Неточные совпадения
Я не умел поберечь
сна бедной моей
матери, тронул ее рукой и сказал: «Ах, какое солнышко! как хорошо пахнет!»
Мать вскочила, в испуге сначала, и потом обрадовалась, вслушавшись в мой крепкий голос и взглянув на мое посвежевшее лицо.
Еще несколько слов, несколько ласк от
матери — и крепкий
сон овладел мною.
Наконец,
сон одолел ее, я позвал няню, и она уложила мою сестру спать на одной кровати с
матерью, где и мне приготовлено было местечко; отцу же постлали на канапе.
Сон отлетел от моих глаз, и слова
матери: «Как я их оставлю?
Сон подкрепил
мать, и мы пустились в дальнейший путь.
Сильно я тревожился также о
матери; голова болела, глаз закрывался, я чувствовал жар и даже готовность бредить, и боялся, что захвораю… но все уступило благотворному, целебному
сну.
Это расстраивало
сон моей
матери, которая хорошо спала только с вечера.
Мать старалась его успокоить и говорила, что он видел
сон страшный, а не дурной и что «праздничный
сон — до обеда».
Все очень встревожились; но
мать и я были особенно поражены, потому что вспомнили
сон.
После этого долго шли разговоры о том, что бабушка к Покрову просила нас приехать и в Покров скончалась, что отец мой именно в Покров видел страшный и дурной
сон и в Покров же получил известие о болезни своей
матери.
Я, конечно, и прежде знал, видел на каждом шагу, как любит меня
мать; я наслышался и даже помнил, будто сквозь
сон, как она ходила за мной, когда я был маленький и такой больной, что каждую минуту ждали моей смерти; я знал, что неусыпные заботы
матери спасли мне жизнь, но воспоминание и рассказы не то, что настоящее, действительно сейчас происходящее дело.
— Да, как слепые… Потом Егор спросил у Петра, видит ли он во
сне мать? Петр говорит: «не вижу». И тот тоже не видит. А другой слепец, Роман, видит во сне свою мать молодою, хотя она уже старая…
Неточные совпадения
Мать осыпала его страстными поцелуями, потом осмотрела его жадными, заботливыми глазами, не мутны ли глазки, спросила, не болит ли что-нибудь, расспросила няньку, покойно ли он спал, не просыпался ли ночью, не метался ли во
сне, не было ли у него жару? Потом взяла его за руку и подвела его к образу.
Ребенок слушал ее, открывая и закрывая глаза, пока, наконец,
сон не сморит его совсем. Приходила нянька и, взяв его с коленей
матери, уносила сонного, с повисшей через ее плечо головой, в постель.
Обломов, увидев давно умершую
мать, и во
сне затрепетал от радости, от жаркой любви к ней: у него, у сонного, медленно выплыли из-под ресниц и стали неподвижно две теплые слезы.
Она опомнилась, но снова // Закрыла очи — и ни слова // Не говорит. Отец и
мать // Ей сердце ищут успокоить, // Боязнь и горесть разогнать, // Тревогу смутных дум устроить… // Напрасно. Целые два дня, // То молча плача, то стеня, // Мария не пила, не ела, // Шатаясь, бледная как тень, // Не зная
сна. На третий день // Ее светлица опустела.
Еще Мария сладко дышит, // Дремой объятая, и слышит // Сквозь легкий
сон, что кто-то к ней // Вошел и ног ее коснулся. // Она проснулась — но скорей // С улыбкой взор ее сомкнулся // От блеска утренних лучей. // Мария руки протянула // И с негой томною шепнула: // «Мазепа, ты?..» Но голос ей // Иной ответствует… о боже! // Вздрогнув, она глядит… и что же? // Пред нею
мать…