Неточные совпадения
На вопрос же матери, о чем
я плачу,
я отвечал: «Сестрица ничего не понимает…» Опять
начал я спать с своей кошкой, которая так ко
мне была привязана, что ходила за
мной везде, как собачонка; опять принялся ловить птичек силками, крыть их лучком и сажать в небольшую горницу, превращенную таким образом в обширный садок; опять
начал любоваться своими голубями, двухохлыми и мохноногими, которые зимовали без
меня в подпечках по разным дворовым избам; опять
начал смотреть, как охотники травят сорок и голубей и кормят ястребов, пущенных в зиму.
Я как будто
начал приходить в себя,
начал верить своему благополучию и вскоре так поверил, что последний час ожидания
был для
меня невыносимой пыткой.
Как бы то ни
было, только
я начал задумываться, или, лучше сказать, переставал обращать внимание на все,
меня окружающее, переставал слышать, что говорили другие; без участия учил свои уроки, сказывал их, слушал замечания или похвалы учителей и часто, смотря им прямо в глаза — воображал себя в милом Аксакове, в тихом родительском доме, подле любящей матери; всем казалось это простою рассеянностью.
Иногда это
был тихий плач и рыданья, всегда с прижатыми к груди руками, с невнятным шепотом каких-то слов, продолжавшиеся целые часы и переходившие в бешенство и судорожные движения, если
меня начинали будить, чего впоследствии никогда не делали; утомившись от слез и рыданий,
я засыпал уже сном спокойным; но большого труда стоило, особенно сначала, чтоб окружающие могли вытерпеть такое жалкое зрелище, не попробовав
меня разбудить и помочь
мне хоть чем-нибудь.
Вообще
я должен заметить, что зимы во время моего детства и ранней молодости
были гораздо холоднее нынешних, и это не стариковский предрассудок; в бытность мою в Казани, до
начала 1807 года, два раза замерзала ртуть, и мы ковали ее, как разогретое железо.
Первая прочитанная и переведенная
мною статья
была из французской хрестоматии: «Les aventures d'Aristonoy»; непосредственно после нее
я начал читать и переводить Шехеразаду, а потом «Дон Кишота».
Охота у него большая, и
я знаю, что он скоро
начнет марать бумагу, но
я буду держать его на вожжах, как можно дольше: чем позже
начнет сочинять мой Телемак, тем лучше.
Но, к сожалению, пример
был очень увлекателен, и
я начал потихоньку пописывать, храня тайну даже от друга моего Панаева.
Кроме того, зная, что с половины августа
я начну слушать лекции натуральной истории у профессора Фукса, только что приехавшего в Казань,
я решил заранее, что
буду собирать бабочек, и в эту вакацию, с помощию моей сестры, сделал уже приступ к тому; но, увы, не умея раскладывать и высушивать бабочек,
я погубил понапрасну множество этих прелестных творений.
В самом деле, успех Дмитриева в этой роли
был гораздо блистательнее моего, хотя существовала небольшая партия, которая утверждала, что
я играл Неизвестного лучше, что Дмитриев карикатурен и что только некоторые, сильные места
были выражены им хорошо; что
я настоящий актер, что
я хорош на сцене во всем от
начала до конца, от первого до последнего слова.
Я видался часто с моим бывшим наставником до его отъезда и потом простился с ним, как с добрым старшим другом, которому
я был обязан чистотою моих нравственных убеждений и стремлений; предсказание матери моей
начинало сбываться.
Я начал было плакать, не знаю с чего; не помню, как она усадила меня подле себя, помню только, в бесценном воспоминании моем, как мы сидели рядом, рука в руку, и стремительно разговаривали: она расспрашивала про старика и про смерть его, а я ей об нем рассказывал — так что можно было подумать, что я плакал о Макаре Ивановиче, тогда как это было бы верх нелепости; и я знаю, что она ни за что бы не могла предположить во мне такой совсем уж малолетней пошлости.
Неточные совпадения
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый
есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела
я, задумалась, // Уж
начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
Стародум. Постой. Сердце мое кипит еще негодованием на недостойный поступок здешних хозяев.
Побудем здесь несколько минут. У
меня правило: в первом движении ничего не
начинать.
— Смотрел
я однажды у пруда на лягушек, — говорил он, — и
был смущен диаволом. И
начал себя бездельным обычаем спрашивать, точно ли один человек обладает душою, и нет ли таковой у гадов земных! И, взяв лягушку, исследовал. И по исследовании нашел: точно; душа
есть и у лягушки, токмо малая видом и не бессмертная.
В короткое время он до того процвел, что
начал уже находить, что в Глупове ему тесно, а"нужно-де
мне, Козырю, вскорости в Петербурге
быть, а тамо и ко двору явиться".
—
Я не сказала тебе вчера, —
начала она, быстро и тяжело дыша, — что, возвращаясь домой с Алексеем Александровичем,
я объявила ему всё… сказала, что
я не могу
быть его женой, что… и всё сказала.