Некоторые охотники утверждают, что дрозды не улетают на зиму за море или в теплейший нашего климат, основываясь на том, что часто нахаживали их зимою, изредка даже в немалом количестве, около незамерзающих ключей, но это ничего не доказывает,
кроме того, что они могут выносить нашу зиму: утки, без сомнения, отлетная птица, но по речкам, не замерзающим зимою, всегда найти кряковных и даже серых уток, которые на них зимуют.
Неточные совпадения
Из всего сказанного мною следует, что в выборе ружья ничем нельзя руководствоваться,
кроме опыта,
то есть надобно пробовать, как бьет ружье в цель мелкою и крупною дробью, как рассевает дробь, глубоко ли входят дробины в доску и какая доска, мягкая или жесткая?
Если скажем, что болотная птица
та, которая не только выводится, но и живет постоянно в болоте,
то,
кроме болотных кур, погонышей, бекасов, дупелей и гаршнепов, все остальное многочисленное сословие куликов и куличков не живeт в болоте, а только выводит детей; некоторые из них даже и гнезда вьют на сухих берегах рек и речек.
— Основываясь на
том, что они питаются единственно корешками растений, их готовят непотрошенными: честь, которой не удостоивается никакая другая дичь,
кроме дроздов, из уважения к ягодной пище, которую употребляют они в известное время года.
Еще должно заметить, что молодые травники поднимаются,
то есть начинают летать, неделями двумя ранее молодых болотных куликов, ранее всей куличьей породы,
кроме бекасов: в моих записках замечено, что в 1815 году травники поднялись 8 июня!..
Конечно, летние жары и засухи и в них производят убыль, но они от
того не загнивают,
кроме обыкновенного летнего цветения воды, которому подвержены все реки без исключения и которого начало приметно даже в самых быстротекущих студеных ключах.
Болотною и водяною дичью они не богаты; только позднею осенью отлетная птица в больших стаях гостит на них короткое время, как будто на прощанье; зато всякая рыба бель,
кроме красной,
то есть осетра, севрюги, стерляди и проч., водится в степных озерах в изобилии и отличается необыкновенным вкусом.
Серые утки не имеют в себе никакой особенности в отличие от других утиных пород,
кроме сейчас мною сказанной,
то есть что селезень почти ничем не разнится с уткой, и что все утиные породы пестрее, красивее серых уток.
Петух, или самец,
кроме большей величины, отличается
тем, что у него по обеим сторонам головы растут перья, вихрястые или хохластые, а около подбородка, вдоль шеи, висят косицы длиною вершка в два с половиной, в виде гривы или ожерелья, распускающегося, как веер: всего этого нет у курицы, или дрофиной самки, да и вообще зольный цвет головы и шеи, ржавая краснота перьев и темные струи по спине у самца ярче.
Я не нахаживал гнезд дрофы, но, судя по стрепету, имеющему с нею большое сходство во всем,
кроме величины, поверить рассказам охотников, что дрофа кладет до девяти яиц (другие утверждают, что не более трех), похожих фигурою на яйца индейки, с
тою разницею, что дрофиные несколько больше, круглее, цветом темные, с желтоватыми пятнами.
То же должно сказать о стрельбе вообще всякой сидячей птицы,
кроме тетеревов и вяхирей, которые, сидя на деревьях и посматривая с любопытством на рысканье собаки, оттого даже менее обращают внимания на охотника и ближе его подпускают, всякая другая птица, сидящая на земле, гораздо больше боится собаки, чем приближающегося человека.
Серая куропатка, по моему мнению, если не лучшая,
то одна из лучших птиц во всех породах степной и лесной дичи,
кроме вальдшнепа.
Чем становится погода холоднее,
тем крепче делаются куропатки, и я всегда с успехом употреблял на них,
кроме особенных случаев, мелкую утиную дробь или 5-й нумер.
Мне случилось однажды целый месяц каждый день стрелять их на одном и
том же току;
кроме убиваемых на месте, некоторые пропадали оттого, что были поранены; стая убавлялась с каждым днем, и, наконец, остались две куропатки и продолжали прилетать на
тот же ток в урочное время…
Хотя они постоянно держатся в это время в частых лесных опушках и кустах уремы,
кроме исключительных и почти всегда ночных походов или отлетов для добыванья корма, но в одном только случае вальдшнепы выходят в чистые места: это в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо серыми, низкими облаками, когда мелкий, неприметный дождь сеет, как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся в тумане и все как будто светает или смеркается; когда начнется капель,
то есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных ветвей.
Но
кроме врагов, бегающих по земле и отыскивающих чутьем свою добычу, такие же враги их летают и по воздуху: орлы, беркуты, большие ястреба готовы напасть на зайца, как скоро почему-нибудь он бывает принужден оставить днем свое потаенное убежище, свое логово; если же это логово выбрано неудачно, не довольно закрыто травой или степным кустарником (разумеется, в чистых полях),
то непременно и там увидит его зоркий до невероятности черный беркут (степной орел), огромнейший и сильнейший из всех хищных птиц, похожий на копну сена, почерневшую от дождя, когда сидит на стогу или на сурчине, — увидит и, зашумев как буря, упадет на бедного зайца внезапно из облаков, унесет в длинных и острых когтях на далекое расстояние и, опустясь на удобном месте, съест почти всего, с шерстью и мелкими костями.
Если принять рано утром вечерний малик русака, только что вставшего с логова,
то в мелкую и легкую порошу за ним, без сноровки, проходишь до полдён: русак сначала бегает, играет и греется, потом ест, потом опять резвится, жирует, снова ест и уже на заре отправляется на логово, которое у него бывает по большей части в разных местах,
кроме особенных исключений; сбираясь лечь, заяц мечет петли (от двух До четырех),
то есть делает круг, возвращается на свой малик, вздваивает его, встраивает и даже четверит, прыгает в сторону, снова немного походит, наконец после последней петли иногда опять встраивает малик и, сделав несколько самых больших прыжков, окончательно ложится на логово; случается иногда, что место ему не понравится, и он выбирает другое.
А мы, их жалкие потомки, скитающиеся по земле без убеждений и гордости, без наслаждения и страха,
кроме той невольной боязни, сжимающей сердце при мысли о неизбежном конце, мы не способны более к великим жертвам ни для блага человечества, ни даже для собственного счастия, потому, что знаем его невозможность и равнодушно переходим от сомнения к сомнению, как наши предки бросались от одного заблуждения к другому, не имея, как они, ни надежды, ни даже того неопределенного, хотя и истинного наслаждения, которое встречает душа во всякой борьбе с людьми или с судьбою…
Неточные совпадения
Артемий Филиппович. Да, Аммос Федорович,
кроме вас, некому. У вас что ни слово,
то Цицерон с языка слетел.
Те же,
кроме Хлестакова и городничего
Правдин. Ваша ко мне дружба
тем лестнее, что вы не можете иметь ее к другим,
кроме таких…
— И будучи я приведен от
тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого,
кроме как у чертовой матери, для нас не нашли?
Но перенесемся мыслью за сто лет
тому назад, поставим себя на место достославных наших предков, и мы легко поймем
тот ужас, который долженствовал обуять их при виде этих вращающихся глаз и этого раскрытого рта, из которого ничего не выходило,
кроме шипения и какого-то бессмысленного звука, непохожего даже на бой часов.