И в ней он забыл и старосту, и ночь, тревожно лежавшую над землею, и себя самого — об умершем молился он, о его жене и детях, о даровании
земле и людям великой милости Божией.
Неточные совпадения
Молодая попадья, прибежавшая на берег с народом, навсегда запомнила простую
и страшную картину человеческой смерти:
и тягучие, глухие стуки своего сердца, как будто каждый удар его был последним;
и необыкновенную прозрачность воздуха, в котором двигались знакомые, простые, но теперь обособленные
и точно отодранные от
земли фигуры
людей;
и оборванность смутных речей, когда каждое сказанное слово круглится в воздухе
и медленно тает среди новых нарождающихся слов.
С той особенной, правдивой улыбкою, какая бывает у
людей, когда у них хорошие мысли
и они одни, она осторожно раскапывала вокруг корней волокнистую, серо-пепельную
землю, садилась около грибов
и долго любовалась ими, немного бледная от зеленых теней леса, но красивая, спокойная
и добрая.
И тут впервые на сороковом году своего бытия о. Василий Фивейский понял глазами,
и слухом,
и всеми чувствами своими, что, кроме него, есть на
земле другие
люди — подобные ему существа,
и у них своя жизнь, свое горе, своя судьба.
Теперь же
земля выросла, стала необъятною
и вся заселилась
людьми, подобными о. Василию.
О. Василию пришлось низко наклониться, чтобы принять исповедь калеки,
и в открыто спокойном зловонии его тела, в паразитах, липко ползавших по его голове
и шее, как сам он ползал по
земле, попу открылась вся ужасная, не допустимая совестью постыдная нищета этой искалеченной души.
И с грозной ясностью он понял, как ужасно
и безвозвратно лишен этот
человек всего человеческого, на что он имел такое же право, как короли в своих палатах, как святые в своих кельях.
И содрогнулся.
— На
земле — ад, в небе — ад. Где же твой рай? Будь ты червь, я раздавил бы тебя ногой, — но ведь ты
человек!
Человек! Или червь? Да кто же ты, говори! — кричал поп,
и волосы его качались, как от ветра. — Где же твой Бог? Зачем оставил он тебя?
И не было
земли,
и людей,
и мира за стенами дома — там был тот же зияющий, бездонный провал
и вечное молчание.
–…До перемены
земли и человека физически. Будет богом человек и переменится физически. И мир переменится, и дела переменятся, и мысли, и все чувства. Как вы думаете, переменится тогда человек физически?
— «Бог видит всё! — сказал он. — Ему известно, что вот люди, созданные для земли, погибают в море и что один из них, не надеясь на спасение, должен передать сыну то, что он знает. Работа нужна
земле и людям — бог понимает это…»
Правда, я не видел
земли и людей, но в ваших книгах я пил ароматное вино, пел песни, гонялся в лесах за оленями и дикими кабанами, любил женщин…
Неточные совпадения
Стародум(к Правдину). Чтоб оградить ее жизнь от недостатку в нужном, решился я удалиться на несколько лет в ту
землю, где достают деньги, не променивая их на совесть, без подлой выслуги, не грабя отечества; где требуют денег от самой
земли, которая поправосуднее
людей, лицеприятия не знает, а платит одни труды верно
и щедро.
— Погоди.
И ежели все
люди"в раю"в песнях
и плясках время препровождать будут, то кто же, по твоему, Ионкину, разумению,
землю пахать станет?
и вспахавши сеять?
и посеявши жать?
и, собравши плоды, оными господ дворян
и прочих чинов
людей довольствовать
и питать?
Но Архипушко не слыхал
и продолжал кружиться
и кричать. Очевидно было, что у него уже начинало занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени
и дыма разом рухнуло на
землю, прикрыло
человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Все удивительные заключения их о расстояниях, весе, движениях
и возмущениях небесных тел основаны только на видимом движении светил вокруг неподвижной
земли, на том самом движении, которое теперь передо мной
и которое было таким для миллионов
людей в продолжение веков
и было
и будет всегда одинаково
и всегда может быть поверено.
Стада улучшенных коров, таких же, как Пава, вся удобренная, вспаханная плугами
земля, девять равных полей, обсаженных лозинами, девяносто десятин глубоко запаханного навоза, рядовые сеялки,
и т. п., — всё это было прекрасно, если б это делалось только им самим или им с товарищами,
людьми сочувствующими ему.