Неточные совпадения
Между тем
к вечеру
пошел дождь, дорога сделалась грязна и тяжела; высунувшись из окошка, я видел, как налипала земля
к колесам и потом отваливалась от
них толстыми пластами; мне это было любопытно и весело, а лошадкам нашим накладно, и
они начинали приставать.
Отец улыбнулся и отвечал, что похоже на то; что
он и прежде слыхал об
нем много нехорошего, но что
он родня и любимец Михайлушки, а тетушка Прасковья Ивановна во всем Михайлушке верит; что
он велел
послать к себе таких стариков из багровских, которые скажут
ему всю правду, зная, что
он их не выдаст, и что Миронычу было это невкусно.
Я многого не понимал, многое забыл, и у меня остались в памяти только отцовы слова: «Не вмешивайся не в свое дело, ты все дело испортишь, ты все семейство погубишь, теперь Мироныч не тронет
их,
он все-таки будет опасаться, чтоб я не написал
к тетушке, а если
пойдет дело на то, чтоб Мироныча прочь, то Михайлушка
его не выдаст.
Отец все еще не возвращался, и мать хотела уже
послать за
ним, но только что мы улеглись в карете, как подошел отец
к окну и тихо сказал: «Вы еще не спите?» Мать попеняла
ему, что
он так долго не возвращался.
В подражание тетушкиным словам и Евсеич и нянька беспрестанно повторяли: «Маменька здорова, маменька сейчас приедет, вот уж она подъезжает
к околице, и мы
пойдем их встречать…» Последние слова сначала производили на меня сильное впечатление, сердце у меня так и билось, но потом мне было досадно
их слушать.
Разумеется, русские звали ее, и озеро, и вновь поселенную русскую деревушку Сергеевку просто Кишки — и
к озеру очень
шло это названье, вполне обозначавшее
его длинное, искривленное протяжение.
Очень не хотелось мне
идти, но я уже столько натешился рыбною ловлею, что не смел попросить позволенья остаться и, помогая Евсеичу обеими руками нести ведро, полное воды и рыбы, хотя в помощи моей никакой надобности не было и я скорее мешал
ему, — весело
пошел к ожидавшей меня матери.
Он жил если не в деревне Киишки, то где-нибудь очень близко, потому что отец
посылал его звать
к себе, и посланный воротился очень скоро с ответом, что Мавлютка сейчас будет.
Мансуров и мой отец горячились больше всех; отец мой только распоряжался и беспрестанно кричал: «Выравнивай клячи! нижние подборы веди плотнее! смотри, чтоб мотня
шла посередке!» Мансуров же не довольствовался одними словами:
он влез по колени в воду и, ухватя руками нижние подборы невода, тащил
их, притискивая
их к мелкому дну, для чего должен был, согнувшись в дугу, пятиться назад;
он представлял таким образом пресмешную фигуру; жена
его, родная сестра Ивана Николаича Булгакова, и жена самого Булгакова, несмотря на свое рыбачье увлеченье, принялись громко хохотать.
Добрый мой отец, обливаясь слезами, всех поднимал и обнимал, а своей матери, идущей
к нему навстречу, сам поклонился в ноги и потом, целуя ее руки, уверял, что никогда из ее воли не выйдет и что все будет
идти по-прежнему.
Когда все было готово и все
пошли прощаться с покойником, то в зале поднялся вой, громко раздававшийся по всему дому; я чувствовал сильное волнение, но уже не от страха, а от темного понимания важности события, жалости
к бедному дедушке и грусти, что я никогда
его не увижу.
Но я также любил смотреть, как охотник, подбежав
к ястребу, став на колени и осторожно наклонясь над
ним, обмяв кругом траву и оправив
его распущенные крылья, начнет бережно отнимать у
него перепелку; как потом полакомит ястреба оторванной головкой и снова
пойдет за новой добычей; я любил смотреть, как охотник кормит своего ловца, как ястреб щиплет перья и пух, который пристает
к его окровавленному носу, и как
он отряхает, чистит
его об рукавицу охотника; как ястреб сначала жадно глотает большие куски мяса и даже небольшие кости и, наконец, набивает свой зоб в целый кулак величиною.
Сначала отец не встревожился этим и говорил, что лошадям будет легче, потому что подмерзло, мы же с сестрицей радовались, глядя на опрятную белизну полей; но снег продолжал
идти час от часу сильнее и
к вечеру выпал с лишком в полторы четверти; езда сделалась ужасно тяжела, и мы едва тащились шагом, потому что мокрый снег прилипал
к колесам и даже тормозил
их.
Ему дали выпить стакан холодной воды, и Кальпинский увел
его к себе в кабинет, где отец мой плакал навзрыд более часу, как маленькое дитя, повторяя только иногда: «Бог судья тетушке! на ее душе этот грех!» Между тем вокруг
него шли уже горячие рассказы и даже споры между моими двоюродными тетушками, Кальпинской и Лупеневской, которая на этот раз гостила у своей сестрицы.
«Напугал меня братец, — продолжала она, — я подумала, что
он умер, и начала кричать; прибежал отец Василий с попадьей, и мы все трое насилу стащили
его и почти бесчувственного привели в избу
к попу; насилу-то
он пришел в себя и начал плакать; потом,
слава богу, успокоился, и мы отслужили панихиду.
Вот и стал
он, дожидается; да не тут-то было: зарево точно
к нему навстречу
идет и как будто около
него светлее становится; думал
он, думал и порешил
идти вперед.
Идет она на высокое крыльцо
его палат каменных; набежала
к ней прислуга и челядь дворовая, подняли шум и крик; прибежали сестрицы любезные и, увидамши ее, диву дались красоте ее девичьей и ее наряду царскому, королевскому; подхватили ее под руки белые и повели
к батюшке родимому; а батюшка нездоров лежит, нездоров и нерадошен, день и ночь ее вспоминаючи, горючими слезами обливаючись; и не вспомнился
он от радости, увидамши свою дочь милую, хорошую, пригожую, меньшую, любимую, и дивился красоте ее девичьей, ее наряду царскому, королевскому.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как
пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит
к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Анна Андреевна. Где ж, где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И
пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает
к окну и кричит.)Антон, куда, куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Сначала
он принял было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и
к нему не поедет, и что
он не хочет сидеть за
него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с
ним, тотчас переменил мысли, и,
слава богу, все
пошло хорошо.
Городничий. Полно вам, право, трещотки какие! Здесь нужная вещь: дело
идет о жизни человека… (
К Осипу.)Ну что, друг, право, мне ты очень нравишься. В дороге не мешает, знаешь, чайку выпить лишний стаканчик, —
оно теперь холодновато. Так вот тебе пара целковиков на чай.
Трубят рога охотничьи, // Помещик возвращается // С охоты. Я
к нему: // «Не выдай! Будь заступником!» // — В чем дело? — Кликнул старосту // И мигом порешил: // — Подпаска малолетнего // По младости, по глупости // Простить… а бабу дерзкую // Примерно наказать! — // «Ай, барин!» Я подпрыгнула: // «Освободил Федотушку! //
Иди домой, Федот!»