Неточные совпадения
Я думал сначала говорить подробно
в моих записках вообще о ружейной
охоте, то есть не только о стрельбе, о дичи, о ее нравах и местах жительства
в Оренбургской губернии, но также о легавых собаках, ружьях, о разных принадлежностях
охоты и вообще о всей технической ее части.
Теперь, принявшись за это дело, я увидел, что
в продолжение того времени, как я оставил ружье, техническая часть ружейной
охоты далеко ушла вперед и что я не знаю ее близко и подробно
в настоящем, современном положении.
Итак, обо всем этом я скажу кое-что
в самом вступлении; скажу об основных началах, которые никогда не изменятся и не состареются, скажу и о том, что заметила моя долговременная опытность, страстная
охота и наблюдательность.
Мне кажется неудобным и неловким носить на плече две кожаные кишки с дробью, фляжку с порохом и особенную машинку с пистонами; еще неудобнее отмериванье зарядов на
охоте, во время горячей, торопливой стрельбы,
в дождливую погоду, а иногда и
в стужу.
Это обстоятельство
в такой
охоте, где попадается дичь разнородная, также имеет свою важность.
Всякий охотник знает необходимость легавой собаки: это жизнь, душа ружейной
охоты, и предпочтительно
охоты болотной, самой лучшей; охотник с ружьем без собаки что-то недостаточное, неполное! Очень мало родов стрельбы, где обойтись без нее, еще менее таких,
в которых она могла бы мешать.
Если и поднимешь нечаянно, то редко убьешь, потому что не ожидаешь; с доброю собакой, напротив, охотник не только знает, что вот тут, около него, скрывается дичь, но знает, какая именно дичь; поиск собаки бывает так выразителен и ясен, что она точно говорит с охотником; а
в ее страстной горячности, когда она добирается до птицы, и
в мертвой стойке над нею — столько картинности и красоты, что все это вместе составляет одно из главных удовольствий ружейной
охоты.
Никакою дрессировкой и натаскиванием
в поле, то есть практикой на
охоте, нельзя дать его; но, конечно, несколько развить и сохранить приличным содержанием, равно как и наоборот, испортить доброе чутье собаки.
Я имел двух таких собак, которые, пробыв со мной на
охоте от зари до зари, пробежав около сотни верст и воротясь домой усталые, голодные, едва стоящие на ногах, никогда не ложились отдыхать, не ели и не спали без меня; даже заснув
в моем присутствии, они сейчас просыпались, если я выходил
в другую комнату, как бы я ни старался сделать это тихо.
Когда мне сказали об этом, я не хотел верить и один раз, полубольной, отправился сам
в болото и, подкравшись из-за кустов, видел своими глазами, как мои собаки приискивали дупелей и бекасов, выдерживали долгую стойку, поднимали птицу, не гоняясь за ней, и, когда бекас или дупель пересаживался, опять начинали искать… одним словом: производили
охоту, как будто
в моем присутствии.
У собак вообще и у легавых
в особенности есть расположение грезить во сне; чем лучше, чем горячее собака
в поле, тем больше грезит и — грезит об
охоте! Это видеть по движениям ее хвоста, ушей и всего тела.
В этом же вступлении я считаю приличным бросить общий взгляд на
охоту с ружьем и на уменье стрелять.
Хотя нельзя оспоривать, что для уменья хорошо стрелять нужны острый, верный глаз, твердая рука и проворство
в движениях, но эти качества необходимы только при стрельбе пулею из винтовки или штуцера; даже и это может быть поправлено, если стрелять с приклада, то есть положа ствол ружья на сошки, забор или сучок дерева; стрельба же из ружья дробью, особенно мелкою, требует только
охоты и упражнения.
Для скорейшего же усовершенствования
в стрельбе собственно дичи сообщить молодым охотникам несколько практических наблюдений, до которых, разумеется, дойдет всякий собственным опытом, но потеряет много времени, а может быть, и
охоту к ружью.
В заключение я должен отчасти повторить сказанное мною
в предисловии к «Запискам об уженье»: книжка моя не трактат о ружейной
охоте, не натуральная история всех родов дичи.
Скоро все это будет презрено и забыто, но вначале все драгоценно… таков человек не
в одной ружейной
охоте!..
Это самые обширные и лучшие болота для
охоты; они нередко пересекаются текучими, а не стоячими
в ямках родниками.
На обширных болотах, не слишком топких или по крайней мере не везде топких, не зыблющихся под ногами, но довольно твердых и способных для ходьбы, покрытых небольшими и частыми кочками, поросших маленькими кустиками, не мешающими стрельбе, производить
охоту целым обществом; охотники идут каждый с своею собакой, непременно хорошо дрессированною,
в известном друг от друга расстоянии, ровняясь
в одну линию.
Я должен признаться, что никогда не любил
охоты большим обществом и предпочитал
охоту в одиночку, вдвоем или много втроем, ибо как скоро будет охотников и собак много, то трудно соблюсти те условия, при которых
охота может быть удачна и весела.
Советую и всем охотникам делать то же, и делать аккуратно, потому что птица, приколотая вскользь, то есть так, что перо не попадет
в мозг, а угодит как-нибудь мимо, также может улететь, что со мной случалось не один раз, особенно на
охоте за осенними тетеревами.
В исходе мая я возвращался с
охоты домой; идучи по берегу пруда и не находя птицы, по которой мог бы разрядить ружье, — а ствол его надобно было вымыть, — я хотел уже выстрелить на воздух.
В отношении к
охоте огромные реки решительно невыгодны: полая вода так долго стоит на низких местах, затопив десятки верст луговой стороны, что уже вся птица давно сидит на гнездах, когда вода пойдет на убыль. Весной, по краям разливов только, держатся утки и кулики, да осенью пролетные стаи, собираясь
в дальний поход, появляются по голым берегам больших рек, и то на самое короткое время. Все это для стрельбы не представляет никаких удобств.
В продолжение всей осенней
охоты за гусями надобно употреблять дробь самую крупную и даже безымянку; осенний гусь не то, что подлинь: он делается очень силен и крепок к ружью.
В сентябре эта
охота еще приятнее, потому что утки разжиреют и селезни выцветут; казалось бы, все равно, а спросите любого охотника, и он скажет вам, что убить птицу во всей красоте ее перьев,
в поре и сытую — гораздо веселее.
Травят уток ястребами и соколами: первая
охота пустая и даже малодобычливая, но
охота с соколами, которая, кажется, совершенно перевелась
в России, — великолепнейшая из всех
охот.
Вот пора,
в которую дорого и лестно добыванье кроншнепов; но, к сожалению, добыча бывает незначительна и случайна; собственно
охоты за кроншнепами
в это время уже нет.
Вот описание вывода куропаток, стрельбы молодых и особенного способа, посредством которого разводят их
в назначенных местах, составленное одним опытным, вполне достоверным охотником Симбирской губернии, коротко знакомым с
охотой этого рода.
Охота за молодыми куропатками начинается
в исходе июля, но лучшее для того время — когда все хлеба сжаты и скошены, то есть
в августе и сентябре.
Хорошо дрессированная, послушная и не слишком горячая легавая собака необходима для удачной
охоты за куропатками.
В июле выводки держатся
в поле,
в степных лугах с мелким кустарником,
в некосях,
в бастыльнике. Сначала они очень смирны, и когда собака нападет на след, то старый самец начнет бегать, вертеться и даже перепархивать у ней под носом, чтобы отвести ее от выводки.
Отыскивать куропаток осенью по-голу — довольно трудно: издали не увидишь их ни
в траве, ни
в жниве; они, завидя человека, успеют разбежаться и попрятаться, и потому нужно брать с собой на
охоту собаку, но отлично вежливую,
в противном случае она будет только мешать. Искать их надобно всегда около трех десятин, на которых они повадились доставать себе хлебный корм. Зато по первому мелкому снегу очень удобно находить куропаток.
Впрочем, может быть, это
охота невольная и он летит по ветру вследствие устройства своих небольших крыльев, слабости сил и полета, который всегда наводил на меня сомнение: как может эта птичка, так тяжело, неловко и плохо летающая, переноситься через огромное пространство и даже через море, чтобы провесть зиму
в теплом климате?
Собственно за одними коростелями
охоты нет; они попадаются между другой дичью:
в лугах — между дупелями и болотными куликами,
в поле — между перепелками и
в мелких перелесках — между молодыми тетеревами. Коростелей никогда не убьешь много: десяток
в одно поле — это самое большое число.
Давно бросивши для ружья перепелиную
охоту с ястребом, я любил, однако, добывать иногда ружьем
в это позднее время уже весьма редких перепелок.
Настоящие же охотники предпочитают перепелкам, что и весьма справедливо, болотную дичь, которая достигает лучшей своей поры именно
в августе, то есть
в одно время с перепелками; но
в местах, где болот мало или совсем нет, стрельба перепелок очень приятна и добычлива; к тому же иногда вырвать часок-другой времени из
охоты за болотной дичью и посвятить его жирным осенним перепелкам.
В доказательство я укажу на то, что все охотники употребляют самую крупную дробь для стрельбы глухарей; разумеется, я говорю об
охоте в позднюю осень или по первозимью и преимущественно о косачах.
Впрочем, страстная
охота, несмотря на трудности, все преодолевает; она имеет железное терпение, и я нередко из обыкновенного ружья, обыкновенной гусиной дробью убивал штук до шести глухарей
в одно утро.
— Вот и вся бедная весенняя стрельба тетеревов, которая продолжается до начала, много до половины мая и которою охотники очень мало и редко занимаются, ибо
в это время года идет самая горячая
охота за прилетною дичью всех родов.
В это время начинается настоящая
охота за молодыми тетеревятами.
По утрам и вечерам летают они
в поля на хлебные скирды и копны; особенно любят гречу, называемую
в Оренбургской губернии дикушей, и упорно продолжают посещать десятины, где она была посеяна, хотя греча давно обмолочена и остались только кучи соломы.
В конце сентября деревья начинают сильно облетать, и тетерева уже садятся на них по утрам и вечерам. Начинается осенняя
охота.
Эта
охота имеет уже характер добыванья дичи и составляет переход к ловле тетеревов: весною на токах — поножами
в силья, осенью — ковшами и пружками и, наконец, зимою — накрываньем их посредством сети, называемой по своей фигуре шатром.
—
В местах, где водятся и держатся тетерева
в большом множестве, а подъезжать к ним неудобно, стрельба на чучелы составляет добычливую
охоту.
Эта
охота продолжается до половины лета с тою разницею, что с весны рябчики самцы не только откликаются на искусственный голос самки, но и летят на него с большою горячностью, так что садятся по деревьям весьма близко от охотника, и бить их
в это время очень легко; со второй половины мая до половины июля они откликаются охотно, но идут тупо; потом перестают совсем приближаться на голос самки, а только откликаются, и потому охотник должен отыскивать их уже с собакой.
Брося все другие
охоты, я неутомимо, ежедневно ходил за вальдшнепами: 6 ноября я убил восемь, 7-го двенадцать, а
в ночь на 8-е выпал снег
в четверть глубиною и хватил мороз
в пятнадцать градусов.
Стрельба вальдшнепов начинается с самого их прилета. Покуда появляются они
в розницу,
в одиночку — стрельба незначительна и случайна. Вдруг поднимешь вальдшнепа там, где и не думал его найти, и, наоборот,
в самых лучших угодных местах — нет ни одного.
В это время вальдшнеп — неожиданный и, конечно, драгоценный подарок, но собственно за вальдшнепами
охоты нет.
Обширные ягодные сады около Москвы, состоящие из малинника, крыжовника, смородинных и барбарисовых кустов, представляют самое богатое и выгодное место для стрельбы вальдшнепов во время весенних и осенних высыпок, которые, как я слыхал, бывают иногда баснословно многочисленны,
В этом случае всего лучше нескольким охотникам идти рядом, растянувшись
в какую угодно линию: даже без собак (если идти потеснее)
охота будет добычливая, но с вежливыми собаками она будет еще успешнее и веселее.
Впрочем, эта
охота никогда не бывает очень добычлива относительно к числу охотников и нейдет
в сравнение со стрельбою на высыпках даже весенних, а об осенних и говорить нечего: самому счастливому охотнику редко удастся убить на тяге более двух пар, а некоторым не достанется ни одной штуки.
Очевидно, что
в одиночку такая
охота не заманчива, хотя очень спокойна: курить, сидеть, прохаживаться, даже лежать, если угодно, но она уже слишком недобычлива и даже может быть скучновата, потому что иногда лет вальдшнепов располагается весьма неудачно: во всех направлениях слышны их голоса, а именно на то место, где стоит охотник, не налетит
в меру ни один, и, простояв часа три, охотник принужден будет воротиться домой, не разрядив даже ружья.
Молодых вальдшнепят отыскивать
в лесу трудно, да и бить такую славную дичь, не достигшую полного возраста, как-то жалко, а потому этого рода
охотой никто не занимается, но
в исходе августа молодые выровняются и начнут попадаться
в мелком лесу или
в опушках большого: обо всем этом было говорено уже довольно.
В это время вальдшнепы очень смирны, сидят крепко, подпускают охотника близко и долго выдерживают стойку собаки: очевидно, что тут бить их весьма нетрудно, особенно потому, что вальдшнепы
в мокрую погоду, сами мокрые от дождя, на открытом месте летают тихо, как вороны: только очень плохой или слишком горячий охотник станет давать
в них промахи. подумать, что такая простая, легкая стрельба не доставит удовольствия настоящему, опытному и, разумеется, искусному стрелку, но такая
охота редка, кратковременна, вообще малодобычлива, имеет особенный характер, и притом вальдшнеп такая завидная, дорогая добыча, что никогда не теряет своего высокого достоинства.
В этой
охоте еще приятно то, что видеть хорошую собаку во всей ее красоте и вполне ею любоваться.