Подкидыш для хулигана

Юлия Гауф, 2023

– Давай так, Пчелка, ты поможешь мне, а я помогу тебе. Могу дать нужную сумму.– Два миллиона рублей?– Да. Два миллиона, – серьезно ответил он.– И что взамен?– Мне нужно оформить удочерение. Дочь не моя, моего друга. Я обещал о ней позаботиться. Если хочешь два миллиона, с тебя услуга.– Какая? – растерялась я, предчувствуя глобальный и эпичный звездец.– Выходи за меня, Пчелкина. Временно, конечно. Потом разведемся, – подмигнул мне мажор.

Глава 1

— Это уже слишком, сын. За гранью. Ты кого в дом приволок?

Отец орет, лицо краснеет с каждым словом все сильнее, и сильнее. Давненько я не видел его в такой ярости.

— Это ребенок, пап, маленькая девочка. Ее зовут Марьяна. И не ори так, ты ее пугаешь.

— Вот именно. Это ребенок. РЕБЕНОК, Леша, а не игрушка. Ты зачем ее сюда притащил? — рычит отец, сжимая кулаки. — Откуда она вообще взялась?

— Это дочь Стаса, — ответил, и обернулся на сидящую на диване Марьяну.

Мелкая совсем, сидит, гостиную разглядывает. Плазму, картины, шторы. Все ей интересно, пусть и вздрагивает от воплей моего нервного папаши. И как сообщить пятилетней девочке, что папа ее умер?!

Стас набрал меня сегодня утром, я как раз в универ собирался. Впервые за неделю решил не прогуливать, но не судьба — Стас редко о чем-то просил меня. Заклял приехать в больницу.

И я приехал. Как выяснилось для того, чтобы попрощаться с ним. И пообещать вырастить его оставшуюся дома дочь. Хорошо, что Стас Марьяну с собой не взял, не стал будить и сажать в машину, иначе бы оба разбились.

— А-а-а, дружок твой ненормальный. Что, наигрался в папашу, и решил чужим людям своего ребенка скинуть?

— Умер он, не ори, — тихо ответил, чтобы Марьяна не услышала. — И да, попросил, чтобы я взял девочку себе. Крестный, все же.

— Взял себе, — пробурчал отец, протирая лицо ладонями. — Мать ее где? И вообще, как опека отдала ребенка такому балбесу, как ты? Алексей, — жестко произносит папа, — мне приблудыш не нужен. Да и тебе тоже. Что за блажь, я не понимаю? Вечеринки, гонки, все эти твои бесконечные бабы. Теперь еще ребенка приволок нам с матерью, будто мы с тобой не намучились? Отвези ее в приют.

— Дядя Леша, а когда мы домой поедем? — подала голос Марьяна.

Бедная малышка. Ну вот как ей рассказать—то?!

— Скоро поедем. Порисуй пока, — я достал из рюкзака гуашь, кисти и альбом, и положил перед девочкой. А сам кивнул отцу: — Выйдем?

Он развернулся, и мы вышли из гостиной.

— Пап, я ее в детдом не сдам, — сказал жестко, едва мы закрыли дверь в гостиную. — Я Стасу поклялся позаботиться о его дочери, и я позабочусь.

— Сдашь как миленький. Ей там лучше будет, какой из тебя родитель? — презрительно фыркнул отец. — Наиграешься, и ребенок тебе надоест. Лучше пусть привыкает к детскому дому. Может, ее возьмет какая-нибудь нормальная семья. У тебя учеба, Леша, какой к черту ребенок? О себе подумай.

— Я о себе всю жизнь думал.

Я ведь правда обещал заботиться о Марьяне. В первый раз, когда она родилась, и ее мать свинтила из роддома, написав отказ от ребенка. Стас тогда вытряс из меня клятву, что случись с ним что — девчонку я не брошу.

Второй раз я дал обещание, когда Марьяну крестили. В Бога не верю, но и ему, и Стасу поклялся.

Третье обещание я дал сегодня утром.

Ехал из больницы в квартиру, которую снимал Стас, и не верил, что друга больше нет. Что мне нужно войти, разбудить его маленькую дочь, опередив служащих опеки, сказать ей, что она — сирота, и забрать себе.

Я выполнил все, кроме одного пункта. Не смог про Стаса рассказать.

— Сын, — папа положил ладони на мои плечи, — увози девчонку. Хочешь, я позвоню, и ее заберут? А ты давай, в университет езжай, или еще куда. Нам с матерью подкидыш не нужен, тебя хватило, во, — он приложил к шее ладонь ребром, показывая, как сильно я его достал.

— Не звони никуда, — зло бросил я. — Зря я пришел. Сам воспитаю.

— Ага, так вот почему ты к нам девчонку притащил, — снова заорал папа. — Сам планировал как обычно гулять, развлекаться, а мы с Леной чтобы чужим ребенком занимались? Не выйдет!

Вот черт!

Ну да, я вообще не в курсе, как с детьми обращаться. Вот и привел Марьяну к своим родителям — прислуги-то много, меня няньки растили. Отец любит приврать, будто они с мамой в меня всю душу вложили, но чушь это. Папа работал, мама по курортам и заграницам ездила, и видел я их изредка.

Ничего ведь не стоит оформить опеку, нанять няню, и вырастить Марьяну. Но отец уперся рогом, непонятно с чего.

— Говорю же, сам воспитаю! Все, спасибо за помощь, а мы пойдем, — выплюнул, и вернулся в гостиную.

— Воспитатель нашелся! — злится за моей спиной папа. — Хоть знаешь, как с ребенком обращаться? Учти, когда надоест — к нам с матерью не приводи. И раз уж хочешь сам воспитывать чужого ребенка, делай это на свои деньги. Оставишь ее себе — карты я заблокирую!

— Да подавись! Сам заработаю! — рявкнул, потеряв терпение, и оглядел Марьяну, увлеченно рисующую домик на лужайке. И, почему-то, фиолетовое солнце.

Белое платье, ладони, и даже волосы измазаны в гуаши. Как и белая обивка дивана.

— Валим, мелкая, — подхватил Марьяну на руки, и пока отец не разорался еще и из-за разведенной вокруг грязи, пошел к выходу.

— Краски забыла, — запищала малышка. — Дядь Леша, ну краски же. И рисунок.

— Купим краски, — пообещал. — Купим. А сейчас домой, мелкая.

На съемную квартиру к Стасу я не поехал, хотя вещи малышки нужно бы собрать. Догадался лишь документы ее захватить, и то лишь потому, что Стас напомнил. Трижды повторил, что папка со свидетельством о рождении, и прочими бумагами, лежит в прикроватной тумбочке.

— А мы где? — защебетала Марьяна, когда я открыл дверь в свою квартиру. — Дядь Леш, когда папа придет?

— Папа… иди-ка сюда, мелкая, — подозвал к себе подпрыгивающую девочку.

Марьяна подошла. Ну до чего же маленькая! Ростом мне до карманов джинсов не достает. Присел на корточки, чтобы быть вровень с девочкой — смешная такая, в краске вымазана. Надо сказать, что Стаса больше нет. Она ведь его дочь, имеет право знать, да и Стас говорил, что с дочкой как со взрослой предпочитает разговаривать.

Не врал ей. Про гадину-мать рассказал, которая предпочла скинуть ребенка на Стаса, и ни разу не поинтересовалась ею. Значит, и я не должен врать.

— Марьяна, твой папа… он…

Смотрю в голубые глаза ребенка, и… не могу. Ну не могу я сказать, что Стас поехал в магазин за молоком для каши на завтрак, и разбился. Чудом меня дождался, успел сказать важное, взять обещание, и умер. Может, завтра сказать?

Точно, подожду до завтра.

— Что папа?

— Уехал. Пока со мной поживешь, — взъерошил светлые кудри девочки, и поднялся. — Сейчас найдем, во что тебе переодеться.

— А краски? — строго напомнила Марьяна, и я вздохнул.

— И пойдем за красками. Я же обещал.

***

ТАНЯ

— Горин, неужели вы почтили нас своим присутствием?! — Анна Павловна окинула взглядом двухметрового балбеса, вошедшего в аудиторию. — Надо же! Хоть под конец занятия удостоили нас счастьем вас лицезреть!

— Здрасьте, — кивнул мажор, неспешно идя по проходу к своей любимой задней парте.

А я привычно закатила глаза, встретившись с Лешей взглядом.

— Скучала, пчелка? — прошептал он, проходя мимо меня, на что я показала ему язык. — Вижу, что скучала.

Надо было не язык ему показать, а средний палец. Скучала… да век бы его не видела!

— Леха так выглядит, — вздохнула жалостливая Ануш — моя лучшая подруга. — Устал, будто. Круги под глазами.

— Угу, устал. По тусовкам таскаться — дело тяжелое. Это не грузчиком работать, потяжелее будет, — парировала я, и уткнулась в тетрадь, не желая обсуждать нашу мажористую звезду.

— И что вы так не любите друг друга? — удивилась подруга, но я предпочла ей не отвечать.

Если бы я захотела рассказать Ануш о тринадцати причинах моей ненависти, то стоило бы начать с первого класса, когда маленькая и растерявшаяся Таня Пчелкина отбилась от группы своих будущих одноклассников, и нечаянно зашла в кабинет третьеклассников. Там я впервые встретилась с Лешей Гориным, отобравшим букет цветов, который я должна была подарить своей учительнице, и поднявший меня на смех, когда я расплакалась.

Позже были еще букеты, которые он отбирал. Портил гербарии, исписывал парты гадкими словечками, ломал мои поделки. И каждый день отбирал банты для причесок. А когда подросла, отбирал уже заколки. И косметику. И не желал оставлять меня в покое.

Мучения мои продолжались до шестнадцати лет, когда это несчастье, наконец, окончило одиннадцатый класс, и зачем-то пошло в армию. На четыре года я выдохнула, научилась ходить по коридорам школы, а затем и университета, не вжимая голову в плечи, но в начале этого учебного года меня ждал сюрприз.

Алексей Горин теперь мой однокурсник.

Болтался где-то целый год после армии, отучился два года в МГИМО, и, разумеется, его выперли. Ну еще бы, там балбесов не держат. Удивительно, что два года терпели. Но лучше бы, терпели и дальше, лишь бы мне не вспоминать «чудесные школьные годы», которые я мечтала придушить этого поганца.

— Тань, — Ануш задела меня локтем, — ты-то сама чего такая замученная? Снова отец?

Я кивнула, и подруга вхдохнула.

— Помощь нужна?

— Справлюсь, — отмахнулась я, понимая, что нет, не справлюсь.

Папу я обожаю. Правда. Он у меня классный, не бросил, когда мама устала от семейной жизни, поняв, что годы уходят. Развелась с отцом, вышла за другого, потом еще раз, и еще. Не знаю точно, сколько у мамы всего было мужей. Может, и она сама не в курсе. Папе я благодарна — с мамой не оставил, сам воспитывал. Вот только есть у папы один недостаток — азартность, из-за которой мы вечно в долгах, как в шелках.

— Я же вижу, что что-то не так. Много задолжал?

— Много, Ануш. В этот раз очень много, — призналась я. — Только никому не говори, ладно?

— Естественно. Тань, у меня десятка есть, я на духи копила. Но зачем мне еще одни духи, — тихо рассмеялась подруга. — Я могу десятку тебе отдать. Как-нибудь вернешь. Потом, мне не к спеху.

— Спасибо, — накрыла ладонь Ануш своей, сжала, и заставила себя улыбнуться.

Десять тысяч меня не спасут. Айфон далеко не последней модели, и планшет я уже продала, выручив тридцать тысяч. Ноутбук мне нужен для работы, да и кто купит железяку семилетней давности? Разве что на запчасти. Холодильник, плита, и стиралка нам с папой самим нужны, да и если их продадим — это капля в море. Проценты капают, а времени у нас до первого декабря. Иначе прощай, квартира!

Два миллиона рублей! Вот где нам с папой их взять?! Я бы у мамы попросила, но она с очередным новым мужем укатила в путешествие, забыв поделиться со мной телефоном. А за мои переводы много не платят, к сожалению.

«Ничего. Время еще есть. Справимся, — сказала я сама себе, записывая домашнее задание. — Пчелкины не сдаются!»

— Эссе нужно будет сдать на следующей неделе, — Анна Павловна встала, отпуская нас домой

Я пошла по проходу, и привычно оглянулась назад, вспомнив школьные годы. Нужно всегда быть начеку, когда Горин рядом. Но Леша… спит?!

Я даже остановилась. Горин и правда спал, опустив светловолосую дурную голову на парту. И даже во сне он выглядел тем еще гадом — брови нахмурены, выражение лица такое, словно замыслил очередную пакость. Всегда подозревала, что они ему во сне приходят. Это гениям снятся таблицы химических элементов, но Горин — не Менделеев.

Я вышла из здания университета, улыбаясь красивой осени — желто-красные листья лежат на траве, а на самих листьях любят валяться инстаграмщицы, запиливая очередные фоточки.

— Пчелкина, надо же, ты в юбке! — меня дернули за волосы, и я обернулась, замахиваясь сумкой на Горина.

Ну на кого же еще! Проснулся, чтоб его!

— Ты такой наблюдательный!

— На свиданку летишь, пчелка? — рассмеялся балбес, нагло разглядывая меня. — Черт, непривычно видеть тебя без гаррипоттеровских очков. Я по ним скучаю.

— Я подарю их тебе. На память. Только оставь уже меня в покое, — рявкнула я, и отвернулась от придурка.

Но не тут-то было. Горин обошел меня, и преградил дорогу. Ну все, мучения начинаются. За что мне это? Двадцать два года человеку исполнилось, но ему даже в семьдесят лет будет доставлять радость издеваться надо мной.

— А подари. Ты в них не на пчелу, а на стрекозу была похожа, — подмигнул парень. — А эти твои джинсы-клеш, и коричневая водолазка… мммм.

— Горин, а ты чего на переводчика пошел учиться? — разозлилась я. — Тебе дорога на первый канал. Сразу на «Модный приговор». Потесни Васильева, критик ты мой.

Леша растерялся. Даже брови приподнял в удивлении. Я ведь и правда редко давала отпор, предпочитая бегство. Но из-за своих очков, которые носила в школе, я столько насмешек натерпелась, что не готова выслушивать гадости, избавившись от них. Да и вообще, столько всего навалилось, а тут этот придурок еще.

— Пчелкина, да ты, оказывается, умеешь кусаться.

— Я тебе сейчас сумкой врежу, если не уйдешь с дороги, — показательно взвесила на лямках тяжелую, набитую тетрадями и учебниками сумку, но Горин лишь хмыкнул.

— Ладно, не жужжи. Дело у меня к тебе. Слышал, тебе деньги нужны…

— Нет! — испугалась я, представляя, какие непотребства я сейчас выслушаю.

Интересно, кто растрепал про деньги? Вряд ли Ануш. Наверное, Ян поделился — дружок Леши, которому я делала доклады, эссе, рефераты и презентации. Долгое время делала в долг, а недавно потребовала его вернуть.

— Нужны, нужны, не ври, — нахмурился Горин. — Давай так, пчелка, ты поможешь мне, а я помогу тебе. Могу дать нужную сумму.

— Два миллиона рублей?

— Да. Два миллиона, — серьезно ответил парень.

— И что взамен? — я ни разу ему не поверила, ожидая новой порции издевательств.

Но Горин на удивление серьезно произнес:

— Мне нужно оформить удочерение. Адвокат сказал, что для этого желательно иметь полную семью и уютный дом. Понимаешь?

Я не понимала. Какое удочерение? Какая семья?

— Горин, что ты несешь? Принял что-то? Про какого ребенка ты говоришь. У тебя разве дочь есть?

— Дочь не моя, моего друга. Я обещал о ней позаботиться. Если хочешь два миллиона, с тебя услуга.

— Какая? — растерялась я, предчувствуя глобальный и эпичный звездец.

— Выходи за меня, Пчелкина. Временно, конечно. Потом разведемся, — подмигнул мне мажор.

Выйти замуж… да он шутит? Очередная издевка от гадкого мажора?

— Ха-ха, очень смешно.

— Потом посмеешься, — серьезно сказал парень, и взял меня за руку. — Пошли, недоверчивая пчелка. Давай, идем, вижу же, что не веришь мне.

Подруга осталась стоять на крыльце универа, широко открытыми глазами наблюдая, как мажор силком ведет меня к парковке.

— Куда ты меня тащишь? Пусти, придурок!

Придурок не отпускал. Довел менч

до своего черного спорткара, пару раз легонько стукнул в окно пальцами, и открыл машину. С заднего сидения поднялась маленькая прехорошенькая девочка лет четырех-пяти. Заспанная, кулачками глаза протирает. Значит, про ребенка правда, и мажору подкинули ребенка.

— Привет, — малышка солнечно мне улыбнулась, с любопытством глядя то на Горина, то на меня.

— Теперь веришь? Пчелкина, давай услуга за услугу, а? Я тебе деньги, ты мне штамп в паспорте и помощь в оформлении удочерения Марьяны, — нагло предложил Горин. — Что скажешь?

Что я скажу?! Я во все глаза смотрю на заспанную очаровательную девочку, которую этот балбес догадался на парковке бросить. И на языке вертятся такие словечки, которые я от коллекторов слышала.

Нецензурные.

— Ты ребенка в машине оставлял, пока на парах был? — не выдержала я. — Совсем с ума сошел? И почему девочка выглядит так, будто ты ею полы мыл? Ну Горин! И почему я не удивлена?

Леша, кажется, смутился. И поделом! Блондинистое чудо выглядит отнюдь не чудесным образом: на голове воронье гнездо, одежда измята и художественно вымазана краской. Да и одет ребенок как капуста: джинсы, платье, мальчишеские кроссовки…

— А что такого-то? Я ж мелкую запер, не на улице оставил болтаться, а в машине, — пожал мажор плечами. — В безопасности, вроде как.

Я лишь головой покачала.

— Вроде как. Все у тебя вроде как. Нельзя детей в машине оставлять, Горин! Даже собак нельзя, а детей и подавно.

— А где мне ее оставлять? С собой на пары брать? — поднял брови Горин. — Пчелка, не будь занудой. Поможешь мне? Бабки будут… только ты серьезно про два миллиона? Не загнула цену?

Вот так и знала.

Нет, я и не собиралась соглашаться. Папа, хоть и не очень удачливый человек, но научил меня не особо на мужчин рассчитывать. И не соглашаться на сомнительные сделки. Да и Горин — последний человек, с которым я могла бы себя представить, пусть даже и фиктивно. Но все же, на минуту я поверила ему про деньги, про то, что даст мне два миллиона, и мы с папой сможем жить спокойно, не боясь остаться на улице.

А он на попятный идет.

— Все с тобой ясно, Горин. Балабол ты! — я хотела развернуться, но мажор схватил меня за плечо.

— Эй, пчелка, не так быстро. Два мульта, так два мульта. Чес-слово, бабки будут. Все у нас как в нормальной семье будет: ты мне штамп, а я тебя обеспечу, — подмигнул Горин, и издевательски протянул: — Давай поженимся, принцесса. И будем жить душа в душу, пока районный ЗАГС не разведет нас!

Я сузила глаза, не понимая — Горин шутит или серьезно?! Или и то, и другое?

— Пчелкина, не пыхти, — угомонился мажор, перестав паясничать. Оперся бедром о машину, и произнес: — Я ж говорил: у адвоката был. На Марьяну вообще никаких документов не оформлено. Подозреваю, она… как бы это сказать, хм, в розыске. Я сходил, посоветовался, и мне адвокат сказал, чтобы я сам пришел в опеку сдаваться вместе с Марьяной. Желательно, с будущей женой и справками из банка и поликлиники. Ты пойдешь со мной, скажешь, какой я весь расчудесный будущий муж, и отец из меня — сказка. Мне позволят оформить временную опеку, потом поженимся, и малышку я удочерю.

— А потом развод? — растерянно спросила я. — И почему я, а, Горин?

— Ну, ты вся такая правильная. Кто же еще? И да, потом развод. И деньги я достану, все по-честному, — подмигнул парень.

Насчет денег я и не переживала. Привыкла, что Горин ими сорит, и два миллиона для него, конечно, не копейки, но и не такая неподъемная сумма, как для меня.

Согласиться я не могу, но и отказаться язык не поворачивается. Эти деньги нас с папой бы спасли.

— Ты согласна? — поторопил мажор. — Нам до пяти вечера нужно успеть в опеку.

— Я-а-а… — протянула, не зная, что ответить, и снова взглянула на уже заснувшую малышку. — Так, Горин. В опеку нужно с Марьяной явиться? Сегодня?

— Угу.

Это не Горин, это горе какое-то.

— Тогда поехали. Только не в опеку, а за нормальными вещами для малышки, — я села на заднее сидение, оказавшись рядом с маленькой девочкой. — Марьяну нужно переодеть, расчесать, и как следует отмыть от краски. Иначе ее отберут у тебя, и правильно сделают.

— А потом? — Горин сел за руль, завел машину, и мы выехали с парковки университета.

— А потом посмотрим, — вздохнула я, и покачала головой.

Мой страшный сон о том, что от мажора мне не отделаться, сбывается.