Неточные совпадения
Никого
не беспокоя, он сам достал войлочный потник, лежавший всегда в чулане, подостлал его под
себя на верхней ступени крыльца и сел встречать солнышко
по всегдашнему своему обычаю.
Михаила Максимовича мало знали в Симбирской губернии, но как «слухом земля полнится», и притом, может быть, он и в отпуску позволял
себе кое-какие дебоши, как тогда выражались, да и приезжавший с ним денщик или крепостной лакей, несмотря на строгость своего командира,
по секрету кое-что пробалтывал, — то и составилось о нем мнение, которое вполне выражалось следующими афоризмами, что «майор шутить
не любит, что у него ходи
по струнке и с тропы
не сваливайся, что он солдата
не выдаст и, коли можно, покроет, а если попался, так уж помилованья
не жди, что слово его крепко, что если пойдет на ссору, то ему и черт
не брат, что он лихой, бедовый, что он гусь лапчатый, зверь полосатый…», [Двумя последними поговорками, несмотря на видимую их неопределенность, русский человек определяет очень много, ярко и понятно для всякого.
Куда и зачем уезжал он, —
не знаю, только куда-то далеко, в Астрахань или в Москву, и непременно
по делу, потому что брал с
собой поверенного Пантелея Григорьевича.
Прасковья Ивановна была очень довольна, бабушке ее стало сейчас лучше, угодник майор привез ей из Москвы много игрушек и разных гостинцев, гостил у Бактеевой в доме безвыездно, рассыпался перед ней мелким бесом и скоро так привязал к
себе девочку, что когда бабушка объявила ей, что он хочет на ней жениться, то она очень обрадовалась и, как совершенное дитя, начала бегать и прыгать
по всему дому, объявляя каждому встречному, что «она идет замуж за Михаила Максимовича, что как будет ей весело, что сколько получит она подарков, что она будет с утра до вечера кататься с ним на его чудесных рысаках, качаться на самых высоких качелях, петь песни или играть в куклы,
не маленькие, а большие, которые сами умеют ходить и кланяться…» Вот в каком состоянии находилась голова бедной невесты.
В первые три года после женитьбы Куролесов вел
себя скромно и смирно или
по крайней мере так скрытно, что ничего
не было слышно.
К общему удивлению Прасковья Ивановна, во время пребывания своего в Парашине и во время печальной церемонии,
не выронила ни одной слезинки, но можно
себе представить, чего стоило такое усилие ее растерзанной душе и еще больному телу!
По ее желанию пробыли в Парашине только несколько часов, и она
не входила во флигель, в котором жил и умер ее муж.
— Что пролетело
по душе его в эти минуты, какая борьба совершилась у железной воли с отцовскою любовью и разумностью, как уступил победу упорный дух?.. трудно
себе представить; но когда раздался за дверью голос Мазана: «Кушанье готово», дедушка вышел спокоен, и ожидавшие его жена и дочери, каждая у своего стула,
не заметили на слегка побледневшем лице его ни малейшего гнева; напротив, он был спокойнее, чем поутру, даже веселее, и кушал очень аппетитно.
На следующий день он имел продолжительный разговор с своею дочерью, в котором представил ей все невыгоды иметь мужа ниже
себя по уму,
по образованию и характеру; он сказал, что мужнино семейство
не полюбит ее, даже возненавидит, как грубое и злое невежество всегда ненавидит образованность; он предостерегал, чтобы она
не полагалась на обещания жениха, которые обыкновенно редко исполняются и которых Алексей Степаныч
не в силах будет исполнить, хотя бы и желал.
Значительные дамы, будто бы подумавшие сначала, что этот сверток подарок от жениха,
не хотели скрыть своихулыбок, и невеста,
не совладев с
собою, приказала отнести посылку назад и сказать Алексею Степанычу, «чтобы он обратился к чепечнице и что верно
по ошибке принесли к ней эту работу».
Объяснения и толкования продолжались с возрастающим жаром, и
не знаю до чего бы дошли, если б Алексей Степаныч, издали увидя бегущую к ним,
по высоким мосткам, горничную девушку сестры Татьяны Степановны и догадавшись, что батюшка проснулся и что их ищут,
не сообщил поспешно своих опасений Софье Николавне, которая в одну минуту очнулась, овладела
собой и, схватив мужа за руку, поспешила с ним домой; но невесело шел за ней Алексей Степаныч.
Она
не встречала подобного человека: ее отец был старик умный, нежный, страстный и бескорыстный, но в то же время слабый, подчиненный тогдашним формам приличия, носивший на
себе печать уклончивого, искательного чиновника, который, начав с канцелярского писца, дослужился до звания товарища наместника; здесь же стоял перед ней старец необразованный, грубый
по наружности,
по слухам даже жестокий в гневе, но разумный, добрый, правдивый, непреклонный в своем светлом взгляде и честном суде — человек, который
не только поступал всегда прямо, но и говорил всегда правду.
Это предвидели в Багрове и нарочно отправили Елизавету Степановну, чтоб она
по превосходству своего ума и положения в обществе (она была генеральша) могла воздерживать порывы дружелюбия простодушной Аксиньи Степановны; но простая душа
не поддалась умной и хитрой генеральше и на все ее настойчивые советы отвечала коротко и ясно: «Вы
себе там, как хотите,
не любите и браните Софью Николавну, а я ею очень довольна; я кроме ласки и уважения ничего от нее
не видала, а потому и хочу, чтоб она и брат были у меня в доме мною так же довольны…» И всё это она исполняла на деле с искренней любовью и удовольствием: заботилась, ухаживала за невесткой и потчевала молодых напропалую.
Нисколько
не ручаюсь за достоверность рассказа, но меня уверяли, что на Калмыка, которого судили в Уфе, была надета уже петля, но что,
по дарованному помещикам праву, Зубин простил своего прежнего любимца и взял его к
себе на свое поручительство и ответственность.
А Степан Михайлыч очень ее любил, и
не проходило обеда, чтоб он
не давал или
не посылал со стола подачки своей Аксютке; когда же она стала девкой на возрасте, заставил
по утрам наливать
себе чай и разговаривал с нею целые часы.
По разумности своей старик очень хорошо знал, что гневаться было
не на кого; но в первые дни он
не мог овладеть
собою, так трудно ему было расстаться с сладкою надеждой или, лучше сказать, с уверенностью, что у него родится внук и что авось
не погибнет знаменитый род Шимона.
Лежать в душистых полевых лугах, развесив перед
собою сетку
по верхушкам высокой травы, слышать вблизи и вдали звонкий бой перепелов, искусно подражать на дудочке тихому, мелодическому голосу перепелки, замечать, как на него откликаются задорные перепела, как бегут и даже летят они со всех сторон к человеку, наблюдать разные их горячие выходки и забавные проделки, наконец, самому горячиться от удачной или неудачной ловли — признаюсь, всё это в свое время было очень весело и даже теперь вспоминается
не равнодушно…
Может быть, ему пришло на ум, что, пожалуй, и опять родится дочь, опять залюбит и залечит ее вместе с докторами до смерти Софья Николавна, и опять пойдет хворать; а может быть, что Степан Михайлыч,
по примеру многих людей, которые нарочно пророчат
себе неудачу, надеясь втайне, что судьба именно сделает вопреки их пророчеству, притворился нисколько
не обрадованным и холодно сказал: «Нет, брат,
не надуешь! тогда поверю и порадуюсь, когда дело воочью совершится».
Софья Николавна перепугалась, что так небережно поступают с ее бесценным сокровищем, а повивальная бабка испугалась, чтоб новорожденного
не сглазил немец; она хотела было его отнять, но Клоус буянил; он бегал с ребенком
по комнате, потребовал корыто, губку, мыло, пеленок, теплой воды, засучил рукава, подпоясался передником, сбросил парик и принялся мыть новорожденного, приговаривая: «А, варваренок, теперь
не кричишь: тебе хорошо в тепленькой-то водице!..» Наконец, прибежал
не помнивший
себя от восхищения Алексей Степаныч; он отправлял нарочного с радостным известием к Степану Михайлычу, написал письмо к старикам и к сестре Аксинье Степановне, прося ее приехать как можно скорее крестить его сына.
Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик
не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно,
не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки
по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом
себе поцелуешь, как выкуришь. Вот огонь, закурите. (Подает ему свечу.)
«Это, говорит, молодой человек, чиновник, — да-с, — едущий из Петербурга, а
по фамилии, говорит, Иван Александрович Хлестаков-с, а едет, говорит, в Саратовскую губернию и, говорит, престранно
себя аттестует: другую уж неделю живет, из трактира
не едет, забирает все на счет и ни копейки
не хочет платить».
По осени у старого // Какая-то глубокая // На шее рана сделалась, // Он трудно умирал: // Сто дней
не ел; хирел да сох, // Сам над
собой подтрунивал: // —
Не правда ли, Матренушка, // На комара корёжского // Костлявый я похож?
Крестьяне добродушные // Чуть тоже
не заплакали, // Подумав про
себя: // «Порвалась цепь великая, // Порвалась — расскочилася // Одним концом
по барину, // Другим
по мужику!..»