Неточные совпадения
У хорошей собаки есть бескорыстная природная страсть к приискиванью дичи, и она предается ей
с самозабвением; хозяина также полюбит она горячо и без принуждения не будет расставаться
с ним ни
днем, ни ночью: остается только охотнику
с уменьем пользоваться и тем и другим.
Мало этого: по нескольку раз в
день бегали они в сарай к моим охотничьим дрожкам, в конюшню к лошадям и кучеру, всех обнюхивая
с печальным визгом и в то же время вертя хвостом в знак ласки.
Вчера проходили вы по болоту, или по размокшему берегу пруда, или по лужам на прошлогодних ржанищах и яровищах, где насилу вытаскивали ноги из разбухшего чернозема, проходили
с хорошею собакой и ничего не видали; но рано поутру, на другой
день, находите и болота, и берега разливов, и полевые лужи, усыпанные дупелями, бекасами и гаршнепами; на лужах, в полях, бывает иногда соединение всех пород дичи — степной, болотной, водяной и даже лесной.
Перепелки точно бывают так жирны осенью, что
с трудом могут подняться, и многих брал я руками из-под ястреба; свежий жир таких перепелок, употребленных немедленно в пищу, точно производит ломоту в теле человеческом; я испытал это на себе и видал на других, но
дело в том, что это были перепелки обыкновенные, только необыкновенно жирные.
Говоря о болотной дичи, я часто буду упоминать о месте ее жительства, то есть о болотах. Я стану придавать им разные названия: чистых, сухих, мокрых и проч., но людям, не знакомым
с ними в действительности, такие эпитеты не объяснят
дела, и потому я хочу поговорить предварительно о качествах болот, весьма разнообразных.
Три
дня с неимоверными усилиями, к которым бывает способна только молодость и страстная охота, бродил я по этой непроходимой топи.
[Я слышал от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать в одно поле до сорока штук и более] Я убил бы их гораздо более, потому что они не убывали, а прибывали
с каждым
днем, но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов, которые слетели и вновь показались на прежних своих местах уже гораздо в меньшем количестве.
Самец
разделяет все труды и попечения
с самкою; он настоящий отец своим детям; сидит на яйцах, когда сходит самка, и, летая кругом, отгоняет всякую опасность, когда мать сидит на гнезде.
Он телом поменьше болотного кулика, не его ноги и шея, относительно величины, очень длинны, и красноножка
с первого взгляда покажется больше, нежели он есть в самом
деле.
Когда вся птица садится на гнезда, они не пропадают, а только уменьшаются в числе, так что в продолжение всего лета их изредка встречаешь, из чего должно заключить что-нибудь одно: или самцы не сидят на гнездах и не
разделяют с самкою попечения о детях, или чернышей всегда много остается холостых.
Я полагал прежде, что куличков-воробьев считать третьим, самым меньшим видом болотного курахтана (о котором сейчас буду говорить), основываясь на том, что они чрезвычайно похожи на осенних курахтанов пером и статями, и также на том, что к осени кулички-воробьи почти всегда смешиваются в одну стаю
с курахтанами; но, несмотря на видимую основательность этих причин, я решительно не могу назвать куличка-воробья курахтанчиком третьего вида, потому что он не
разделяет главной особенности болотных курахтанов, то есть самец куличка-воробья не имеет весною гривы и не переменяет своего пера осенью.
Курахтаны имеют особенность, которой не
разделяют ни
с одною породой птиц: их весенние петушки по большей части бывают не похожи друг на друга ни цветом перьев, ни фигурою пестрин.
Пигалица имеет особенные, кругловатые крылья и машет ими довольно редко, производя необыкновенный, глухой шум; летает, поворачиваясь
с боку на бок, а иногда и в самом
деле совсем перевертывается на воздухе: этот полет принадлежит исключительно пигалицам.
Если бассейн глубок, то кипение видно только на
дне: вода выкидывается из его отверстий, вынося
с собою песок и мелкие земляные частицы; прыгая и кружась, но далеко не достигая поверхности, они опускаются и устилают
дно родника ровно и гладко.
Но если бассейн мелок относительно силы ключа, то вся вода,
с песком, землей и даже мелкими камушками, ворочается со
дна доверху, кипит и клокочет, как котел на огне.
Темный цвет лесных озер, кроме того, что кажется таким от отражения темных стен высокого леса, происходит существенно от того, что
дно озер образуется из перегнивающих ежегодно листьев,
с незапамятных времен устилающих всю их поверхность во время осеннего листопада и превращающихся в черный, как уголь, чернозем, оседающий на
дно; многие думают, что листья, размокая и разлагаясь в воде, окрашивают ее темноватым цветом.
Многие охотники сказывали мне, что лебеди не только постоянно живут, но и выводят детей в разных уездах Оренбургской губернии и особенно по заливным, волжским озерам, начиная от Царицына до Астрахани; что гнезда вьют они в густых камышах; что лебедь
разделяет с лебедкою все попечения о детях, что молодых у них бывает только по два (а другие уверяют, будто по три и по четыре) и что по волжским рукавам, при впадении этой реки в море, лебеди живут несчетными стадами.
Во время сиденья гусыни на яйцах гусь
разделяет ее заботу: я сам спугивал гуся
с гнезда и много раз нахаживал обоих стариков [Стариками называются в гусиной выводке старый гусак и гусыня]
с выводками молодых.
В местах привольных, то есть по хорошим рекам
с большими камышистыми озерами, и в это время года найти порядочные станицы гусей холостых: они обыкновенно на одном озере днюют, а на другом ночуют. Опытный охотник все это знает, или должен знать, и всегда может подкрасться к ним, плавающим на воде, щиплющим зеленую травку на лугу, усевшимся на ночлег вдоль берега, или подстеречь их на перелете
с одного озера на другое в известные часы
дня.
В это время уже не трудно подъезжать к рассеянным парам кряковных уток и часто еще удобнее подходить или подкрадываться из-за чего-нибудь: куста, берега, пригорка, ибо утка, замышляющая гнездо или начавшая нестись, никогда не садится
с селезнем на открытых местах, а всегда в каком-нибудь овражке, около кустов, болота, камыша или некошеной травы: ей надобно обмануть селезня, несмотря на его бдительность: надобно спрятаться, проползти иногда
с полверсты, потом вылететь и на свободе начать свое великое
дело, цель, к которой стремится все живущее.
Селезень присядет возле нее и заснет в самом
деле, а утка, наблюдающая его из-под крыла недремлющим глазом, сейчас спрячется в траву, осоку или камыш; отползет, смотря по местности, несколько десятков сажен, иногда гораздо более, поднимется невысоко и, облетев стороною, опустится на землю и подползет к своему уже готовому гнезду, свитому из сухой травы в каком-нибудь крепком, но не мокром, болотистом месте, поросшем кустами; утка устелет
дно гнезда собственными перышками и пухом, снесет первое яйцо, бережно его прикроет тою же травою и перьями, отползет на некоторое расстояние в другом направлении, поднимется и, сделав круг, залетит
с противоположной стороны к тому месту, где скрылась; опять садится на землю и подкрадывается к ожидающему ее селезню.
Она ест
с утра до поздней ночи, ест все что ни попало: щиплет растущую по берегам молодую гусиную травку, жрет немилосердно водяной мох или шелк, зелень, цвет и все водяные растения, жадно глотает мелкую рыбешку, рачат, лягушат и всяких водяных, воздушных и земляных насекомых; за недостатком же всего этого набивает полон зоб тиной и жидкою грязью и производит эту операцию несколько раз в
день.
Должно предполагать, что из ружей
с пистонами бить гоголей успешнее, ибо нет искр от огнива, нет вспышки пороха, и выстрел пистонных ружей гораздо быстрее. Поверить это предположение на опыте мне не удалось, но впоследствии я слышал, что мое мнение совершенно оправдалось на
деле.
Обыкновенное местопребывание лысух — стоячие воды, пруды и озера
с камышами; они любят держаться на мелкой воде, даже у самых берегов, потому что их пища преимущественно состоит из насекомых, водяных трав и даже тины, для чего нужно им доставать
дно.
[Что эта обмазка или штукатурка есть не что иное, как помет лысены — убедиться нетрудно, сличив обмазку
с свежим пометом, которого всегда бывает довольно на верху гнезда] на
дне лежала настилка из черных перьев и темного пуха, выщипанного матерью из своей хлупи, и, наконец, девять яиц (немножко поменьше куриных) прекрасного темно-сизого, слегка зеленоватого цвета
с глянцем, испещренных белыми крапинками.
Он держит жен своих в строгом повиновении: если которая-нибудь отобьется в сторону — он заворачивает ее в табун; он переводит их
с одного пастбища на другое, на лучший корм; гоняет на водопой и загоняет на ночлег, одним словом, строго пасет свой косяк, никого не подпуская к нему близко ни
днем, ни ночью.
Самец
разделяет с самкою высиживанье яиц и все заботы о детях.
Чрез три недели вылупляются куличата, покрытые сизо-зеленоватым пухом: их почти всегда бывает четыре, потому что болтуны очень редки: они очень скоро оставляют гнездо и начинают проворно бегать, но в первые
дни отец
с матерью кормят их.
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на яйцах не более двух недель
с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов,
с которыми вместе, по крайней мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец
разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших летать.
Через несколько
дней молодые начинают уже летать, потому что выводятся
с перьями в крыльях.
Как только молодые начнут свободно летать, то всякое утро, на рассвете, вся стая поднимается
с места ночлега лётом и перемещается на недальнее расстояние; побегав немного, через несколько минут скликается, делает другой перелет и там остается на целый
день.
Там обыкновенно кроют их шатром, так же как тетеревов, но куропатки гораздо повадливее и смирнее, то есть глупее; тетеревиная стая иногда сидит около привады, пристально глядит на нее, но нейдет и не пойдет совсем; иногда несколько тетеревов клюют овсяные снопы на приваде ежедневно, а другие только прилетают смотреть; но куропатки
с первого раза все бросаются на рассыпанный корм, как дворовые куры; тетеревов надобно долго приучать, а куропаток кроют на другой же
день; никогда нельзя покрыть всю тетеревиную стаю, а куропаток, напротив, непременно перекроют всех до одной.
Мне случилось однажды целый месяц каждый
день стрелять их на одном и том же току; кроме убиваемых на месте, некоторые пропадали оттого, что были поранены; стая убавлялась
с каждым
днем, и, наконец, остались две куропатки и продолжали прилетать на тот же ток в урочное время…
— Несмотря на неопределенность и неполноту этих сведений, вывести следующие заключения: 1) коростели не разбиваются на пары; 2) не имеют токов; 3) совокупление происходит случайно
с разными самками и 4) самец не
разделяет с самкою забот о выводе детей.
Они кричат и
день и ночь, преимущественно по зарям, которые, именно в это время года, одна
с другою сходятся: вероятно, они дремлют около полдён.
Здесь не место описывать подробности и тонкости этой ловли;
дело в том, что тут насмотрелся я вдоволь на любовные проделки и совокупление перепелов
с перепелками, потому что на голос дудки прибегают иногда и самки.
Очевидно, что при таковом соединении нет пар, нет супружества и что самец не
разделяет с самкой никаких забот о выводе детей.
После обыкновенного трехнедельного сиденья вылупляются перепелята, покрытые серым пухом
с пеньками в крыльях, из которых, в несколько
дней, вырастают перышки, отчего перепелята еще в пуху начинают понемногу перепархивать и называются поршками.
Нередко убивал я более двух десятков, а взлетевших перепелок
с одной десятины насчитывали иногда далеко за сотню; но такое многочисленное сборище сбегается только по вечерам, перед захождением солнца; разумеется, оно тут же и остается на всю ночь, а
днем рассыпается врознь во все стороны, скрываясь в окружных межах, залежах и степных луговинах.
Первое уменьшение числа перепелок после порядочного мороза или внезапно подувшего северного ветра довольно заметно, оно случается иногда в исходе августа, а чаще в начале сентября; потом всякий
день начинаешь травить перепелок каким-нибудь десятком меньше; наконец,
с семидесяти и даже восьмидесяти штук сойдешь постепенно на три, на две, на одну: мне случалось несколько
дней сряду оставаться при этой последней единице, и ту достанешь, бывало, утомив порядочно свои ноги, исходив все места, любимые перепелками осенью: широкие межи
с полевым кустарником и густою наклонившеюся травою и мягкие ковылистые ложбинки в степи, проросшие сквозь ковыль какою-то особенною пушистою шелковистою травкою.
Три недели матка почти не слезает
с гнезда и
день и ночь; только в полдни сходит она на самое короткое время, непременно закрыв гнездо травою и перьями, чтобы яйца не простыли.
Потом,
с прибавлением теплоты в воздухе,
с каждым
днем токует громче, дольше, горячее и, наконец, доходит до исступления: шея его распухает, перья на ней поднимаются, как грива, брови, спрятанные во впадинках, прикрытые в обыкновенное время тонкою, сморщенною кожицею, надуваются, выступают наружу, изумительно расширяются, и красный цвет их получает блестящую яркость.
Неравнодушно слушая страстное шипенье и бормотанье своих черных кавалеров, и пестрые дамы начинают чувствовать всемогущий голос природы и оказывают сладострастные движения: они охорашиваются, повертываются, кокетливо перебирают носами свои перья, вздрагивая, распускают хвосты, взмахивают слегка крыльями, как будто хотят слететь
с дерева, и вдруг, почувствовав полное увлечение, в самом
деле быстро слетают на землю… стремглав все косачи бросаются к ним… и вот между мирными, флегматическими тетеревами мгновение вскипает ревность и вражда, ибо курочек бывает всегда гораздо менее, чем косачей, а иногда на многих самцов — одна самка.
Хотя во всех породах птиц матери горячее отцов любят своих детей, но те самки,
с которыми самцы не
разделяют этого чувства, а, напротив, разоряют их гнезда (как то делают все селезни утиных пород), показывают детям более горячности.
Хотя дух от целой тетеревиной выводки весьма силен и даже тупая собака горячо ищет по ее следам, но знойное время года много ей мешает: по ранним утрам и поздним вечерам сильная роса заливает чутье, а в продолжение
дня жар и духота скоро утомляют собаку, и притом пыль от иных отцветших цветков и засохших листьев бросается ей в нос и также отбивает чутье, а потому нужна собака нестомчивая,
с чутьем тонким и верхним, Не имеющая же этих качеств, разбирая бесчисленные и перепутанные нити следов, сейчас загорится и отупеет, ибо тетеревята бегают невероятно много.
С нетерпением озирается во все стороны охотник и, привычный к
делу, его кучер: ничего не видать.
Полукругом около шалаша, не далее двенадцати шагов, становятся присады, то есть втыкаются в землю молодые деревья, в две или три сажени вышиною, очищенные от листьев и лишних ветвей, даже ставят жерди
с искусственными сучками; на двух, трех или четырех приездах (это
дело произвольное) укрепляются тетеревиные чучелы, приготовленные тремя способами.
К тому времени, когда голубята совершенно оперятся и начнут летать, как старые, уже поспеют хлеба, и витютины
с молодыми, соединясь в небольшие станички, каждый
день, утро и вечер, проводят в хлебных полях.
7) Водяной дрозд, почти такой же величины, как певчий, или немного его поменьше, темно-пепельного цвета; ножки очень черны; под горлом имеет белое пятно; он держится по маленьким речкам и ручьям и бегает по их бережкам; он нередко перебегает по
дну речки
с одного берега на другой, погружаясь в воду на аршин и более глубиною, даже ловит мелкую рыбешку; нос имеет прямой и жесткий, светло-рогового цвета.
Нельзя сказать, чтоб дрозды и
с прилета были очень дики, но во множестве всякая птица сторожка, да и подъезжать или подкрадываться к ним, рассыпанным на большом пространстве, по мелкому голому лесу или также по голой еще земле, весьма неудобно: сейчас начнется такое чоканье, прыганье, взлетыванье и перелетыванье, что они сами пугают друг друга, и много их в эту пору никогда не убьешь, [Мне сказывал один достоверный охотник, что ему случилось в одну весьма холодную зиму убить на родниках в одно поле восемнадцать дроздов рябинников, почти всех влет, но это
дело другое] хотя
с прилета и дорожишь ими.