Небесные скитальцы

Ярослав Калака

Когда Прайм и Протос отделились друг от друга, образовав два Космоса, две Вселенных, два уровня Мироздания, на том месте, где прежде был один, у них был один общий теневой план. Конечно, так не могло долго продолжаться. Разве может быть у двух разных пальто одна общая подкладка? Но даже людям необходимо время, чтобы расстаться окончательно, что уж тут говорить о мирах?

IV

День не складывался. Когда человек твёрдо решил худеть, его бесит всё. Дело в том, что Константин Черпевский не только решил худеть. Этим, ставшим ему привычным, занятием он занимался уже несколько лет. А в том, что он впервые за эти самые несколько лет действительно воплощал своё решение в реальность.

Нельзя сказать, что ему докучал избыточный вес. Более того, состояние его фигуры вообще не стоило характеризовать таким словом, как полнота. Так, вполне умеренная упитанность. Которая, к слову, нравится женщинам гораздо чаще, чем худоба. Не какое-нибудь огромное пузо, обычная, кстати, вещь для мужчины его лет, а вполне себе аккуратный круглый животик. Которого-то и нет, ну почти нет, если напрячь мышцы пресса и втянуть его внутрь.

Дело было совершенно в другом. Почти всю свою бурную жизнь Черпевский мечтал о покое. И как только он его нашёл, тут же, как это часто бывает, начал терять себя. Когда-то он читал об одном счетоводе, который всю Вторую мировую войну пролетал на бомбардировщике. Мечтая вернуться в свою маленькую уютную конторку. Когда война закончилась и он вернулся, ему стало безумно скучно жить. Как человеку, привыкшему едва ли не каждый день рисковать своей жизнью, научить себя просто сидеть за столом наедине с бумагами, которые полны сухих цифр?

Поиски себя Константин решил начать с возвращения своей обычной угловатой фигуры. Чтобы лицо превратилось действительно в лицо, а не в сытую довольную физиономию. Которой, кстати, быть довольной нет никаких особых причин.

Сегодня его недовольство просто фонтанировало. Переругавшись почти со всеми, кого встретил на протяжении этого безумно долгого дня, он наконец-то вернулся домой, в своё скромное жилище на улице Зелёной. Которая, как известно, считается одной из центральных улиц Редгарда. Подмёл и вымыл пол, принял душ. Навёл порядок во всей квартире — на протяжении всей своей жизни предпочитал жить в чистоте.

За такими нехитрыми хлопотами наступила ночь. Костя присел на диване в обнимку с громадной кружкой кофе. Без сахара. Лениво раздумывая, лечь спать сразу или посмотреть на ночь какой-нибудь фильм. С одной стороны, он зверски устал, с другой, завтра собирался никуда не ходить и мог выспаться вволю.

Он смотрел на стену перед собой. Одни и те же трещины на штукатурке. Такие же, как и вчера. Позавчера. Неделю назад. Месяц. Год.

Глубоко вздохнул и прикрыл веки. Прозвучал звонок в дверь. Черпевский подскочил на месте. Не разлил кофе только потому, что почти весь его выпил. Уж что-что, а звонок у него был громогласный. Правда, пользовались им крайним редко.

Не дожидаясь, пока откроют, в комнату вошла Нашка.

— Доброй ночи, Константин!

От удивления Черпевский открыл рот и вытаращил глаза.

Естественно и непринуждённо, как будто именно так всё и должно было происходить, подошла к нему и провела рукой возле лба молодого человека. Считала его психоэмоциональный настрой.

— Оу… Так вот о чём мы грезим, мой старый добрый милый шалун! — промурлыкала она и щёлкнула пальцами.

По щёлчку её одежда на ней полностью исчезла. Любуясь эффектом своей сногсшибательной красоты, Нашка несколько раз продефилировала взад-вперёд и даже повертелась перед ним.

Константин облизал вмиг высохшие губы.

— Нашка, — наконец с укоризной сказал он. — Сколько мы не виделись? А ты дразнишь меня, как будто бы ничего не изменилось и мы распрощались только вчера.

— Не обольщайся, это иллюзия. На самом деле я ещё круче.

— Щёлкни пальчиками, пожалуйста, обратно. Я хочу тебя обнять. Кстати, приветствую в своём скромном жилище. Не желаешь перекусить или чего-нибудь выпить?

Она послушалась, и они обнялись.

— Идём, Костя, нам следует поторопиться. Нужна твоя помощь. Тебя все ждут.

— Багри и Зантия?

— Да.

* * *

Расплавленный воск одной из свечей вырвался на волю, закапал на стол. Баграгриэль подвинул пергамент поближе к Косте и в задумчивости потёр свой лоб.

— Тебе придётся сесть на самолёт.

— Нет. Ни за что. Прости меня, Баграгриэль, но все вы прекрасно знаете моё отношение к воздушному транспорту. В целом и в частности.

— Костя, — подняла на него свои пронзительные синие глаза Зантия, — ты же никогда не летал гражданскими судами.

— Благодарю, мне хватило военных.

— Это твоё окончательное слово?

— Да. Сожалею, — он скривился, представив стену напротив дивана. — Нет, правда, сожалею искренне.

Все её, до единой, трещины на ней… Бытует мнение, что любой страх возможно перебороть. Страх летать, которым всегда страдали все мужчины из Костиной семьи, он перебарывал целых пять лет, то время, когда его род занятий предусматривал постоянные полёты в качестве пассажира на разнообразных самолётах и вертолётах. В процессе этого самого перебарывания, после того как однажды его вертолёт пытались сбить, а самолёт, которым он летел, чудом не разбился на посадке, фобия наряду с хроническим характером приобрела пару новых качеств: крайнюю остроту и завидную устойчивость.

— В полёте подают спиртные напитки, — заметила Нашка.

— Я сейчас не пью.

— Да ну? — удивился Багри. — С каких это пор?

— С тех самых, как начал худеть.

— Ну да. Тем более, Костя, стоит ли бояться, имея таких друзей, как мы?

— Друзья, которым ничего ни стоит забыть про твоё существование? Друзья, которым даже невозможно позвонить? Прямым текстом: вы вспомнили обо мне только потому, что я понадобился. А теперь лицемерно говорите о дружбе. Сторону, имею в виду мировоззрение, случаем, не поменяли?

Воцарилось молчание.

— Стоит ли бояться смерти, ты хотел сказать? — продолжил молодой человек. — Вам легко говорить. К тому же, подозреваю, что со смертью как и с парашютными прыжками. Во второй раз только страшнее. Оказывается, с годами её боишься больше и больше. Привыкаешь жить, знаете ли. Очень рад был вас всех повидать. Мне пора, — Черпевский встал из-за стола и задвинул за собой стул. — Всё сказанное не касается вас, Зантия.

— Костя, разреши тебя на пару слов, — попросила та, к которой почему-то не относилось всё сказанное.

Они отошли к барной стойке.

— Как ты думаешь, у неё получится? — спросила Нашка Баграгриэля.

— Я не думаю, а знаю. Конечно же, получится.

Вскоре за стол вернулся нахмурившийся Костя. Придвинул к себе пергамент.

— Его хотят сбить, верно?

— Мы не знаем, — ответила Зантия. — Но полностью исключать такую возможность не то чтобы слишком безрассудно, но всё же довольно преждевременно…

— Расскажите с самого начала, — попросил Черпевский, поморщившись, — Всё, что известно. Честно говоря, ненавижу обтекаемые формулировки.

Баграгриэль легонько постучал обратной стороной карандаша по поверхности стола.

— Слушай внимательно. Значит так…

— Ничего не желаете? — к столу подошёл официант.

Багри поднял голову. В глазах заплясали грозные огоньки. Ненавидел, когда его перебивают. Склонив голову, он посмотрел на сотрудника ресторана так, что тот ретировался молниеносно. Споткнувшись, чуть не упал возле барной стойки.

«Как же по ним соскучился!» — подумал Костя, вздохнув.

— Завтра… — Баграгриэль в задумчивости потёр свой лоб.

Черпевскому был хорошо знаком этот жест.

— Только давайте договоримся сразу, — серьёзно сказал он, воспользовавшись паузой. — Говорите всё, что вам известно. Не надо напускать туману, как тогда на крыше. Я хочу понимать, в чём участвую, раз согласился. А то я вас знаю. Самое главное — и вы меня.

Багри криво усмехнулся, но, подумав, всё же кивнул головой:

— Завтра в двадцать один час двадцать пять минут из аэропорта Редгарда взлетает самолёт. Рейс Редгард — Калимория — Санта-Виктория. Всё дело в том, что совершенно случайно, не так ли, Зани? Сегодня утром мы помогли… Зантия, объясни.

— Сегодня утром, Константин, мы с Нашкой помогли одной девочке. Запомни её имя — Антонина. Родители Тони поругались и расстались. Отец девочки сейчас в Санта-Виктории. После того, как мы маленько…

— Пошалили, — подсказала Нашка.

— Помогли, — с нажимом продолжила Зантия, покосившись на Нашку, — её мама заказала билеты на этот самый рейс, про который мы говорим. Соответственно, это вызвало стандартную проверку нашего Управления оперативного реагирования…

— Которое, — подхватил Багри, — оказывается, давно занимается этим бортом. Ни к ночи упомянутые его ведут… Сделать из этого тайну у них не получилось. Как ни старались. Сознание нескольких будущих пассажиров они мощно покрыли. Так, что не подступиться. Но даже не это самое интересное, такое нет-нет да случается… По разным причинам с обеих сторон. Обескураживает и интригует тот факт, что покрыто также сознание всех членов экипажа. Последний раз подобное закончилось провокацией, повлекшей за собой Фракийско-полданскую войну в вашем мире…

— Хорошо. В чём моя роль?

— На борту будет три покрытых пассажира. Полностью покрытый экипаж. Никому из нас к самолёту тать подступиться не даст. На это потратили неимоверное количество ресурсов. За всё это время наше Управление так не смогло найти никакой прямой опасности. И до сегодняшнего дня вообще не собиралось принимать какие-нибудь меры. Логика понятна: по их проверкам всё чисто, то есть ровным счётом ничего… Но зачем-то он им нужен? Что-то ведь они готовят?

— То есть, грубо говоря, за всё это время Управление полностью бездействовало?

— Ты осознаёшь несоразмерность объёма как вновь поступающих задач, так и постоянной работы с количеством оперативных групп?

— Как будто что-то изменилось с тех пор, как… Прости, я немного забылся. Не стоило об этом вспоминать…

— Ничего.

— Они следили за этими членами экипажа или за кем-нибудь из трёх будущих пассажиров?

— Ты забыл, что мы с татью чувствуем присутствие друг друга? Для этого была нужна оперативная группа с сетью агентов — аборигенов вашего мира. Без обид, но по большому счёту для Мультивселенной он непроглядная периферия, Константин. Нельзя сказать, что мы здесь обладаем настолько развитой агентурной сетью, чтобы позволять ей заниматься второстепенными задачами. Ну, или теми, что кажутся таковыми.

— Ясно. Так что о них известно?

— Касательно экипажа — ничего. Что касается троих, за полтора месяца купивших билеты на борт, кстати в разное время, мой мальчик, то все они — сначала бывшие военные, затем бывшие наёмники. Связаны между собой, и давно. Предположительно, их лидер — некий Роман Урсулов, бывший в разное время командиром у двух остальных, имена которых нам неизвестны. Ныне он сотрудник небольшого охранного агентства.

Он замолчал и скрестил свои руки в кожаных перчатках на груди.

— Начнём с него, сир? — спросила Нашка.

— Да. Но нам необходимо дождаться официального закрепления за этой проблемой, Костя, — пояснила Зантия.

Пламя свечей отражалось в её синих бездонных глазах.

— Мы немного отвлеклись, — констатировал Черпевский. — Так в чём моя роль?

— На борту будет девочка, Тоня, — ответила Зантия. — Она — родничок, причём в гораздо большей степени, чем ты. То есть я могу установить с ней весьма устойчивую телепатическую связь. В крайнем случае, а ты понимаешь, что вы будите лететь очень долго, даже если ни к ночи упомянутые будут блокировать, то во сне выдать ей необходимую информацию смогу всегда. У них будет экипаж, три пассажира, каждый из которых может натворить всё что угодно. Конечно, не ясна степень их связи с татью… Теоретически кто-то из них, даже все, может и не знать, что они покрыты.

— Просто кто-нибудь должен быть с нашей стороны, — серьёзно подытожила Нашка. — А у нас была возможность оценить твои способности.

— Да, но тогда… — неуверенно начал Костя, — кстати, хорошо, я сяду в самолёт. Но тогда как я пойму, что делать? Через девочку? Сколько ей лет?

— Самолёт вылетает не через пятнадцать минут, — ответил Баграгриэль. — Мы надеемся на результат усилий, которые предпримем.

— Ей шесть лет, — ответила на вопрос Черпевского Зантия. — С половиной.

— Замечательно! Ну конечно! Даже не удивлён!

— Вот и славненько, — хлопнул по коленям Багри, игнорируя иронию молодого человека. — Пора. По Фантасмагориуму соскучился, Костя?

— Ого! — только и мог сказать молодой человек, сразу же успокоившись.

Его глаза заблестели.

«Начинается», — запела душа Кости. Витиеватый рисунок трещин на стене его квартиры, тот самый, на который ему приходилось пялиться каждый вечер, лёжа на диване, растаял без следа. Скрылся от его мысленного взора. Как бы он ни хотел себе в этом признаться, естественно, боялся. Что приключение закончится, так и не успев получить продолжение после такого многообещающего начала.

— Совсем забыл, — сказал он. — Согласен, но только с одним условием.

— Да? — ответил Багри, одновременно морщась и вздыхая.

Надеялся, что договор уже заключён.

— Обратно домой, ну, если мы, конечно, долетим до этой самой Санта-Виктории, я поплыву на корабле. Пассажирском. Как он правильно называется? Кажется, океанский лайнер? Это можно устроить?