Неточные совпадения
Я сейчас начал просить отца, чтоб больного старичка положили в постель и напоили чаем; отец улыбнулся и, обратясь к Миронычу, сказал: «Засыпка, Василий Терентьев, больно стар и хвор; кашель его забил, и ухвостная пыль ему
не годится; его бы надо
совсем отставить от старичьих работ и
не наряжать в засыпки».
Я сейчас заметил, что они вообще как-то
совсем не то, что моя мать или наши уфимские гостьи.
Ефрем с Федором сейчас ее собрали и поставили, а Параша повесила очень красивый,
не знаю, из какой материи, кажется, кисейный занавес; знаю только, что на нем были такие прекрасные букеты цветов, что я много лет спустя находил большое удовольствие их рассматривать; на окошки повесили такие же гардины — и комната вдруг получила
совсем другой вид, так что у меня на сердце стало веселее.
Новая тетушка
совсем нас
не любила, все насмехалась над нами, называла нас городскими неженками и, сколько я мог понять, очень нехорошо говорила о моей матери и смеялась над моим отцом.
По-видимому, пребывание двух двоюродных сестриц могло бы развеселить нас и сделать нашу жизнь более приятною, но вышло
совсем не так, и положение наше стало еще грустнее, по крайней мере, мое.
Я очень видел, что с ними поступают
совсем не так, как с нами; их и любили, и ласкали, и веселили, и угощали разными лакомствами; им даже чай наливали слаще, чем нам: я узнал это нечаянно, взявши ошибкой чашку двоюродной сестры.
Как только я
совсем оправился и начал было расспрашивать и рассказывать, моя мать торопливо встала и ушла к дедушке, с которым она еще
не успела поздороваться: испуганная моей дурнотой, она
не заходила в его комнату.
Наконец мы
совсем уложились и собрались в дорогу. Дедушка ласково простился с нами, перекрестил нас и даже сказал: «Жаль, что уж время позднее, а то бы еще с недельку надо вам погостить. Невестыньке с детьми было беспокойно жить; ну, да я пристрою ей особую горницу». Все прочие прощались
не один раз; долго целовались, обнимались и плакали. Я совершенно поверил, что нас очень полюбили, и мне всех было жаль, особенно дедушку.
Обратная дорога в Уфу, также через Парашино, где мы только переночевали, уже
совсем была
не так весела.
Катерина имела привычку хвалить в глаза и осыпать самыми униженными ласками всех господ, и больших и маленьких, а за глаза говорила
совсем другое; моему отцу и матери она жаловалась и ябедничала на всех наших слуг, а с ними очень нехорошо говорила про моего отца и мать и чуть было
не поссорила ее с Парашей.
Я думал, что мы уж никогда
не поедем, как вдруг, о счастливый день! мать сказала мне, что мы едем завтра. Я чуть
не сошел с ума от радости. Милая моя сестрица разделяла ее со мной, радуясь, кажется, более моей радости. Плохо я спал ночь. Никто еще
не вставал, когда я уже был готов
совсем. Но вот проснулись в доме, начался шум, беготня, укладыванье, заложили лошадей, подали карету, и, наконец, часов в десять утра мы спустились на перевоз через реку Белую. Вдобавок ко всему Сурка был с нами.
Мы ездили туда один раз целым обществом, разумеется, около завтрака, то есть
совсем не вовремя, и ловля была очень неудачна; но мельник уверял, что рано утром до солнышка, особенно с весны и к осени, рыба берет очень крупная и всего лучше в яме под вешняком.
Я доказывал Евсеичу, что это
совсем другое, что на войне я
не испугаюсь, что с греками я бы на всех варваров пошел.
Мне было жаль дедушки, но
совсем не хотелось видеть его смерть или быть в другой комнате, когда он, умирая, станет плакать и кричать.
Дорога наша была
совсем не та, по которой мы ездили в первый раз в Багрово, о чем я узнал после.
Я говорил все то, что знал из книг, еще более из собственной моей жизни, но сестрицы меня или
не понимали, или смеялись надо мной, или утверждали, что у них тятенька и маменька
совсем не такие, как у меня.
Это меня очень смутило: одевать свое горячее чувство в более сдержанные, умеренные выражения я тогда еще
не умел; я должен был показаться странным,
не тем, чем я был всегда, и мать сказала мне: «Ты, Сережа,
совсем не рад, что у тебя мать осталась жива…» Я заплакал и убежал.
Предполагаемая поездка к бабушке Куролесовой в Чурасово и продолжительное там гощенье матери также
не нравилось; она еще
не знала Прасковьи Ивановны и думала, что она такая же, как и вся родня моего отца; но впоследствии оказалось
совсем другое.
Потом приехала Александра Степановна с мужем, и я сейчас увидел, что она стала
совсем другая; она сделалась
не только ласкова и почтительна, но бросалась услуживать моей матери, точно Параша; мать, однако, держала себя с ней
совсем неласково.
Я ей говорю о том, как бы ее пристроить, выдать замуж, а она и слушать
не хочет; только и говорит: «Как угодно богу, так и будет…» А отец со вздохом отвечал: «Да, уж
совсем не та матушка! видно, ей недолго жить на свете».
Уже подъезжая к нему, я увидел, что это
совсем другое,
совсем не то, что видал я прежде.
Эти стихи уже были
совсем не то, что стихи Сумарокова и Хераскова.
Мать и
не спорила; но отец мой тихо, но в то же время настоятельно докладывал своей тетушке, что долее оставаться нельзя, что уже три почты нет писем из Багрова от сестрицы Татьяны Степановны, что матушка слаба здоровьем, хозяйством заниматься
не может, что она после покойника батюшки стала
совсем другая и очень скучает.
Она жаловалась только на его слабое здоровье и говорила, что так бережет его, что спать кладет у себя в опочивальне; она прибавила, с какими-то гримасами на лице, что «Митенька будет
совсем здоров, когда женится, и что если бог даст ему судьбу, то
не бессчастна будет его половина».
Это был особый птичий мир,
совсем не похожий на тот, который под горою населял воды и болота, — и он показался мне еще прекраснее.
Мы все уселись на них, но, я
не знаю почему, только такое осторожное, искусственное обращение с природой расхолодило меня, и мне
совсем не было так весело, как всегда бывало одному с сестрицей или тетушкой.
— Там
совсем не ваше место.
Это
совсем не то, что сырость от прудов или болот, всегда имеющая неприятный запах.
«Все пустое, — говорила она, — матушка твоя
совсем не слаба, и ей с дочками
не скучно, да и внучек ей оставлен на утешение.
Мать
не высылала ее из своей спальни, но сестрице было там как-то несвободно, неловко, — и она неприметно уходила при первом удобном случае; а мать говорила: «Эта девочка
совсем не имеет ко мне привязанности.
На другой день увидала она зверя лесного, чудо морское при свете солнышка красного, и хоша сначала, разглядя его, испугалася, а виду
не показала, и скоро страх ее
совсем прошел.
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Совсем нет; я давно это знала. Это тебе в диковинку, потому что ты простой человек, никогда
не видел порядочных людей.
Хлестаков. Да,
совсем темно. Хозяин завел обыкновение
не отпускать свечей. Иногда что-нибудь хочется сделать, почитать или придет фантазия сочинить что-нибудь, —
не могу: темно, темно.
Хорошо, подпустим и мы турусы: прикинемся, как будто
совсем и
не знаем, что он за человек.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я
не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена
совсем другое, а меня вы
не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно
совсем переменить, что твои знакомые будут
не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда
не услышишь.