Неточные совпадения
Это были: старушка Мертваго и двое ее сыновей — Дмитрий Борисович и Степан Борисович Мертваго, Чичаговы, Княжевичи, у которых двое сыновей были почти одних лет со мною, Воецкая, которую я особенно любил за то, что ее звали так же как и мою
мать, Софьей Николавной, и сестрица ее, девушка Пекарская; из военных всех чаще бывали у нас
генерал Мансуров с женою и двумя дочерьми,
генерал граф Ланжерон и полковник Л. Н. Энгельгардт; полковой же адъютант Волков и другой офицер Христофович, которые были дружны с моими дядями, бывали у нас каждый день; доктор Авенариус — также: это был давнишний друг нашего дома.
Применяясь к моему ребячьему возрасту,
мать объяснила мне, что государыня Екатерина Алексеевна была умная и добрая, царствовала долго, старалась, чтоб всем было хорошо жить, чтоб все учились, что она умела выбирать хороших людей, храбрых
генералов, и что в ее царствование соседи нас не обижали, и что наши солдаты при ней побеждали всех и прославились.
Неточные совпадения
В первом издании второго тома «Мертвых душ» (1855) имеется примечание: «Здесь пропущено примирение
генерала Бетрищева с Тентетниковым; обед у
генерала и беседа их о двенадцатом годе; помолвка Улиньки за Тентетниковым; молитва ее и плач на гробе
матери; беседа помолвленных в саду.
«А, это ты, — оглядел его
генерал, — взять его!» Взяли его, взяли у
матери, всю ночь просидел в кутузке, наутро чем свет выезжает
генерал во всем параде на охоту, сел на коня, кругом него приживальщики, собаки, псари, ловчие, все на конях.
В два года она лишилась трех старших сыновей. Один умер блестяще, окруженный признанием врагов, середь успехов, славы, хотя и не за свое дело сложил голову. Это был молодой
генерал, убитый черкесами под Дарго. Лавры не лечат сердца
матери… Другим даже не удалось хорошо погибнуть; тяжелая русская жизнь давила их, давила — пока продавила грудь.
Генералы, сидевшие в застенке и мучившие эмиссаров, их знакомых, знакомых их знакомых, обращались с арестантами, как мерзавцы, лишенные всякого воспитания, всякого чувства деликатности и притом очень хорошо знавшие, что все их действия покрыты солдатской шинелью Николая, облитой и польской кровью мучеников, и слезами польских
матерей…
Коля же настаивал, уверяя
мать, что всё это тоска по хмельном, а может, и по Лебедеве, с которым
генерал необыкновенно сдружился в последнее время.