Неточные совпадения
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова клала меня, бесчувственного,
в крепительную ванну, вливала
в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми руками, а если и
это не помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое
время.
Сад, впрочем, был хотя довольно велик, но не красив: кое-где ягодные кусты смородины, крыжовника и барбариса, десятка два-три тощих яблонь, круглые цветники с ноготками, шафранами и астрами, и ни одного большого дерева, никакой тени; но и
этот сад доставлял нам удовольствие, особенно моей сестрице, которая не знала ни гор, ни полей, ни лесов; я же изъездил, как говорили, более пятисот верст: несмотря на мое болезненное состояние, величие красот божьего мира незаметно ложилось на детскую душу и жило без моего ведома
в моем воображении; я не мог удовольствоваться нашим бедным городским садом и беспрестанно рассказывал моей сестре, как человек бывалый, о разных чудесах, мною виденных; она слушала с любопытством, устремив на меня полные напряженного внимания свои прекрасные глазки,
в которых
в то же
время ясно выражалось: «Братец, я ничего не понимаю».
В самое
это время священник
в полном облачении, неся крест на голове, предшествуемый диаконом с кадилом, образами и хоругвями и сопровождаемый огромною толпою народа, шел из церкви для совершения водосвящения на иордани.
Староста начал было распространяться о том, что у них соседи дальние и к помочам непривычные; но
в самое
это время подъехали мы к горохам и макам, которые привлекли мое вниманье.
В другое
время это заняло бы меня гораздо сильнее, но
в настоящую минуту ржаное поле с жнецами и жницами наполняло мое воображение, и я довольно равнодушно держал
в руках за тонкие стебли с десяток маковых головок и охапку зеленого гороха.
Все
это время, до отъезда матери, я находился
в тревожном состоянии и даже
в борьбе с самим собою.
Больше ничего не помню; знаю только, что содержание состояло из любви пастушки к пастуху, что бабушка сначала не соглашалась на их свадьбу, а потом согласилась. С
этого времени глубоко запала
в мой ум склонность к театральным сочинениям и росла с каждым годом.
За несколько
времени до назначенного часа я уже не отходил от дяди и все смотрел ему
в глаза; а если и
это не помогало, то дергал его за рукав, говоря самым просительным голосом: «Дяденька, пойдемте рисовать».
С
этим господином
в самое
это время случилось смешное и неприятное происшествие, как будто
в наказание за его охоту дразнить людей, которому я, по глупости моей, очень радовался и говорил: «Вот бог его наказал за то, что он хочет увезти мою сестрицу».
Еще прежде я слышал мельком, что мой отец покупает какую-то башкирскую землю,
в настоящее же
время эта покупка совершилась законным порядком.
Не веря согласию моего отца и матери, слишком хорошо зная свое несогласие,
в то же
время я вполне поверил, что
эта бумага, которую дядя называл купчей крепостью, лишает меня и сестры и Сергеевки; кроме мучительной скорби о таких великих потерях, я был раздражен и уязвлен до глубины сердца таким наглым обманом.
Тогда я ничего не понимал и только впоследствии почувствовал, каких терзаний стоила
эта твердость материнскому сердцу; но душевная польза своего милого дитяти, может быть, иногда неверно понимаемая, всегда была для нее выше собственных страданий,
в настоящее
время очень опасных для ее здоровья.
Учитель продолжал громко вызывать учеников по списку, одного за другим;
это была
в то же
время перекличка: оказалось, что половины учеников не было
в классе.
Сергеевка занимает одно из самых светлых мест
в самых ранних воспоминаниях моего детства. Я чувствовал тогда природу уже сильнее, чем во
время поездки
в Багрово, но далеко еще не так сильно, как почувствовал ее через несколько лет.
В Сергеевке я только радовался спокойною радостью, без волнения, без замирания сердца. Все
время, проведенное мною
в Сергеевке
в этом году, представляется мне веселым праздником.
Скоро наступила жестокая зима, и мы окончательно заключились
в своих детских комнатках, из которых занимали только одну. Чтение книг, писанье прописей и занятия арифметикой, которую я понимал как-то тупо и которой учился неохотно, — все
это увеличилось само собою, потому что прибавилось
времени: гостей стало приезжать менее, а гулять стало невозможно. Доходило дело даже до «Древней Вивлиофики».
Я говорю: к сожалению, потому что именно с
этих пор у меня укоренилась вера
в предчувствия, и я во всю мою жизнь страдал от них более, чем от действительных несчастий, хотя
в то
время предчувствия мои почти никогда не сбывались.
В самое
это время проснулась мать и ахнула, взглянув на мое лицо: перевязка давно свалилась, и синяя, даже черная шишка над моим глазом испугала мою мать.
В самое
это время, как я вслушивался и всматривался внимательно,
в комнате дедушки раздался плач; я вздрогнул,
в одну минуту вся девичья опустела: пряхи, побросав свои гребни и веретена, бросились толпою
в горницу умирающего.
Как только мать стала оправляться, отец подал просьбу
в отставку;
в самое
это время приехали из полка мои дяди Зубины; оба оставили службу и вышли
в чистую, то есть отставку; старший с чином майора, а младший — капитаном.
Там можно было удить и крупную и мелкую рыбу:
в стари́це, тихой и довольно глубокой, брала крупная, а с другой стороны, где Бугуруслан бежал мелко и по чистому дну с песочком и камешками, отлично клевали пескари; да и сидеть под тенью берез и лип, даже без удочки, на покатом зеленом берегу, было так весело, что я и теперь неравнодушно вспоминаю об
этом времени.
Бедная Марья Михайловна с своим семейством жестоко пострадала
в это страшное
время и лишилась своего мужа, которого бунтовщики убили.
Очевидно было, что он с кем-то мысленно разговаривал, но
в то же
время это не мешало ему играть с большим вниманием и уменьем.
С какою жадностью, с каким ненасытным любопытством читал я
эти сказки, и
в то же
время я знал, что все
это выдумка, настоящая сказка, что
этого нет на свете и быть не может.
Когда мы вошли
в гостиную, то я был поражен не живописью на стенах, которой было немного, а золотыми рамами картин и богатым убранством
этой комнаты, показавшейся мне
в то же
время как-то темною и невеселою, вероятно от кисейных и шелковых гардин на окнах.
Священные книги она читала только тогда, когда говела; впрочем,
это не мешало ей во
время говенья по вечерам для отдыха играть
в пикет с моим отцом, если он был тут, или с Александрой Ивановной.
Чтение всех
этих новых книг и слушанье разговоров гостей,
в числе которых было много людей, тоже совершенно для меня новых, часто заставляло меня задумываться: для думанья же я имел довольно свободного
времени.
В этот день мой отец, тетушка Татьяна Степановна и тетушка Александра Степановна, которая на то
время у нас гостила, уехали ночевать
в Неклюдово, чтобы встретить там
в храме Божием Светлое Христово воскресенье.
Ничего тогда не понимая, не разбирая, не оценивая, никакими именами не называя, я сам почуял
в себе новую жизнь, сделался частью природы, и только
в зрелом возрасте сознательных воспоминаний об
этом времени сознательно оценил всю его очаровательную прелесть, всю поэтическую красоту.
Знаю только, что воспоминание об
этом времени во всю мою жизнь разливало тихую радость
в душе моей.
Она отвечала, что никто не запрещает ему ни стрелять, ни удить, но
в то же
время презрительно отозвалась об
этих охотах, особенно об уженье, называя его забавою людей праздных и пустых, не имеющих лучшего дела, забавою, приличною только детскому возрасту, и мне немножко стало стыдно, что я так люблю удить.
Именно
в эту пору житья моего
в Багрове я мало проводил
времени с моей милой сестрицей и как будто отдалился от нее, но
это нисколько не значило, чтоб я стал меньше ее любить.
По просухе перебывали у нас
в гостях все соседи, большею частью родные нам. Приезжали также и Чичаговы, только без старушки Мертваго; разумеется, мать была им очень рада и большую часть
времени проводила
в откровенных, задушевных разговорах наедине с Катериной Борисовной, даже меня высылала. Я мельком вслушался раза два
в ее слова и догадался, что она жаловалась на свое положение, что она была недовольна своей жизнью
в Багрове:
эта мысль постоянно смущала и огорчала меня.
Я знал, что из первых, висячих, хризалид должны были вывестись денные бабочки, а из вторых, лежачих, — ночные; но как
в то
время я еще не умел ходить за
этим делом, то превращения хризалид
в бабочки у нас не было, да и быть не могло, потому что мы их беспрестанно смотрели, даже трогали, чтоб узнать, живы ли они.
В самое
это время я услышал близко голоса Параши и сестрицы, которые ходили между развешенными платьями, искали и кликали меня.
Все
это мать говорила с жаром и с увлечением, и все
это в то же
время было совершенно справедливо, и я не мог сказать против ее похвал ни одного слова; мой ум был совершенно побежден, но сердце не соглашалось, и когда мать спросила меня: «Не правда ли, что
в Чурасове будет лучше?» — я ту ж минуту отвечал, что люблю больше Багрово и что там веселее.
У меня вертелось на уме и на языке новое возражение
в виде вопроса, но я заметил, что мать сердится, и замолчал; мы же
в это самое
время приехали на ночевку
в деревню Красный Яр,
в двенадцати верстах от Симбирска и
в десяти от переправы через Волгу.
Симбирская гора, или, лучше сказать, подъем на Симбирскую гору, высокую, крутую и косогористую, был тогда таким тяжелым делом, что даже
в сухое
время считали его более затруднительным, чем самую переправу через Волгу; во
время же грязи для тяжелого экипажа
это было препятствие, к преодолению которого требовались неимоверные усилия;
это был подвиг, даже небезопасный.
После я имел
это письмо
в своих руках — и был поражен изумительным тактом и даже искусством, с каким оно было написано:
в нем заключалось совершенно верное описание кончины бабушки и сокрушения моего отца, но
в то же
время все было рассказано с такою нежною пощадой и мягкостью, что оно могло скорее успокоить, чем растравить горесть Прасковьи Ивановны, которую известие о смерти бабушки до нашего приезда должно было сильно поразить.
С
этих пор, во все остальное
время пребывания нашего
в Багрове, я беспрестанно был с нею, чему способствовала и осенняя ненастная погода.