Неточные совпадения
Слыша часто слово «Парашино», я спросил, что это такое? и мне объяснили, что это
было большое и богатое село, принадлежавшее тетке моего отца, Прасковье Ивановне Куролесовой, и что мой отец должен
был осмотреть в нем все хозяйство и
написать своей тетушке, все ли там хорошо, все ли в порядке.
Мать очень горячо приняла мой рассказ: сейчас хотела призвать и разбранить Мироныча, сейчас отставить его от должности, сейчас
написать об этом к тетушке Прасковье Ивановне… и отцу моему очень трудно
было удержать ее от таких опрометчивых поступков.
Я многого не понимал, многое забыл, и у меня остались в памяти только отцовы слова: «Не вмешивайся не в свое дело, ты все дело испортишь, ты все семейство погубишь, теперь Мироныч не тронет их, он все-таки
будет опасаться, чтоб я не
написал к тетушке, а если пойдет дело на то, чтоб Мироныча прочь, то Михайлушка его не выдаст.
Сначала Волков приставал, чтоб я подарил ему Сергеевку, потом принимался торговать ее у моего отца; разумеется, я сердился и говорил разные глупости; наконец, повторили прежнее средство, еще с большим успехом: вместо указа о солдатстве сочинили и
написали свадебный договор, или рядную, в которой
было сказано, что мой отец и мать, с моего согласия, потому что Сергеевка считалась моей собственностью, отдают ее в приданое за моей сестрицей в вечное владение П. Н. Волкову.
Он начал меня учить чистописанию, или каллиграфии, как он называл, и заставил выписывать «палочки», чем я
был очень недоволен, потому что мне хотелось прямо
писать буквы; но дядя утверждал, что я никогда не
буду иметь хорошего почерка, если не стану правильно учиться чистописанию, что наперед надобно пройти всю каллиграфическую школу, а потом приняться за прописи.
Делать нечего, я должен
был повиноваться, но между тем потихоньку я выучился
писать всю азбуку, срисовывая слова с печатных книг.
Учителя звали Матвей Васильич (фамилии его я никогда не слыхивал); это
был человек очень тихий и добрый; он
писал прописи не хуже печатных и принялся учить меня точно так же, как учил дядя.
Не видя конца палочкам с усами и без усов, кривым чертам и оникам, я скучал и ленился, а потому, чтоб мне
было охотнее заниматься, посадили Андрюшу
писать вместе со мной.
Это средство несколько помогло: мне стыдно стало, что Андрюша
пишет лучше меня, а как успехи его
были весьма незначительны, то я постарался догнать его и в самом деле догнал довольно скоро.
Учителя другого в городе не
было, а потому мать и отец сами исправляли его должность; всего больше они смотрели за тем, чтоб я
писал как можно похожее на прописи.
Писать прописи я начал уже хорошо, арифметика
была давно брошена.
Узнав о смерти моего дедушки, которого она называла вторым отцом и благодетелем, Прасковья Ивановна
писала к моему отцу, что «нечего ему жить по пустякам в Уфе, служить в каком-то суде из трехсот рублей жалованья, что гораздо
будет выгоднее заняться своим собственным хозяйством, да и ей, старухе, помогать по ее хозяйству.
Он
был и живописец и архитектор: сам построил церковь для своей тещи Марьи Михайловны в саду близехонько от дома и сам
писал все образа.
У отца не
было кабинета и никакой отдельной комнаты; в одном углу залы стояло домашнее, Акимовой работы, ольховое бюро; отец все сидел за ним и что-то
писал.
У него с утра до вечера читали и
писали, а он обыкновенно сидел на высокой лежанке, согнув ноги, и курил коротенькую трубку; слух у него
был так чуток, что он узнавал походку всякого, кто приходил к нему в горницу, даже мою.
Проводя почти все свое время неразлучно с матерью, потому что я и
писал и читал в ее отдельной горнице, где обыкновенно и спал, — там стояла моя кроватка и там
был мой дом, — я менее играл с сестрицей, реже виделся с ней.
Прасковья Ивановна
писала, что приготовит ей прекрасную, совершенно отдельную комнату, в которой жила Дарья Васильевна, теперь переведенная уже во флигель; что Татьяна Степановна
будет жить спокойно, что никто к ней ходить не
будет и что она может приходить к хозяйке и к нам только тогда, когда сама захочет.
Не успела она письмо
написать и печатью припечатать, как пропало письмо из рук и из глаз ее, словно его тут и не
было.
Стала она его о том молить и просить; да зверь лесной, чудо морское не скоро на ее просьбу соглашается, испугать ее своим голосом опасается; упросила, умолила она своего хозяина ласкового, и не мог он ей супротивным
быть, и
написал он ей в последний раз на стене беломраморной словесами огненными...
Прошло мало ли, много ли времени: скоро сказка сказывается, не скоро дело делается, — захотелось молодой дочери купецкой, красавице писаной, увидеть своими глазами зверя лесного, чуда морского, и стала она его о том просить и молить; долго он на то не соглашается, испугать ее опасается, да и
был он такое страшилище, что ни в сказке сказать, ни пером
написать; не токмо люди, звери дикие его завсегда устрашалися и в свои берлоги разбегалися.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут
пишет он мне в записке? (Читает.)«Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое
было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Хлестаков (
пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие
были! Ямщикам скажи, что я
буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы
пели!.. (Продолжает
писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий. Я здесь
напишу. (
Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да
есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (
Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Жаловаться? А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и
написал дерева на двадцать тысяч, тогда как его и на сто рублей не
было? Я помог тебе, козлиная борода! Ты позабыл это? Я, показавши это на тебя, мог бы тебя также спровадить в Сибирь. Что скажешь? а?
Анна Андреевна. Так вы и
пишете? Как это должно
быть приятно сочинителю! Вы, верно, и в журналы помещаете?