Неточные совпадения
Для охотников, стреляющих влет мелкую, преимущественно болотную птицу, не нужно ружье, которое бы било дальше пятидесяти или, много, пятидесяти пяти шагов: это самая дальняя мера; по большей части в болоте приходится стрелять гораздо ближе; еще менее нужно, чтоб ружье било слишком кучно, что, впрочем,
всегда соединяется с далекобойностью; ружье, несущее дробь кучею, даже невыгодно для мелкой дичи; из него гораздо скорее дашь промах, а если возьмешь очень верно на близком расстоянии, то непременно разорвешь птицу: надобно только, чтоб ружье ровно и не слишком широко рассевало во все стороны мелкую дробь, обыкновенно употребляемую в охоте такого рода, и чтоб заряд ложился,
как говорится, решетом.
В этом убедиться, взвесив оба заряда, вес которых должен быть
всегда одинаков,
какого бы сорта дробь ни была; [За основание должно принять вес заряда мелкой дроби] следовательно, крупной дроби надобно прибавлять от двух до четырех дробин сверх меры.
Моя книжка ни больше ни меньше,
как простые записки страстного охотника и наблюдателя: иногда довольно подробные и полные, иногда поверхностные и односторонние, но
всегда добросовестные.
Далеко слышен их громкий, докучный крик, когда ввечеру, после дневных трудов, рассядутся они всем собором,
всегда попарно, и
как будто начнут совещаться о будущем житье-бытье.
Токов [Током называется место, куда весною постоянно слетаются самцы и самки некоторых пород дичи для совокупления и где между самцами, которых
всегда бывает несравненно более, происходит драка] бекасиных я никогда не замечал и ни от кого о них не слыхал, почему и полагаю, что бекасы разбиваются на пары,
как и другие куличьи породы.
Мера
всегда бывает более шестидесяти шагов. Стрелять только в ту минуту, когда бекас летит прямо над головой, следовательно, должно поставить ружье совершенно перпендикулярно. Положение очень неловкое, да и дробь, идучи вверх, скорее слабеет. Много зарядов улетало понапрасну в синее небо, и дробь, возвращаясь назад, сеялась,
как мелкий дождь, около стрелка. В случае удачного выстрела бекас падает из-под небес медленно и винтообразно.
Знаю только, что
как скоро начнет заходить солнце, дупели слетаются на известное место,
всегда довольно сухое, ровное и по большей части находящееся на поляне, поросшей чемерикою, между большими кустами, где в продолжение дня ни одного дупеля не бывает.
Дупелей бьют по большей части тою же дробью (то есть 9-м нумером),
как и бекасов, но лучше употреблять дробь 8-го нумера; для дупелей же, напуганных стрельбою, —
как то бывает
всегда на токах, куда они, разлетаясь от выстрелов, постоянно возвращаются и где они делаются, наконец, так сторожки, что поднимаются шагах в пятидесяти или более, — я употреблял с успехом дробь 7-го нумера.
Должно заметить общую особенность дупелей, бекасов, гаршнепов и особенно вальдшнепов: они никогда не выпрямляются на ногах и не вытягивают своих шей,
как обыкновенные береговые кулики; ножки и шейки их
всегда как-то согнуты или скорчены, что и дает им особенную посадку. Самцов от самок различить по перьям очень трудно.
Впрочем, я изредка встречал их и на соседних прудах и на своем собственном
как с весны, в исходе апреля, так и в августе месяце, но
всегда понемногу; крик их также совершенно особенный и далеко слышный.
От яиц и от детей они не вьются,
как другие кулички, над охотником и собакою, потому что высоко не летают, а
всегда как будто стелются над водой или землею.
Эти случаи, противоречащие общим их нравам, остались для меня неразрешенною загадкою. Вот еще другая странность: в начале августа нахаживал я изредка,
всегда в выкошенных, вытолоченных или мелкотравных болотах, малого и большого рода курахтанов, которые прятались в траве в одиночку и, выдержав стойку, поднимались из-под собаки,
как дупели: они пропадали очень скоро.
Впрочем, весною первые прилетные пигалицы бывают довольно сыты и вкусны, но потом, до самого отлета, худы, черствы и сухи (
как и все немаленькие кулики), сохраняя
всегда приятный вкус дичины; мясо же молодых чибисов перед отлетом их, когда они начнут немного жиреть, бывает мягко, сочно и очень вкусно.
Я не один раз нахаживал гусиные гнезда и
всегда в таких непроходимых местах, что сам, бывало, удивишься,
как попал туда.
Хотя утки
всегда едят очень много, о чем я уже говорил, но никогда они так не обжираются,
как в продолжение августа, потому что и молодые и старые, только что перелинявшие, тощи и жадны к еде,
как выздоравливающие после болезни.
Ловят или по крайней мере ловили прежде уток в Оренбургской губернии перевесами, точно
как и гусей, потому что у них также
всегда бывает одна и та же воздушная дорога в поля.
Оглушительные, обморочные,
всегда головные раны, после которых птицы, по-видимому убитые наповал, иногда отдыхают и улетают, — не редкость, но удивительно,
как не удавился этот селезень, которого я таскал так долго заткнутого головой за туго подтянутым поясом?..
Не знаю,
как другие охотники, но я
всегда встречал с восхищением прилет нырков и, в благодарность за раннее появление и радостное чувство, тогда испытанное мною, постоянно сохранял к ним некоторое уважение и стрелял их, когда попадались…
Угол отражения дроби,
всегда равный углу падения, будет зависеть от того,
как высок берег, на котором стоит охотник, и
как далека от него цель.
[Что эта обмазка или штукатурка есть не что иное,
как помет лысены — убедиться нетрудно, сличив обмазку с свежим пометом, которого
всегда бывает довольно на верху гнезда] на дне лежала настилка из черных перьев и темного пуха, выщипанного матерью из своей хлупи, и, наконец, девять яиц (немножко поменьше куриных) прекрасного темно-сизого, слегка зеленоватого цвета с глянцем, испещренных белыми крапинками.
Весело слушает крестьянин весною эти звуки и верит им, хотя бы стояла холодная погода: эти звуки обещают близкое тепло; зато в жаркие дни,
какие изредка бывают у нас в исходе августа и даже в начале сентября, крик высоко летящих журавлей наводит грусть на его сердце: «Быть рано зиме, — говорит он, — журавли пошли в поход», — и
всегда почти верно бывает такое предсказание.
Вообще кречеток очень мало, и они имеют ту особенность, что никто из охотников не видывал их прилета и отлета, между тем
как они не пролетная дичь; напротив, выводят у нас детей постоянно, и всякий охотник каждый год встречал кречеток в степи, где они
всегда живут вместе с степными куликами, так же
как чибисы — вместе с болотными.
Скорлупу куропаточных яиц
всегда находят развалившеюся вдоль на две совершенно ровные части,
как бы разрезанною острым ножом.
Надобно принять за правило:
как скоро подъедешь в меру — стрелять в ближайших; целя
всегда в одну, по большей части убьешь пару и даже изредка трех. Желая убить больше одним зарядом — измучишь себя и лошадей и убьешь несравненно меньше, потому что угонишь далеко и беспрестанным преследованьем напугаешь озимых кур гораздо скорее, чем редкими выстрелами. Обыкновенно после каждого выстрела поднимется вся стая и, сделав невысоко круг или два.
Всегда удивляло меня то, что
как скоро начнут парить пар, так они и появятся.
Стрелять их довольно трудно, потому что они летают не близко, вьются не над человеком, а около него и стелются по земле именно
как ласточки, отчего, особенно в серый день, цель не видна и для охотника сколько-нибудь близорукого (
каким я был
всегда) стрельба становится трудною; притом и летают они очень быстро.
Так же
как и озимые куры, красноустики никогда не бывают жирны во время краткого своего пролета, но
всегда довольно сыты, и мясо их мягко, сочно и очень вкусно.
Полетом своим он отличается от всех птиц: зад у него
всегда висит,
как будто он подстрелен, отчего дергун держится на лету не горизонтально, а точно едет по воздуху, почти стоймя; притом он имеет ту особенность, что, взлетев, не старается держаться против ветра,
как все другие птицы, но охотно летит по ветру, отчего перья его заворачиваются и он кажется каким-то косматым.
Впрочем, может быть, это охота невольная и он летит по ветру вследствие устройства своих небольших крыльев, слабости сил и полета, который
всегда наводил на меня сомнение:
как может эта птичка, так тяжело, неловко и плохо летающая, переноситься через огромное пространство и даже через море, чтобы провесть зиму в теплом климате?
Как скоро немного подрастут молодые, матка уводит их в хлебные поля, и с этого времени до поздней осени я уже не нахаживал молодых коростелей выводками, а
всегда поодиночке.
Трудная и малодобычливая стрельба старых глухарей в глубокую осень no-голу или по первому снегу меня чрезвычайно занимала: я страстно и неутомимо предавался ей. Надобно признаться, что значительная величина птицы, особенно при ее крепости, осторожности и немногочисленности, удивительно
как возбуждает жадность не только в простых, добычливых стрелках, но и во всех родах охотников; по крайней мере я
всегда испытывал это на себе.
Когда же солнце начнет склоняться к западу, тетерева поднимаются с лежки, то есть с места своего отдохновения, опять садятся на деревья и сидят нахохлившись,
как будто дремлют, до глубоких сумерек; потом пересаживаются в полдерева и потом уже спускаются на ночлег; ночуют
всегда на земле.
Неравнодушно слушая страстное шипенье и бормотанье своих черных кавалеров, и пестрые дамы начинают чувствовать всемогущий голос природы и оказывают сладострастные движения: они охорашиваются, повертываются, кокетливо перебирают носами свои перья, вздрагивая, распускают хвосты, взмахивают слегка крыльями,
как будто хотят слететь с дерева, и вдруг, почувствовав полное увлечение, в самом деле быстро слетают на землю… стремглав все косачи бросаются к ним… и вот между мирными, флегматическими тетеревами мгновение вскипает ревность и вражда, ибо курочек бывает
всегда гораздо менее, чем косачей, а иногда на многих самцов — одна самка.
Собаки тут не нужно, а нужно ружье, которое бы било далеко, кучно и сильно: хотя в это время года тетерев уже не так крепок к ружью,
как в конце осени и в начале зимы, но зато стрелять приходится почти
всегда далеко и нередко сквозь ветви и сучки.
Убитых из шалашей тетеревов надобно сбирать в то время, когда нигде кругом не видно сидящего тетерева, а всего лучше по окончании стрельбы, иначе распугаешь тетеревов, хотя должно признаться, что, несмотря на доброе ружье, крупную дробь и близкое расстояние (кажется, достаточные ручательства, что тетерева должны быть убиты наповал или смертельно ранены), редко бывает поле, чтоб охотник собрал всех тетеревов, по которым стрелял и которые падали с присад,
как будто убитые наповал: одного или двух
всегда не досчитываются.
Самая наружность голубя выражает его качества:
как он
всегда чист и опрятен,
как соразмерны все части его тела!
Голубка кладет только два [Я видел более десяти гнезд витютина и
всегда находил по два яйца] яйца или три (
как утверждают иные охотники), бледно-розового или бланжевого цвета, обыкновенной куриной формы, но гораздо крупнее и круглее яиц русских голубей.
Осенних клинтухов я
всегда считал отсталыми по болезни или позднему выводу, но
как объяснить раннее, одиночное их появление в марте, иногда при двадцатиградусных морозах, и даже в феврале, который и по календарю считается зимним месяцем?
Вот мое предположение: клинтухи начинают лететь с севера на юг ранее, чем мы думаем, даже в феврале; но летят по ночам и высоко,
как многие породы дичи, почему никто о том не знает; в больших стаях, вероятно,
всегда есть усталые и слабые, которые отстают от станиц в продолжение дороги, где случится, и
как некуда более деваться, то поселяются до настоящей весны на гумнах: их-то так рано встречают охотники.
Вся разница, если это только назвать разницей, состоит в том, что горлинки несравненно смирнее других голубей, так что к ним не только близко подъехать, но
всегда подойти пешком; они почти так же смирны,
как воробьи, галки и русские голуби.
Вот наблюдения, сообщенные мне достоверными охотниками: 1) летающие вальдшнепы,
всегда самцы (
как и мною замечено было), иногда внезапно опускаются на землю, услышав голос самки, которому добычливые стрелки искусно подражают, и вальдшнепы налетают на них очень близко; 2) если стоящий на тяге охотник, увидя приближающегося вальдшнепа, бросит вверх шапку, фуражку или свернутый комом платок, то вальдшнеп опустится на то место, где упадет брошенная вещь; 3) там, где вальдшнепы детей не выводят, хотя с весны держатся долго и во множестве, тяги не бывает.
Как скоро весной слетят высыпки, начинается стрельба вальдшнепов на тяге, которая происходит
всегда в лесу, через поляны, просеки и лесные дороги.
Хотя они постоянно держатся в это время в частых лесных опушках и кустах уремы, кроме исключительных и почти
всегда ночных походов или отлетов для добыванья корма, но в одном только случае вальдшнепы выходят в чистые места: это в осеннее ненастье, когда кругом обложится небо серыми, низкими облаками, когда мелкий, неприметный дождь сеет,
как ситом, и день и ночь; когда все отдаленные предметы кажутся в тумане и все
как будто светает или смеркается; когда начнется капель, то есть когда крупные водяные капли мерно, звонко и часто начнут падать с обвисших и потемневших древесных ветвей.
Но
всегда есть исключения: иногда и в степи попадаются беляки, иногда и в лесных местах,
как, например, около Москвы, водятся русаки, только они почти никогда не ложатся на дневку в большом лесу, а
всегда на открытых местах или в мелком кустарнике; старый русак, матерой,
как говорят охотники,
всегда крупнее и жирнее беляка одного с ним возраста и в то же время как-то складнее: уши у русака острее; лапки его, особенно передние, поменьше и поуютнее, и потому русачий малик (след) отличается с первого взгляда от беличьего.
Этою весеннею охотой оканчивается настоящая стрельба зайцев до осени; впрочем, и летом, когда в лесу нападут на зайцев клещи, они выбегают, особенно по утрам и вечерам, на чистые поляны, опушки и дороги; проехав по лесной дороге или пройдя поляной и опушкой,
всегда убить несколько беляков, непременно с несколькими клещами, которые плотно впились в них, насосались крови и висят,
как синие моченые сливы.