Некоторые из литераторов предвидели трудность такой задачи, и вот что Жуковский писал к Загоскину: «Мне сказывал князь Шаховской, что вы, в pendant вашему 1612 году,
пишете роман 1812 года; не хочу с вами спорить; но боюсь великих предстоящих вам трудностей.
Неточные совпадения
Еще до окончания комедии «Благородный театр», овладела Загоскиным мысль:
написать русский исторический
роман.
Если в ней не все будет высказано, то постараюсь досказать. Простите. Дай бог вам многие лета, т. е. дай бог нам многие
романы» и пр. Января 11-го, 1830, Спб. — Пушкин сдержал слово и
написал об «Юрии Милославском» в «Литературной газете».
Все-таки от твоего
романа, который он получил, развернул, хотел прочесть кое-что, и, не сходя с места и не ложась спать, не мог не прочесть всех трех томов; а это самая лучшая похвала, какую он мог сделать твоему сочинению; он просил меня тотчас к тебе
написать о действии, которое ты над ним произвел, о своей благодарности и о том, что хотя он еще не успел поднести твоего
романа императрице, но предварил ее, что она увидит диво на нашем языке».
Очевидно, чтение исторических
романов Вальтера Скотта внушило автору мысль
написать русский исторический
роман; очевидно, что он заимствовал форму и даже приемы знаменитого шотландца; но этим ограничилась вся подражательность Загоскина.
Немедленно после выхода в свет «Юрия Милославского» Загоскин задумал
писать другой исторический
роман: «Рославлев, или Русские в 1812 году», напечатанный в 1831 году.
Он
писал этот
роман около двух лет; слух о нем прошел по всей России, и все с напряженным нетерпением ожидали его появления.
Он ничего не сделал необыкновенного; но читатель убежден, что если потребует долг, Кузьма Петрович поступит с полным самоотвержением, и что нет такого геройского подвига, которого бы он не совершил не задумавшись; одним словом: это русский человек — христианин, который делает великие дела, не удивляясь себе, а думая, что так следует поступать, что так поступит всякий, что иначе и поступить нельзя… и только русский человек — христианин, каким был Загоскин, мог
написать такой
роман.
Загоскину не нужно было творчества; он черпал из себя, из своей собственной духовной природы, и подобно Мирошеву не знал, что он сделал и даже не оценил после: он признавался мне, что этот его
роман немножко скучноват, что он
писал его так, чтобы потешить себя описанием жизни самого простого человека; но я думаю, что нигде не проявлялся с такой силою талант его, как в этом простом описании жизни простого человека.
Загоскин
написал и напечатал 29 томов
романов, повестей и рассказов, 17 комедий и 1 водевиль. В бумагах его найдено немного: прекрасный рассказ «Канцелярист» и несколько мелких статей, которые вместе с ненапечатанной комедией «Заштатный город» составят, как я слышал, пятый и последний выход «Москвы и москвичей». [К сожалению, это ожидание доселе не исполнилось.]
— Ну, а я терпеть не могу и не читаю его, — довольно резко заявила Елена. — И вообще все, что вы говорите, дьявольски премудро для меня. Я — не революционерка, не
пишу романов, драм, я просто — люблю жить, вот и все.
Неточные совпадения
Сверх того, она
написала несколько
романов, из которых в одном, под названием «Скиталица Доротея», изобразила себя в наилучшем свете.
Я помню, что в продолжение ночи, предшествовавшей поединку, я не спал ни минуты.
Писать я не мог долго: тайное беспокойство мною овладело. С час я ходил по комнате; потом сел и открыл
роман Вальтера Скотта, лежавший у меня на столе: то были «Шотландские пуритане»; я читал сначала с усилием, потом забылся, увлеченный волшебным вымыслом… Неужели шотландскому барду на том свете не платят за каждую отрадную минуту, которую дарит его книга?..
«Сомову он расписал очень субъективно, — думал Самгин, но, вспомнив рассказ Тагильского, перестал думать о Любаше. — Он стал гораздо мягче, Кутузов. Даже интереснее. Жизнь умеет шлифовать людей. Странный день прожил я, — подумал он и не мог сдержать улыбку. — Могу продать дом и снова уеду за границу, буду
писать мемуары или —
роман».
— «Люди любят, чтоб их любили, — с удовольствием начала она читать. — Им нравится, чтоб изображались возвышенные и благородные стороны души. Им не верится, когда перед ними стоит верное, точное, мрачное, злое. Хочется сказать: «Это он о себе». Нет, милые мои современники, это я о вас
писал мой
роман о мелком бесе и жуткой его недотыкомке. О вас».
Ее
писали, как
роман, для утешения людей, которые ищут и не находят смысла бытия, — я говорю не о временном смысле жизни, не о том, что диктует нам властное завтра, а о смысле бытия человечества, засеявшего плотью своей нашу планету так тесно.