Сердце не камень

Вера Филипповна и Огуревна.

Огуревна. Сам-то уснул, я у него старичка посадила.

Вера Филипповна. Поди-ка посиди в передней; а то взойдет кто, и доложить некому.

Огуревна. Чай, там есть кто, неужто ж нет! Да что мудреного! Ишь у нас какой присмотр-то в доме! Как сам захворал, так никакой строгости не стало. (Отворяет дверь в переднюю.) Да и то никого нет.

Вера Филипповна (садится к столу). Много ль у меня денег-то осталось? (Вынимает из кармана деньги.) О, еще довольно! Надо б их в шкап убрать, да пусть здесь полежат, кто их тронет. (Кладет на стол деньги.) Куда мне завтра-то? (Берет бумажку со стола и читает.) «На Разгуляй, ко вдове с сиротами». Муж на железной дороге, так машиной убило. Да, вот она, жизнь-то. И день и ночь при машине, семью-то и видел не надолго. А машина… ведь она железная — разве она чувствует, что он один кормилец-то. Убила, да и дальше пошла. А вдове-то с детьми каково!

Входит Огуревна.

Огуревна. Матушка, Константин Лукич пришел с некием странником.

Вера Филипповна. Ну что ж, пусти!

Огуревна. Матушка, пускать ли странника-то? Вида-то он, как бы тебе сказать, больше звериного, ничем человеческого.

Вера Филипповна. С виду-то и ошибиться недолго. Ничего, пусти!

Огуревна уходит. Вера Филипповна отходит от стола к дивану. Входят Константин, одет бедно, пальто короткое, поношенное, панталоны в сапогах, и Иннокентий.