Неточные совпадения
После я узнал, что мой отец и Княжевичи продолжали уговаривать мою
мать отдать меня немедленно на казенное содержание в казанскую гимназию,
убеждая ее тем, что теперь есть ваканция, а впоследствии, может быть, ее не будет; но
мать моя ни за что не согласилась и сказала решительно, что ей надобно по крайней мере год времени, чтобы совладеть с своим сердцем, чтобы самой привыкнуть и меня приучить к этой мысли.
Через два дня, вечером, сказала мне
мать, что завтра будут меня свидетельствовать, повторила мне все, что я должен говорить о болезни своих ног, и
убеждала, чтоб я отвечал смело и не запинался.
Мать моя очень обрадовалась этому обстоятельству: она и без того не оставила бы меня у Ивана Ипатыча, но тогда ей было бы гораздо труднее, даже невозможно,
убедить Григорья Иваныча взять меня к себе прямо от своего приятеля.
Не один раз слышал я сам из другой комнаты, с каким жаром сердечного красноречия, с какими горячими слезами моя
мать убеждала, умоляла Григорья Иваныча быть моим воспитателем… наконец, твердость его была побеждена: он согласился, хотя весьма неохотно.
Сережа молча поклонился, пожал руку матери, вышел, принес булки и сел за стол. Людмила, наливая чай,
убеждала мать не ходить домой до поры, пока не выяснится, кого там ждет полиция.
Неточные совпадения
Теперь, в уединении деревни, она чаще и чаще стала сознавать эти радости. Часто, глядя на них, она делала всевозможные усилия, чтоб
убедить себя, что она заблуждается, что она, как
мать, пристрастна к своим детям; всё-таки она не могла не говорить себе, что у нее прелестные дети, все шестеро, все в равных родах, но такие, какие редко бывают, — и была счастлива ими и гордилась ими.
Я
убедил ее (и вменяю себе это в честь), что
мать оставить нельзя так, одну с трупом дочери, и что хоть до завтра пусть бы она ее перевела в свою комнату.
Надежда Васильевна в несколько минут успела рассказать о своей жизни на приисках, где ей было так хорошо, хотя иногда начинало неудержимо тянуть в город, к родным. Она могла бы назвать себя совсем счастливой, если бы не здоровье Максима, которое ее очень беспокоит, хотя доктор, как все доктора, старается
убедить ее в полной безопасности. Потом она рассказывала о своих отношениях к отцу и
матери, о Косте, который по последнему зимнему пути отправился в Восточную Сибирь, на заводы.
И старики — отец и
мать ее — по-прежнему будут о ней сокрушаться и
убеждать ее терпеть!..
Она говорила Чичагову, что у меня и без того слишком горячее воображение и что после волшебных сказок Шехеразады я стану бредить наяву; но Петр Иваныч как-то умел
убедить мою
мать, что чтение «Тысячи и одной ночи» не будет мне вредно.