Неточные совпадения
Русский народ называет лежанкой какую-то мифическую перепелку, с красными ногами, столь жирную будто бы, что она и
летать не может.
Впрочем, у них перебирается перо за пером, и линька
не мешает им
летать быстро; но находить их тогда очень трудно, да и бить бекасов, поднимающихся в кустах, очень нелегко.
По прекращении токов исхудалые самцы-дупели скрываются в самые крепкие болота, поросшие кустами и деревьями, и там линяют,
не теряя способности
летать, как и бекасы.
Это бывает в исходе июля и в августе; тогда они делаются так жирны, что,
не видевши, трудно поверить:
летают очень тяжело и скоро опять садятся.
[Я слышал от охотников Пензенской и Симбирской губерний, что там гаршнепов бывает чрезвычайно много и что случается одному охотнику убивать в одно поле до сорока штук и более] Я убил бы их гораздо более, потому что они
не убывали, а прибывали с каждым днем, но воду запрудили, пруд стал наливаться и подтопил гаршнепов, которые
слетели и вновь показались на прежних своих местах уже гораздо в меньшем количестве.
Если болотные кулики
не будут истреблены в первый раз или по неуменью стрелять, или по излишней горячности охотника, то в другой раз сделаются гораздо осторожнее: налетают близко только сначала, а потом возьмут такой вepx, что их
не достанешь и утиною дробью, да и
летают над охотником лишь несколько куликов, а остальные все посядут кругом в безопасном расстоянии.
Он
не так смирен, как другие, или, может быть, так кажется оттого, что
не стоит на одном месте, а все бежит вперед,
летает очень быстро, и убить его в лет, в угон или в долки довольно трудно, а гораздо легче срезать его впоперек, когда он случайно налетит на охотника, ибо, повторяю, полет его быстрее полета всех других куличков, после бекаса.
Тем
не менее, однако, они, хотя и низко,
летают кругом охотника или собаки с обыкновенным своим криком, а всего чаще садятся на какую-нибудь плаху или колышек, торчащие из воды, или на берег у самой воды и бегают беспрестанно взад и вперед, испуская особенный писк, протяжный и звонкий, который никогда
не услышишь от летающего зуйка, а всегда от бегающего, и то в те мгновения, когда он останавливается.
При первой опасности молодые прячутся куда случится, а старики начнут
летать и бегать взад и вперед, стараясь отманить охотника в противоположную сторону; но должно сказать правду, что горячность старых зуйков к детям
не простирается так далеко, как у куликов болотных, травников и поручейников.
Так же как и зуйки, песочники
летают низко и никогда
не вьются над охотником от детей, а кружатся около чего или перелетывают с места на место; всего чаще бегают кругом, стараясь отвесть в сторону собаку или человека.
Когда корм приволен, то они до того обжираются, что
не могут ходить: зоб перетягивает все тело; даже с трудом могут
летать.
Когда молодые подрастут в полгуся и больше и даже почти оперятся, только
не могут еще
летать, [Водяная птица в этом отношении совершенно противоположна некоторым породам степной дичи; перья в крыльях Молодых тетеревов, куропаток и перепелок вырастают прежде всего, и они еще в пушку могут перелетывать, а у всей водяной Дичи, напротив, перья в крыльях вырастают последние, так что даже безобразно видеть на выросшем и оперившемся теле молодого гуся или утки голые папоротки с синими пеньками] что бывает в исходе июня или начале июля, — охотники начинают охотиться за молодыми и старыми, линяющими в то время, гусями и называющимися подлинь.
Совсем другое бывает, когда охотник как-нибудь убьет утку (хотя он всегда выбирает селезня): селезень
не только будет
летать кругом охотника,
не налетая, впрочем, слишком близко, по даже несколько дней сряду станет колотиться около того места, где потерял дружку.
Все старые кряковные утки и даже матки, линяющие позднее, успели перелинять, только селезни перебрались
не совсем и совершенно выцветут
не ближе сентября, что, впрочем,
не мешает им бойко и далеко
летать; все утиные выводки поднялись; молодые несколько меньше старых, светлее пером и все — серые, все — утки; только при ближайшем рассмотрении вы отличите селезней: под серыми перьями на шее и голове уже идут глянцевитые зеленые, мягкие, как бархат, а на зобу — темно-багряные перышки;
не выбились наружу, но уже торчат еще
не согнутые, а прямые, острые, как шилья, темные косицы в хвосте.
Со всякою другою раной птица может несколько времени
летать, но
летать с переломленною костью крыла и
летать долго — это просто
не возможно.
Все три предыдущие породы уток
летают осенью в хлебные поля отдельными стаями и станичками, но свиязей я никогда
не замечал между ними.
[Некоторые охотники утверждают, что свиязь и чирки
летают в хлебные поля] К этому надобно присовокупить, что все они,
не говорю уже о нырках, чаще пахнут рыбой. предположить, что,
не питаясь хлебным кормом и
не будучи так сыты, как бывают кряковные, шилохвость и серые утки, они ловят мелкую рыбешку, которая именно к осени расплодится, подрастет и бесчисленными станицами, мелкая, как овес, начнет плавать везде, по всяким водам.
Чирки прилетают довольно сытые, а улетают, облитые жиром, немного уступая в этом отношении кряквам, хотя я никогда
не замечал, чтоб они
летали в хлебные поля.
Вообще гагары
летают, особенно поднимаются сначала, трудно, пока
не разлетятся, и только одна крайность может заставить их подняться с воды; по большей части от всякой опасности они отделываются упорным ныряньем, в чем уступают только одним гоголям.
Летают лысухи плохо и поднимаются только в крайности: завидя какую-нибудь опасность, они, покрикивая особенным образом, как будто стоная или хныкая, торопливо прячутся в камыш, иногда даже пускаются в бег,
не отделяясь от воды и хлопая по ней крыльями, как молодые утята; то же делают, когда хотят подняться с воды, покуда
не разлетятся и
не примут обыкновенного положения летящей птицы.
Тудаки водятся, то есть выводят детей, непременно в степи настоящей, еще
не тронутой сохою, [Есть охотники, которые утверждают противное, но я, убежденный примером других птиц,
не верю, чтобы дрофа вила гнездо и выводила детей в молодых хлебах, но, вероятно, она немедленно перемещается туда с своими цыплятами] но
летают кормиться везде: на залежи озими к хлебные поля.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда
летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие места пролетают на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное место и ожидать в нем журавлей на перелете, на корму или на ночевке; ночевку журавли выбирают на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в один или два ряда и выставив по краям одного или двух сторожей, которые только дремлют,
не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
С весны и в продолжение всего лета стрепета в местах степных, далеких от жилья,
не пуганые и
не стреляные, особенно в одиночку или попарно, довольно смирны, но весьма скоро делаются чрезвычайно дики и сторожки, особенно стайками, так что нередко, изъездив за ними десятки верст и ни разу
не выстрелив, я принужден бывал бросать их, хотя и видел, что они,
перелетев сажен сто или двести, опустились на землю.
Гораздо более смелости и горячности к детям показывают кроншнепы малого рода; средние — осторожнее, а большие даже с первого раза никогда
не налетают слишком близко на человека, разве как-нибудь нечаянно: они сейчас удалятся на безопасное расстояние и начнут
летать кругом, испуская свои хриплые, как будто скрипящие, короткие трели.
Кречетки живут парами; самец и самка сидят попеременно на яйцах
не более двух недель с половиною; оба кружатся над охотником, стараясь отвлечь его в сторону, налетают гораздо ближе и вьются неотступнее кроншнепов, с которыми вместе, по крайней мере в продолжение лета, питаются совершенно одинаким кормом. предположить, что и впоследствии времени самец разделяет с самкою все заботы о детях до полного их возраста, хотя кречетки исчезают так скоро, что нельзя сделать наблюдения над выводками молодых, уже начавших
летать.
Стрелять их довольно трудно, потому что они
летают не близко, вьются
не над человеком, а около него и стелются по земле именно как ласточки, отчего, особенно в серый день, цель
не видна и для охотника сколько-нибудь близорукого (каким я был всегда) стрельба становится трудною; притом и
летают они очень быстро.
Много убить их мне никогда
не удавалось, хотя я занимался ими прилежно: они
летают врознь, а
не кучей, и потому больше одного одним зарядом убить нельзя.
Перепелка
не только бегает проворно, но и
летает очень быстро, когда она худа и легка.
Это особенно удобно потому, что глухарь,
слетев с высокой сосны, всегда возьмет книзу и летит в вышину обыкновенных дерев: следовательно, мера
не далека, если он полетит прямо над вами или недалеко от вас.
При тихой погоде, особенно при мелком дожде, только в полдень
слетают тетеревиные стаи на землю, на поляны и чистые места, где бы
не беспокоили их дождевые капли, падающие беспрестанно с мокрых древесных ветвей.
Вот, наконец, и хлебные поля, еще
не совсем занесенные снегом, куда тетерева повадились
летать за лакомою, сытною пищею; вот и опушки леса, молодые осиновые и березовые зарости, в которых тетерева непременно ночуют, если большой ястреб или беркут
не угнал их накануне куда-нибудь подальше.
Охотник скачет к ним во весь опор, чтоб напасть на голодных и еще
не собравшихся в одну большую стаю, ибо большая стая
летает иногда за кормом очень далеко в хлебные поля, куда повадилась она
летать с осени.
Случается иногда, если им почему-нибудь
не хочется
слетать с дерева, что тетерева поворачиваются носами к подъезжающему сзади охотнику, но это исключение.
Весьма часто случается, что тяжело раненный тетерев
слетает с дерева как ни в чем
не бывал, но, пролетев иногда довольно значительное пространство, вдруг поднимается вверх столбом и падает мертвый.
Тут опять начинается та же история: если тетерева в куче, то
не подпустят и,
слетая один за другим, все разместятся врассыпную по разным скольким деревьям.
Притом,
не видя человека, которого они боятся больше всех зверей, тетерева и после выстрела и падения одного из своих товарищей редко оставляют присады, а
перелетают с одной на другую.
Например, тетерева сторожки, беспрестанно
слетают,
не допуская в меру… подъезжать так, чтоб они, следуя уже принятому направлению, заранее замеченному, должны были лететь мимо вас или через вас: вы можете сделать,
не слезая с дрожек, два славных удара из обоих стволов и спустить иногда пару тетеревов на землю!
Мне случалось много раз подходить близко к дереву, на котором находилось гнездо с голубятами, даже влезать на него, и голубь с голубкой
не бросались на меня, как болотные кулики,
не отводили в сторону, прикидываясь, что
не могут
летать, как то делают утки и тетеревиные курочки, — голуби перелетывали робко с дерева на дерево, тоскливо повертываясь, подвигаясь или переступая вдоль по сучку, на котором сидели, беспрестанно меняя место и приближаясь к человеку по мере его приближения к детям; едва были слышны какие-то тихие, грустные, ропотные, прерывающиеся звуки,
не похожие на их обыкновенное воркованье.
Вывод дроздят бывает довольно рано, в первой половине июня, но они долго остаются в гнезде и на сучьях выводного дерева, пока
не начнут
летать, как старые; потом некоторое время держатся весьма скрытно в частых и мелких лесных поростях; потом начинают небольшими станичками
летать на ягоды, а потом уже к осени сваливаются в большие станицы.
Казалось бы, вальдшнепу неловко бегать и особенно
летать в лесу; он, кажется, должен цепляться за сучья и ветви длинным носом и ногами, но на деле выходит
не то: он так проворно шныряет по земле и по воздуху в густом, высоком и мелком лесу, что это даже изумительно.
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте
летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет давать в них промахи. подумать, что такая простая, легкая стрельба
не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная, дорогая добыча, что никогда
не теряет своего высокого достоинства.
Но кроме врагов, бегающих по земле и отыскивающих чутьем свою добычу, такие же враги их
летают и по воздуху: орлы, беркуты, большие ястреба готовы напасть на зайца, как скоро почему-нибудь он бывает принужден оставить днем свое потаенное убежище, свое логово; если же это логово выбрано неудачно,
не довольно закрыто травой или степным кустарником (разумеется, в чистых полях), то непременно и там увидит его зоркий до невероятности черный беркут (степной орел), огромнейший и сильнейший из всех хищных птиц, похожий на копну сена, почерневшую от дождя, когда сидит на стогу или на сурчине, — увидит и, зашумев как буря, упадет на бедного зайца внезапно из облаков, унесет в длинных и острых когтях на далекое расстояние и, опустясь на удобном месте, съест почти всего, с шерстью и мелкими костями.