Мнимый граф был самозванец, отъявленный плут и негодяй, весьма известный своими похождениями в Германии, по фамилии Ашенбреннер, бежавший от полицейских преследований в Россию, принявший русское подданство, проживавший у нас в разных западных губерниях несколько лет, попавшийся во многих мошенничествах и сосланный на жительство в Сибирь; чиновник, сопровождавший его, был точно чиновник, но — полицейский, носивший какую-то немецкую фамилию, который вез его секретно в Иркутск, чтобы сдать
с рук на руки под строжайший надзор губернатору.
Неточные совпадения
Упадышевский нежно любил меня и,
с заботливостью матери, всякий день осматривал мое платье и постель, чистоту
рук, тетрадей и книг; он часто твердил мне, чтобы я всегда смотрел в глаза Николаю Иванычу и ничего не возражал
на его замечания и выговоры; из любви к старику, я исполнял в точности его наставления.
На заре шестеро молодцов, рыбаков по промыслу, выросших
на Каме и привыкших обходиться
с нею во всяких ее видах, каждый
с шестом или багром, привязав за спины нетяжелую поклажу, перекрестясь
на церковный крест, взяли под
руки обеих женщин, обутых в мужские сапоги, дали шест Федору, поручив ему тащить чуман, то есть широкий лубок, загнутый спереди кверху и привязанный
на веревке, взятый
на тот случай, что неравно барыня устанет, — и отправились в путь, пустив вперед самого расторопного из своих товарищей для ощупывания дороги.
Около дома, в саду, в огороде и в ближайшей роще
с грачовыми гнездами везде бегала со мною сестрица, уцепясь за мою
руку, и даже показывала, как хозяйка, кое-что сделанное без меня и в том числе огромную и высокую паровую гряду из навоза,
на которой были посажены тыквы, арбузы и дыни.
Я сам вынимал каждую жерлицу, и
на одной из них сидела большая щука, которую я вытащил
с помощию Евсеича и
с торжеством нес
на своих
руках до самого дома.
— Иногда я вдруг вскакивал
на ноги
с пронзительным криком, дико глядел во все глаза и, беспрестанно повторяя: «Пустите меня, дальше, прочь, мне нельзя, не могу, где он, куда идти!» — и тому подобные отрывистые, ничего не объясняющие слова, — я бросался к двери, к окну или в углы комнаты, стараясь пробиться куда-то, стуча
руками и ногами в стену.
В один из таких удобных часов она уговорила меня посмотреть игрища и, завернув
с головой в шубу и отдав
на руки здоровенной своей девке Матрене, отправилась со мной в столярную избу, где ожидала нас, переряженная в медведей, индеек, журавлей, стариков и старух, вся девичья и вся молодая дворня.
Наконец 26 июля та же просторная карета, запряженная тем же шестериком,
с тем же кучером и форейтором — стояла у крыльца; такая же толпа дворовых и крестьян собралась провожать господ; отец
с матерью, я
с сестрой и Параша поместились в экипаже, Евсеич сел
на козлы, Федор
на запятки, и карета тихо тронулась от крыльца,
на котором стояла тетушка Евгенья Степановна, нянька
с моим братом и кормилица
на руках с меньшой сестрой моей.
Он воротился тем же путем
на паром, стащил
с него одну из наших лошадей посмирнее, посадил меня верхом, велел крепко держаться за гриву и за шею лошади и повел ее в поводу; Евсеич шел подле и поддерживал меня обеими
руками.
Видя безуспешность убеждений, Григорий Иваныч испытал другое средство:
на целую неделю оставил он меня
на свободе
с утра до вечера бегать
с ружьем до упаду, до совершенного истощения; он надеялся, что я опомнюсь сам, что пресыщение новой охотой и усталость возвратят мне рассудок; но напрасно: я не выпускал ружья из
рук, мало ел, дурно спал, загорел, как арап, и приметно похудел.
Костюмы были уморительные: например, старый Доблестин явился в солдатском изорванном сюртуке одного из наших сторожей-инвалидов;
на голове имел парик из пакли, напудренный мелом, а
на руках цепи
с цепной дворовой собаки, которая
на этот вечер получила свободу и кого-то больно укусила.
Несмотря
на совершенное неумение держать себя,
на смешные позы и еще более смешные жесты одной правой
рукой, тогда как левая точно была привязана у него за спиной, несмотря
на положительно дурное исполнение обыкновенных разговоров
с своим слугою и бедным стариком, — Дмитриев в сцене
с другом, которому рассказывает свои несчастия, и в примирении
с женой выражал столько силы внутреннего чувства, что все зрители, в том числе и я, были совершенно увлечены, и общее восхищение выражалось неистовыми рукоплесканиями.
По лестнице в это время поднимались Половодовы. Привалов видел, как они остановились в дверях танцевальной залы, где их окружила целая толпа знакомых мужчин и женщин; Антонида Ивановна улыбалась направо и налево, отыскивая глазами Привалова. Когда оркестр заиграл вальс, Половодов сделал несколько туров с женой, потом сдал ее
с рук на руки какому-то кавалеру, а сам, вытирая лицо платком, побрел в буфет. Заметив Привалова, он широко расставил свои длинные ноги и поднял в знак удивления плечи.
Неточные совпадения
Хлестаков. Нет, я влюблен в вас. Жизнь моя
на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою, то я недостоин земного существования.
С пламенем в груди прошу
руки вашей.
Осип. Да, хорошее. Вот уж
на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув
рукою), — бог
с ним! я человек простой».
Дай только, боже, чтобы сошло
с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто не ставил:
на каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Бобчинский (перебивая).Марья Антоновна, имею честь поздравить! Дай бог вам всякого богатства, червонцев и сынка-с этакого маленького, вон энтакого-с (показывает
рукою), чтоб можно было
на ладонку посадить, да-с! Все будет мальчишка кричать: уа! уа! уа!
Бобчинский и Добчинский, оба низенькие, коротенькие, очень любопытные; чрезвычайно похожи друг
на друга; оба
с небольшими брюшками; оба говорят скороговоркою и чрезвычайно много помогают жестами и
руками. Добчинский немножко выше и сурьезнее Бобчинского, но Бобчинский развязнее и живее Добчинского.