Неточные совпадения
Надобно отдать должную справедливость и этому человеку, который, не знаю почему, имел в городе репутацию холодного «интересана», — что в отношении к нам он поступал обязательно и бескорыстно; он не только не
взял с нас ни копейки денег, но даже не принял подарка, предложенного ему матерью
на память об одолженных им людях; докторам же, которые свидетельствовали меня, он подарил от нас по двадцать пять рублей за беспокойство, как будто за консилиум; разумеется, мать отдала ему эти деньги.
Женька с утра была кротка и задумчива. Подарила Маньке Беленькой золотой браслет, медальон на тоненькой цепочке со своей фотографией и серебряный нашейный крестик. Тамару упросила
взять на память два кольца: одно — серебряное раздвижное о трех обручах, в средине сердце, а под ним две руки, которые сжимали одна другую, когда все три части кольца соединялись, а другое — из золотой тонкой проволоки с альмандином.
Что делать? // Сама ты рассуди. Князья не вольны, // Как девицы — не по сердцу они // Себе подруг берут, а по расчетам // Иных людей, для выгоды чужой. // Твою печаль утешит бог и время. // Не забывай меня;
возьми на память // Повязку — дай, тебе я сам надену. // Еще с собой привез я ожерелье — // Возьми его. Да вот еще: отцу // Я это посулил. Отдай ему.
— На,
возьми на память о нашем сегодняшнем свиданьи, — сказала генеральша и сунула в руки Ивановой табакерку, украшенную драгоценными камнями, которую держала в руках. — Ну, вставай, поцелуемся…
Неточные совпадения
Забыв поблагодарить, Самгин поднял свои чемоданы, вступил в дождь и через час,
взяв ванну, выпив кофе, сидел у окна маленькой комнатки, восстановляя в
памяти сцену своего знакомства с хозяйкой пансиона. Толстая, почти шарообразная, в темно-рыжем платье и сером переднике, в очках
на носу, стиснутом подушечками красных щек, она прежде всего спросила:
Время двигалось уже за полдень. Самгин
взял книжку Мережковского «Грядущий хам», прилег
на диван, но скоро убедился, что автор, предвосхитив некоторые его мысли, придал им дряблую, уродующую форму. Это было досадно. Бросив книгу
на стол, он восстановил в
памяти яркую картину парада женщин в Булонском лесу.
Он нарочно станет думать о своих петербургских связях, о приятелях, о художниках, об академии, о Беловодовой — переберет два-три случая в
памяти, два-три лица, а четвертое лицо выйдет — Вера.
Возьмет бумагу, карандаш, сделает два-три штриха — выходит ее лоб, нос, губы. Хочет выглянуть из окна в сад, в поле, а глядит
на ее окно: «Поднимает ли белая ручка лиловую занавеску», как говорит справедливо Марк. И почем он знает? Как будто кто-нибудь подглядел да сказал ему!
Беттельгейм просил адмирала
взять несколько вещей от него
на память.
— А ты
возьми глаза-то в зубы, да и посмотри, — хрипло отозвался Данила Семеныч, грузно вваливаясь в переднюю. — Что, не узнал, старый хрен? Девичья память-то у тебя под старость стала… Ну, чего вытаращил
на меня шары-то? Выходит, что я самый и есть.