Ободренный успехом, Загоскин решился написать комедию стихами; с твердостью и, можно сказать, с самоотвержением засел за работу и через несколько месяцев написал довольно большую комедию
в стихах, в одном акте, также шестистопными ямбами с рифмами: «Урок холостым, или Наследники», которая в 1822 году, 4 мая, была сыграна на Московском театре и тогда же напечатана.
Свалив с плеч экзамен, Загоскин, давно ничего не писавший, принялся за большую комедию
в стихах, которую ему и прежде хотелось написать; он писал долго, — и наконец, в 1828 году «Благородный театр», комедия в 4-х актах, была сыграна на московской сцене.
Шуточное неконченное послание
в стихах к А. Е. Аверкиеву, которое будет напечатано в последней книжке «Москвы и москвичей», [Не знаю почему, книжка эта до сих пор не напечатана.] показывает, до какой степени сохранились в Загоскине веселость и спокойствие духа почти до самой кончины.
Неточные совпадения
Уцелела только одна трагедия
в трех действиях «Леон и Зыдея», написанная какими-то «силлабическими»
стихами с рифмами.
Литературное заседание
в доме сестры его, пожилой вдовы г-жи Радугиной, помешавшейся на сочинении
стихов и прозы, так забавно, исполнено такого добродушного комизма, что эту сцену никто не выслушает и не прочтет без смеха.
Один раз
в кругу коротких приятелей рассердили его тем, что не хотели даже выслушать каких-то его замечаний на какие-то
стихи, основываясь на том, что он
в стихотворстве ничего не понимает.
Оно стоило Загоскину неимоверных трудов: не имея уха, каждый
стих он разделял черточками на слоги и стопы, и над каждым слогом ставил ударение;
в иной день ему не удавалось выковать более четырех
стихов, и из такой египетской, тяжкой работы
стихи вышли легки, свежи, звучны и естественны!
Из писем Гнедича видно, что
в 1821 же году Загоскин написал
стихами сцены: «Авторская клятва» и потом: «Выбор невесты».
Всякая комедия, написанная прекрасными
стихами, языком разговорным, была бы тогда замечательным явлением, и без той неизменной веселости и комической жизни, которой так много
в «Наследниках».
Публика и литераторы приняли пиесу с восхищением;
стихи в этой пиесе вообще так хороши, что и теперь можно их прочесть с удовольствием.
Конечно, тогда уже начинали писать гладкими
стихами для театра; но
в этой пустой, щеголеватой гладкости состояло все их достоинство.
Комедия вполне стоила такого успеха — не по мысли, которая не имела большой значительности и тогда, теперь же и совсем ее теряет (кто
в 1852 году станет серьезно заниматься благородными спектаклями?.. а тогда занимались ими серьезно), — но потому, что вся пиеса исполнена такой неистощимой веселости, живости, естественности, до того проникнута комизмом характеров, положений и речей, написана такими прекрасными
стихами, что собственно
в этих отношениях не имеет себе равной.
Эта пиеса — новое доказательство, что прекрасные, легкие и сильные
стихи, оправленные часто
в диковинные, мастерски прилаженные рифмы, и что даже забавные сцены (если взять их отдельно) не могут дать успеха комедии на театре, если
в ней нет внутренней связи и единства интереса.
Кто мог петь, тот пел куплеты, кто не мог — говорил их под музыку; Загоскин не пел и должен был последний, как сочинитель пиесы, проговорить без музыки свой самим им написанный куплет; опасаясь, что забудет
стихи, он переписал их четкими буквами и положил
в карман; опасение оправдалось: он забыл куплет и сконфузился; но достал из кармана листок, подошел к лампе, пробовал читать
в очках и без очков, перевертывал бумагу, сконфузился еще больше, что-то пробормотал, поклонился и ушел.
Когда актеры вышли
в залу к зрителям, все окружили Загоскина и спрашивали: «что с ним сделалось?» Он отвечал, что
стихи позабыл, а
в карман ошибкой положил вместо куплета листок белой бумаги…
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа он затянул старинную песню вполголоса: [Я прошу прощения у читателей в том, что переложил
в стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]
— Подруги упрекают меня, дескать — польстилась девушка на деньги, — говорила Телепнева, добывая щипчиками конфекты из коробки. — Особенно язвит Лидия, по ее законам необходимо жить с милым и чтобы — в шалаше. Но — я бытовая и водевильная, для меня необходим приличный домик и свои лошади. Мне заявлено: «У вас, Телепнева, совершенно отсутствует понимание драматизма». Это сказал не кто-нибудь, а — сам, он, который сочиняет драмы. А с милым без драмы — не прожить, как это доказано
в стихах и прозе…
Страсть! все это хорошо
в стихах да на сцене, где, в плащах, с ножами, расхаживают актеры, а потом идут, и убитые и убийцы, вместе ужинать…
— Ах, вот еще кто был, вас спрашивал — эта мамзель, француженка, мамзель Альфонсина де Вердень. Ах как поет хорошо и декламирует тоже прекрасно
в стихах! Потихоньку к князю Николаю Ивановичу тогда проезжала, в Царское, собачку, говорит, ему продать редкую, черненькую, вся в кулачок…
Неточные совпадения
Но когда он убедился, что злодеяние уже совершилось, то чувства его внезапно
стихают, и одна только жажда водворяется
в сердце его — это жажда безмолвия.
Когда запели причастный
стих,
в церкви раздались рыдания,"больше же всех вопили голова и предводитель, опасаясь за многое имение свое".
Но страннее всего, что он был незнаком даже со
стихами Державина: Калигула! твой конь
в сенате Не мог сиять, сияя
в злате: Сияют добрые дела!
Даже сочинены были
стихи,
в которых автор добирался до градоначальниковой родительницы и очень неодобрительно отзывался о ее поведении.
Когда чтец кончил, председатель поблагодарил его и прочел присланные ему
стихи поэта Мента на этот юбилей и несколько слов
в благодарность стихотворцу. Потом Катавасов своим громким, крикливым голосом прочел свою записку об ученых трудах юбиляра.