Неточные совпадения
Как видишь, Я снова ищу слов и сравнений, беру
в руки плеть, от которой убегает истина! Но что же Мне делать, если все Мое оружие Я оставил дома и могу пользоваться только твоим негодным арсеналом? Вочеловечь самого Бога, если ты его осилишь, Иаков, и он тотчас же заговорит с тобою на превосходном еврейском или французском языке, и не скажет больше того, что можно сказать на превосходном еврейском или французском языке. Бог!.. а Я только
Сатана, скромный, неосторожный, вочеловечившийся Черт!
Или, подумал Я, твое бессмертие, Мадонна, откликнулось на бессмертие
Сатаны и из самой вечности протягивает ему эту кроткую
руку? Ты, обожествленная, не узнала ли друга
в том, кто вочеловечился? Ты, восходящая ввысь, не прониклась ли жалостью к нисходящему? О Мадонна, положи
руку на Мою темную голову, чтобы узнал Я Тебя по твоему прикосновению!..
Нет, пусть не осудит меня честный Магнус за маленькую неточность
в нашем договоре: Я буду жить, но лишь до тех пор, пока хочу жить. Все блага человечности, которые он сулил Мне
в ту ночь, когда искушался
Сатана человеком, не вырвут оружия из моей
руки:
в нем единый залог моей свободы! Что все твои княжества и графства, все твои грамоты на благородство, твое золото на свободу, человече, рядом с этим маленьким и свободным движением пальца, мгновенно возносящим тебя на Престол всех Престолов!..
— Довольно смеяться! Это глупо. Откуда вы все знаете? Это глупо, говорю вам. Я ни во что не верю, и оттого я все допускаю. Пожми мне
руку, Вандергуд: они все глупцы, а я готов допустить, что ты —
Сатана. Только ты попал
в скверную историю, дружище
Сатана. Потому что я все равно тебя сейчас выгоню! Слышишь… черт.
Неточные совпадения
Сатана представлен стоящим на верхней ступени адского трона с повелительно простертою вперед
рукою и с мутным взором, устремленным
в пространство.
— Да ведь я говорю! Согласился Христос с Никитой: верно, говорит, ошибся я по простоте моей. Спасибо, что ты поправил дело, хоть и разбойник. У вас, говорит, на земле все так запуталось, что разобрать ничего невозможно, и, пожалуй, верно вы говорите.
Сатане в руку, что доброта да простота хуже воровства. Ну, все-таки пожаловался, когда прощались с Никитой: плохо, говорит, живете, совсем забыли меня. А Никита и сказал:
Начинает тихо, нежно: «Помнишь, Гретхен, как ты, еще невинная, еще ребенком, приходила с твоей мамой
в этот собор и лепетала молитвы по старой книге?» Но песня все сильнее, все страстнее, стремительнее; ноты выше:
в них слезы, тоска, безустанная, безвыходная, и, наконец, отчаяние: «Нет прощения, Гретхен, нет здесь тебе прощения!» Гретхен хочет молиться, но из груди ее рвутся лишь крики — знаете, когда судорога от слез
в груди, — а песня
сатаны все не умолкает, все глубже вонзается
в душу, как острие, все выше — и вдруг обрывается почти криком: «Конец всему, проклята!» Гретхен падает на колена, сжимает перед собой
руки — и вот тут ее молитва, что-нибудь очень краткое, полуречитатив, но наивное, безо всякой отделки, что-нибудь
в высшей степени средневековое, четыре стиха, всего только четыре стиха — у Страделлы есть несколько таких нот — и с последней нотой обморок!
—
Сатана, изыди,
сатана, изыди! — повторял он с каждым крестом. — Извергая извергну! — возопил он опять. Был он
в своей грубой рясе, подпоясанной вервием. Из-под посконной рубахи выглядывала обнаженная грудь его, обросшая седыми волосами. Ноги же совсем были босы. Как только стал он махать
руками, стали сотрясаться и звенеть жестокие вериги, которые носил он под рясой. Отец Паисий прервал чтение, выступил вперед и стал пред ним
в ожидании.
Догадалася тогда Пахомовна, что пришла она
в место недоброе; изымал ее сам злой дух
сатана со своими проклятыми деймонами; помутился у нее свет
в очах, и дыханьице
в груди замерло, подломилися ноги скорые, опустилися
руки белые.