленного,
бледного, в терновом венце, остриями своими вонзавшемся в лоб, у края возвышения стоял он, видимый весь с головы до маленьких загорелых ног, и так спокойно ждал,
был так ясен в своей непорочности и чистоте, что только слепой, который не видит самого солнца, не увидел бы этого, только безумец не понял бы.
Нет, умирает Иисус. И это может
быть? Да, Иисус умирает.
Бледные руки неподвижны, но по лицу, по груди и ногам пробегают короткие судороги. И это может
быть? Да, умирает. Дыхание реже. Остановилось… Нет, еще вздох, еще на земле Иисус. И еще? Нет… Нет… Нет… Иисус умер.
Каиафа усмехнулся, усмехнулся и сам седой Анна, и по всем надменным лицам скользнула веселая улыбка, а тот, у которого
было птичье лицо, даже засмеялся. И, заметно
бледнея, быстро подхватил Иуда...
— Кажется, вы не поняли меня, — говорит Иуда с достоинством,
бледнея. — Иуда обманул вас. Он
был невинен. Вы убили невинного.
Он
был бледный, убитый, в том бесчувственно-страшном состоянии, в каком бывает человек, видящий перед собою черную, неотвратимую смерть, это страшилище, противное естеству нашему…
Она
была бледнее прежнего, в глазах ее было меньше блеска, в движениях меньше живости. Все это могло быть следствием болезни, скоро захваченной горячки; так все и полагали вокруг. При всех она держала себя обыкновенно, шила, порола, толковала со швеями, писала реестры, счеты, исполняла поручения бабушки. И никто ничего не замечал.
Вечером этого многознаменательного дня в кабинете Василья Назарыча происходила такая сцена. Сам старик полулежал на свеем диване и
был бледнее обыкновенного. На низенькой деревянной скамеечке, на которую Бахарев обыкновенно ставил свою больную ногу, теперь сидела Надежда Васильевна с разгоревшимся лицом и с блестящими глазами.
Неточные совпадения
Бригадир понял, что дело зашло слишком далеко и что ему ничего другого не остается, как спрятаться в архив. Так он и поступил. Аленка тоже бросилась за ним, но случаю угодно
было, чтоб дверь архива захлопнулась в ту самую минуту, когда бригадир переступил порог ее. Замок щелкнул, и Аленка осталась снаружи с простертыми врозь руками. В таком положении застала ее толпа; застала
бледную, трепещущую всем телом, почти безумную.
Прошло еще несколько минут, они отошли еще дальше от детей и
были совершенно одни. Сердце Вареньки билось так, что она слышала удары его и чувствовала, что краснеет,
бледнеет и опять краснеет.
Всё, что он видел в окно кареты, всё в этом холодном чистом воздухе, на этом
бледном свете заката
было так же свежо, весело и сильно, как и он сам: и крыши домов, блестящие в лучах спускавшегося солнца, и резкие очертания заборов и углов построек, и фигуры изредка встречающихся пешеходов и экипажей, и неподвижная зелень дерев и трав, и поля с правильно прорезанными бороздами картофеля, и косые тени, падавшие от домов и от дерев, и от кустов, и от самых борозд картофеля.
— Это правда, — говорила она,
бледнея всё более и более и обнимая его голову. Всё-таки что-то ужасное
есть в этом после всего, что
было.
Не успел Вронский посмотреть седло, о котором надо
было сделать распоряжение, как скачущих позвали к беседке для вынимания нумеров и отправления. С серьезными, строгими, многие с
бледными лицами, семнадцать человек офицеров сошлись к беседке и разобрали нумера. Вронскому достался 7-й нумер. Послышалось: «садиться!»