Небесные скитальцы

Ярослав Калака

Когда Прайм и Протос отделились друг от друга, образовав два Космоса, две Вселенных, два уровня Мироздания, на том месте, где прежде был один, у них был один общий теневой план. Конечно, так не могло долго продолжаться. Разве может быть у двух разных пальто одна общая подкладка? Но даже людям необходимо время, чтобы расстаться окончательно, что уж тут говорить о мирах?

V

Они вышли из бара и сели в поданную машину. Узенький микроавтобус с тонированными окнами. Маленький кругленький шофёр. Сразу ясно: такой не задаст ни одного вопроса и предпочтёт не увидеть ничего, кроме, пожалуй, чаевых.

Ночь подарила им свободу перемещения. Доехали быстро в какой-то посёлок расположенный рядом с Редгардом, прежде Черпевский никогда в нём не был.

Отпустили машину. Торопливым шагом в непроглядной тьме дошли до древней мельницы. Костя даже не предполагал, что такие ещё сохранились. Дощатой, хоть и с оторванными крыльями. Энергичное кваканье лягушек указывало на близость водоёма. Как и несусветное обилие комаров.

— Не забудь напустить заклинание невидимости, — тихо сказал Багри Нашке и достал из кармана огромный кованый железный ключ.

Та кивнула, отошла в сторону и тихим певучим голосом начала произносить заклинание, заранее вытянув вперёд руки. Какой древний язык на этот раз? Косте показалось, что это была латынь. Вскоре что-то щёлкнуло, и силуэт мельницы исчез, полностью слился с окружающим мельницу мраком.

К этому моменту Баграгриэль открыл такой же огромный, под стать ключу, навесной замок. Они вошли внутрь. Короткий лязгающий звук дал понять, что мельница снова заперта. Зантия произнесла заклинание, и маленькая огненная полоска, вылетевшая из её ладони, зажгла факел, прикреплённый к центральной мачте. Костя огляделся по сторонам. Ничего необычного. Старинные жернова, поломанное колесо, ржавые шестерни разной величины, полусгнившие бочки и прочий хлам, покрытый толстым слоем пыли, в беспорядке валялся вокруг.

По окружности округлой стены когда-то была деревянная лестница. Вела куда-то наверх, трудно разглядеть. Истлела трухой и обвалилась вниз давным-давно. Багри вытянул вперёд левую руки и негромко начал произносить заклинание. Костя знал это заклинание, оно называлось Scalаm vitae.

Он ещё не успел закончить, как послышался едва уловимый звук. Такой, как будто миллиард термитов вдруг решили одновременно пообедать. Впрочем, по крайне мере теперь они были совершенно ни при чём. Сила заклинания заставила ожить мириады пылинок. Одна за другой они приобретали способность двигаться и начинали роиться вплоть до тех пор, пока каждая не нашла свое прежнее место в восстановленной деревянной лестнице.

— Идём, — сказал Баграгриэль и первым наступил на скрипучие ступеньки.

Наверху отпер тем же ключом маленькую дверцу, за которой скрывалась небольшая комнатка. Прежде чем войти, он зажёг карманную зажигалку, а Зантия погасила факел заклинанием Obscura nocte.

Внутри было пусто. Только необходимое для ритуала: правильно расставленные свечи, сложная система геометрических фигур, линий и символов, начерченная на полу и стенах мелом, кадильницы с фимиамом.

— За работу, — сурово произнёс Баграгриэль после того, как закончил зажигать свечи.

Всё трое засуетились, забегали вокруг. Стоило торопиться: заклинание маскировки не продержится слишком долго. И тогда кому-нибудь из них (кроме Кости, конечно) придётся выходить на улицу, чтобы повторить его снова.

Константин отошёл в сторону и прижался спиной к дощатой стене, чтобы не мешать.

Зантия разжигала фимиам. Баграгриэль и Нашка практически одновременно начали читать заклинание, возвращающее истинный облик. Черпевский отлично запомнил с самого первого раза: существа, которые никогда не были людьми, могут перемещаться между мирами только в своём истинном облике. Естественно, Зантия была лишена такой необходимости.

Спустя положенный срок Баграгриэль превратился в высокого, статного ангела с огненным мечом, белоснежными крыльями и лицом юноши, которому не исполнилось ещё и двадцати.

По земным меркам Нашка выглядела ещё моложе — не старше пятнадцати-шестнадцати лет. Её аккуратные рожки с предыдущего случая, когда молодой человек видел её настоящей, стали как будто немножечко иссыхать. А в иссиня-чёрных крыльях нет-нет, но начали кое-где появляться серенькие, а иногда даже светло-серенькие пёрышки. Тем не менее метаморфозе её превращения предстояло преодолеть ещё не одну сотню лет, чтобы вступить в заключительную стадию.

Когда всё было готово, они взялись за руки и встали по центру в круг. Справа Костину руку держала Зантия, слева — Нашка. Все, кроме Кости, принялись нараспев произносить слова неведомого ему гимна. Больше всего это напоминало мелодичное песнопение. Насколько он помнил, дальше приятного будет мало.

Так и вышло. Сначала зажглись ярким голубым светом начерченные вокруг символы и линии. Голубой свет струился вокруг, уверенно захватывая пространство. Подсвечивал частички пыли и дыма из кадильниц. Постепенно он набирал силу, мощь и… сознание. Наступил момент, когда он начал проникать внутрь. Косте, как и в прошлый раз, стало казаться, что воздух вокруг каким-то неведомым образом сменила вода, которая давно заполнила лёгкие. Не выдержав попытки ею дышать, они разрываются, вслед за ними желудок и сердце, глаза и уши, всё остальное, даже мышцы. Всё, кроме мозга, пока, наконец, дело не дошло и до него. Хотелось больше всего закричать. Если бы это было возможным! Почему вокруг ничего не видно? Ах да, у него же лопнули глаза…

Всё закончилось через мгновение.

— Опыт приходит с практикой, — холодно поучала его Зантия. — Тебе необходимо научиться не сопротивляться. Разве так трудно расслабиться? Тогда всё переносится легко. Отдай мою руку.

— И мою! — попросила Нашка.

Только теперь Черпевский осознал, с какой силой сжал руки девушек.

Они стояли в тех же позах и местах, только по центру огромной линзы. Мельница осталась в родном мире Константина, в этом это был маяк.

— Баграгриэль, я всё время хотел спросить…

— Да. Это сильно упрощает перемещение, если места для порталов выбраны в обоих мирах похожими друг на друга. Хотя бы немного. Есть ещё нюансы, но о них позже. Вопрос был об этом?

— Да.

Они вышли на балкон. Тепло. Прекрасно ощущалось, что всё вокруг другое. Воздух. Звуки. Вообще всё. Тёмная южная ночь, покрывавшая их, и та умудрялась быть индивидуальной и особенной. Вверху мерцали звёзды. Ни одного знакомого созвездия. А прямо перед ними расстилалась уютная морская бухта, в которую впадала река. Рядом с ней чёрной грозной громадой высился силуэт замка, называвшегося Фантасмагориумом.

Постоянно раздираемые различного рода конфликтами, планы Мультивселенной всегда были и будут заинтересованы в наличии и, более того, в процветании мест, поставивших во главу своего существования нейтралитет.

Хотя, с другой стороны, невероятно строго соблюдаемый нейтралитет был всего лишь внешней вывеской одного из самых загадочных мест мироздания. Фантасмагориум интриговал, подкупал и восхищал. Пожалуй, не было ещё существа, разочарованного после знакомства, даже поверхностного, с замком, полным неожиданностей, загадок и тайн.

На какой-то момент всё вокруг стихло. Воцарилась практически абсолютная тишина. Естественная только для пещеры. Тут Костя заметил, что его спутники переглядываются между собой. Ждать долго не пришлось.

Прозвучал оглушительный залп. Настолько неожиданный, что Черпевский вздрогнул. Через несколько мгновений всё небо расцвело — грандиозное представление начал салют. Похоже, пиротехнику запускали одновременно из нескольких мест, расположенных по окружности бухты. По силе воздействия эффект затмевал все зрелища, которые ему приходилось видеть. Этапы пиротехнического действа, с каждым разом усложняясь, поражали воображение. Звучала музыка, настолько органично слившаяся с искромётной феерией, творившейся в небе, что Константин не заметил момента, когда она начала звучать. Постепенно она набрала мощь и, усиливаясь и отражаясь от воды, пленила окружающее пространство своей гармонией. Невозможно сказать, кто дополнял друг друга, являясь главенствующим: она или череда ярких залпов, переплетающихся друг с другом; каждый новый подхватывал эстафету непрерывности у предыдущего, тем не менее ведя в небе свою головокружительную цветную игру.

Полная жизни и весёлой энергии музыка уже не намекала, а требовала своих танцоров, превратившись, по сути, в танец. Не заставили себя долго ждать. С разных сторон, подчиняясь строго установленному порядку, в центр бухты по воздуху ринулось сразу пять групп существ. Несмотря на ночь, разглядеть участников каждой из них ничего не стоило.

Девушки с крыльями, как у стрекоз, оставляли за собой след люминесцирующей пыльцы. Пегасы освещались с помощью магии, над каждым из них блекло сиял светло-серый шар, создающийся специальным заклинанием; красным цветом, как будто раскалены, светились подковы. Грифоны подсвечивались более замысловатой магией, заставляющей мерцать каждое пёрышко. Фениксы и пещерные виверны в силу своей природы в подобных заботах не нуждались.

С каждой секундой, приближаясь к кульминации, накал представления усиливался. Существа закружились в головокружительном вихре, образуя единое целое с музыкальной и световой составляющей действа. Салют закончился; вместо него стали видны мерцания целого сонма устройств, расположенных по всей округе. С их помощью над морем создавались целые голографические действа, искусно дополняемые танцорами.

— Ух! — не выдержав, Костя издал вздох восхищения. — Вот это да!

Картина действительно восхищала и поражала, повергала душу и сердце зрителя в сладкий и томительный трепет. Вернее, целый калейдоскоп связанных между собой картин, повествовавших о событиях, вероятно, исторически значимых для этого мира.

— Соединение магии и вашей лазерной технологии, — прокомментировал Багри. — Нравится?

— Очень! — честно признался Костя.

Света стало достаточно, чтобы разглядеть: водяная гладь бухты изобиловала лодками и небольшими судёнышками со зрителями. Вскоре, сразу же после того, как голографическое представление, поддерживаемое музыкальным и танцевальным сопровождением, закончилось, на них сначала робко начали зажигаться огоньки. Костя не сразу понял, что это такое. И только тогда, когда небесные фонари как по команде пустились в небо, покачал головой, удивляясь собственной глупости.

Со стороны бухты и берегов, на которых тоже столпились, стали доноситься крики. Черпевский почувствовал, что все чего-то ждут. Украдкой взглянул на своих спутников, смотревших на огненные точки, спешащие в небеса. Каждый смотрел по-своему. Баграгриэль задумчиво, видимо, думая о своём, время от времени оборачиваясь на светящиеся окна Фантасмагориума, как бы проверяя, не погасли ли они. Зантия, как всегда, с достоинством и лёгкой укоризной. Нашка с широкой улыбкой, полной озорства; происходящее её искренне веселило, наверняка она и сама бы с удовольствием приняла участие в воздушном танце.

Всеобщий возглас восхищения разнёсся над бухтой. На горизонте показался краешек огромного по земным меркам бледно-голубого небесного светила, восходящего над морем.

— Праздник Слияния лун, — объяснил Баграгриэль. — Две луны встречаются вместе, чтобы неразлучно провести ночь на небосклоне.

Действительно, через некоторое время ещё одна волна всеобщих громогласных возгласов подчеркнула восход второй, блёкло-оранжевой, луны. Она была на переднем плане, меньше первой и отстояла от неё так, что воображаемая горизонтальная линия делила обе луны точно пополам: центр окружности маленькой луны совпадал с одной из точек окружности луны большой. Конечно, если спроецировать их на плоскость.

— Пора, — произнёс Баграгриэль и накинул на свою полную вьющихся белоснежных волос голову такой же белый капюшон.

Они спустились этажом ниже в уютную спальню, освещённую светом, струящимся из трёх керосиновых, ламп. Был аккуратно заправленный топчан, жестковатая на вид кушетка и гамак. Три тумбочки, столик с нарезанным сыром и яблоками на глиняных блюдах.

Внизу, на самом нижнем этаже, в камине горел жёлто-оранжевый огонь. Рядом с ним плетёное кресло-качалка. У стены — комод и несколько стульев. Посередине громадный стол, на котором в беспорядке располагались следующие вещи: фолианты с пожелтевшими от времени страницами, различная алхимическая утварь, из которой Косте были известны только принадлежности для возгонки, секстант, писчие принадлежности, коллекция стеклянных пузырьков с содержимым разных цветов. Его поверхность освещали сразу несколько фонарей, подвешенных к балкам потолка. Впрочем, к этим самым балкам потолка были подвешены не только они. Копчёная утка, массивный кусок солонины, скорее всего карбонад, засоленная баранья лопатка, несколько маленьких кусочков мяса в оболочке приправ, пахнущих так аппетитно, что Черпевский сразу же вспомнил, что в рамках своей диеты целый день ничего не ел.

— Хочешь перекусить? — спросил Багри, поймав его голодный взгляд.

— Нет, спасибо.

— Зантия, сделай ему, пожалуйста, Покров, — попросил он.

Зантия кивнула. Хорошенько натёрла одна о другую свои руки. Поставила свои ладони одна напротив другой, так что между них ещё поместилась бы зажигалка, но не спичечный коробок. Локти параллельно полу, подбородок поднят, веки прикрыты. Тихо, еле различимым шёпотом принялась читать заклинание. Сначала ладони опутал серебристый туман, который вскоре развеялся, оставил межу ладонями что-то вроде яркого, потрескивающего света.

Внезапно она открыла глаза и резким тоном приказала Косте:

— Сядь в кресло-качалку.

Он сел.

— Расслабься. Будет немного неприятно.

— Хорошо.

Как же тут расслабиться, когда предупредили, что ждать ничего хорошего не стоит? Черпевский наоборот сжался, но тут же овладел собой и расслабился.

Ничего особенного. Вначале. Затем неприятные ощущения стали усиливаться: мозг как будто сжимали невидимым обручем, а затем, разочаровавшись, взяли в тиски. Всё равно — ничего особенного. Словно надели коронку, но только не зуб, а на сознание.

— Потерпи, — посоветовала Зантия всё тем же ледяным тоном после того, как закончила произносить слова ритуала на неизвестном Константину языке и убрала руки с его головы. — Неприятные ощущения скоро пройдут. Зато ты теперь полностью защищён от проникновения в твой разум.

— Спасибо.

— Не за что.

— Поторопимся, — потребовал Багри.