Амбивалентность

Яна Майская, 2023

Вся моя жизнь разложена по полочкам. Первая полочка – для высоких оценок, вторая – для идеальных отношений с однокурсниками и родителями, еще одна – для достижений и целей.Вот только новенького с нашего курса мой идеальный порядок почему-то не устраивает, а я сама, кажется, раздражаю его так же сильно, как и он меня. Между нами вспыхивает настоящая война, но в последнее время я начинаю думать, что противоположности и правда притягиваются.

Глава 5

Следующий день был настолько обычным, что я стала корить себя за излишнюю мнительность и за то, что сделала из мухи слона. Никита Яров, конечно, вёл себя вызывающе, но это не шло ни в какое сравнение со вчерашним днем. Видимо, он хотел произвести запоминающееся первое впечатление, показать себя, и теперь, когда приличная часть курса без всяких усилий с его стороны пыталась с ним заговорить или хотя бы сесть поближе, смысла напрягаться он уже не видел.

Тот факт, что сегодня пятница, делал мир почти на сто процентов прекрасным. Мы с родителями собирались на дачу с ночевкой на выходные, и сейчас меня захватили размышления о вкусном папином шашлыке и возможности позагорать, пока сентябрь все еще радует теплыми деньками.

Не самая любимая пара с нашей кураторшей, Натальей Николаевной Шуматовой, стоящая в расписании последней, теперь даже радовала. Еще немного, и, привет, выходные!

Мы с Катькой быстрым шагом направлялись в аудиторию, иначе вполне могли опоздать — звонок прозвенит через три минуты. Подруга вдруг остановилась посреди коридора и дернула меня за рукав:

— Я в туалет, — кивнула она в сторону уборной, — подождешь?

— Кать, ну пара же сейчас начнется!

— Ладно, я догоню тогда. Займи мне место.

Катя скрылась за дверью, а я пошла по пустеющему коридору одна. Однокурсники спешили зайти в аудиторию. Если у Шуматовой плохое настроение, опаздывать — себе дороже. Возле двери стояла одинокая фигура в облаке сигаретного дыма. Свет падал так, что лица не было видно, лишь черный силуэт в белом коридоре. Однако догадаться, кто это, не составляло труда. У кого еще хватит ума курить прямо здесь? Не составляло труда и понять, что смотрит он прямо на меня, наблюдает за моим приближением. Я замедлила шаг, глупо надеясь, что он уйдет. Конечно же, он не ушел! Я гордо подняла голову, намереваясь зайти в аудиторию спокойно и уверенно. Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания. Не обращай на него внимания. Шаг, еще шаг, и вот я уже настолько близко к Ярову, что могу разглядеть темный ободок в радужке светло-серых глаз. Плавным движением он отошел в сторону, оперся на косяк и загородил мне проход. Молчал и то ли задумчиво, то ли презрительно оглядывал меня. Когда я оказалась рядом, заметила, что он на целых две головы выше меня.

— Пропусти, пожалуйста, — сдержано сказала я, не выказывая эмоций.

Ник все еще не вымолвил ни слова. Набрал полные легкие дыма и выдохнул прямо мне в лицо. Не успела я даже отреагировать на это, как он своим глубоким, бархатным голосом произнёс:

— Готов поспорить, у тебя будет ужасно веселый вечер пятницы.

Сказав это, он зашел в аудиторию, оставив меня в легком ступоре.

Его фраза не давала мне покоя всю пару. Очень хотелось выкинуть ее из головы, забыть, сделать вид, что я ничего не слышала, поэтому Кате я решила ничего не говорить. Хватит и того, что вчерашний день был подпорчен сплошными разговорами о Нике. Но как только я забывала о нем, он сам напоминал о себе.

— Никита Яров, — обратилась к нему Шуматова, пока еще по-доброму, — у нас соблюдается определенный стиль одежды, так что в таком виде в следующий раз не пущу. Светлый верх, тёмный низ, хорошо?

Как и вчера, одежда Ника была далека от официального стиля — чёрные джинсы и обтягивающая серая футболка.

— У меня светлый вверх и темный низ, — безразлично откликнулся он.

— Не придуривайся! Ты понял, о чем я. Рубашечка, брюки… Вот посмотри на других ребят.

— Зачем мне одеваться, как другие… — он на секунду замолчал и с пренебрежительной интонацией выплюнул слово: — ребята?

— Яров! Потому что так положено!

Кажется, Наталья Николаевна начала понимать, какой трудный студент ей достался.

— Я плачу вам деньги за то, что вы оказываете мне услуги, вот и все. Какой, к черту, дресс-код? Мы не в школе.

Шуматова пронзила его грозным взглядом и с холодной жесткостью отчеканила:

— Я не обираюсь тратить время на выяснения. Предупреждать второй раз я тоже не буду. В следующий раз пойдёшь к декану.

— Отлично, надеюсь, что меня отчислят как можно быстрее, — фыркнул он, уже ни к кому конкретно не обращаясь.

Пара пошла своим чередом, будто ничего и не произошло.

Наконец, прозвучал долгожданный звонок. Все тут же засобирались, зашумели закрываемые тетрадки и молнии сумок, а воздух вновь наполнился разговорами.

— Подождёшь меня? Наталья Николаевна просила подойти, помочь ей со списком присутствующих. Мне пять минут всего.

— Лерок, мне бежать надо, — призналась Катя, — сестра приезжает, и мы собирались поехать кое-куда. Она меня уже внизу ждет.

— Ну ладно, тогда до понедельника!

— Пока!

Катя помахала рукой и выбежала в коридор.

Пока мы с Шуматовой отмечали отсутствующих, пока она говорила о новых преподавателях по английскому, учебниках и сборах денег, аудитория окончательно опустела.

Когда я шла к своему месту, чтобы наконец собрать сумку и отправиться домой, почувствовала навалившуюся усталость. Как никак, сегодня было аж пять пар! А ведь это только второй день учебы… Может, я совсем переутомилась с непривычки, но в упор не видела свою сумку. На парте осталась тетрадь, пара ручек, маркер и телефон. Сумки не было ни под столом, ни на нем, ни рядом с ним. Я непонимающе завертела головой. Надо сосредоточиться. Я подошла обратно к столу Шуматовой — там я тоже сумку не оставляла.

— Лер, ты чего? — преподавательница подняла глаза от каких-то бумаг, — Потеряла чего?

— Да вот сумку найти не могу…

— Ну даешь. Я ключ оставлю тогда. Как найдешь, закроешь дверь? И охраннику отдашь.

— Да, хорошо, — как-то отрешенно согласилась я.

Когда Наталья Николаевна ушла, я стала бродить по всей аудитории, заглянула даже под ее стол, хотя знала, что ничего там не найду. На всякий случай проверила шкафы, еще раз обошла аудиторию, выглянула в коридор, по которому домой торопились уставшие студенты, и даже посмотрела во все ближайшие мусорки. Растрепанная от беготни, я стояла посреди аудитории и кусала губы. Подсознательно я уже точно знала, кто взял мою сумку, но не хотела в это верить. «Готов поспорить, у тебя будет ужасно веселый вечер пятницы». Черт. И что теперь делать? Искать по всему университету? Похоже, выбор невелик. Я обыскала весь этаж, заглядывала в открытые аудитории, женский туалет, с быстротой и осторожностью осмелилась заглянуть в мужской (повезло, что все разошлись по домам!) и вернулась обратно. Села на первый попавшийся стул и вслух выругалась. Я потратила на поиски уже минут тридцать, все студенты и преподаватели ушли домой, в аудиториях постепенно гас свет. А сумка до сих пор может быть где угодно! В универе аж шесть этажей, и ведь не факт, что она вообще здесь. В ней ключи от квартиры, планшет, паспорт и студенческий билет, деньги на дорогу домой. А вдруг он забрал ее? Выкинул в какую-нибудь помойку? Лично меня такой поступок в его исполнении не удивит. И это за это дурацкое замечание насчет сигарет? За то, что я назвала его фамилию, когда он сам не хотел ее говорить?!

Я заставила себя выдохнуть и думать логически. Вдруг меня осенило. Подбежав к столу с жалкими остатками своих вещей, я распахнула свою толстую общую тетрадь, где писала лекции сразу по нескольким предметам, и судорожно начала ее трясти. Вот оно! На стол выпал маленький кусочек бумажки. Номер Ярова. Как же хорошо, что он у меня остался в этой тетради! Целую минуту я гипнотизировала взглядом написанные торопливым почерком цифры, то и дело откладывая бумажку. Не хочу. Ужасно не хочу этого делать! Разорвала бы этот листок в клочья и выбросила!

Вместо этого я набрала номер. Каждый гудок словно отдавался в самом сердце.

— Алло, — прозвучал грубый голос.

— Где моя сумка? — Я попыталась звучать уравновешено.

Когда он понял, кто это, в голос прокрались смеющиеся нотки. Нет, не смеющиеся. Недобро насмехающиеся:

— А кто спрашивает?

— Ты знаешь.

— Понимаешь, мне звонит много девушек.

— Это Лера!

Я начинала раздражаться из-за того, что он опять заставляет играть в свои идиотские игры. Что ж, выбора у меня нет.

— Я знаю не одну Леру, — его голос казался мягким и вкрадчивым.

— Лера Зима.

— А, староста? Та вредная девчонка? Я и забыл, что у тебя есть мой телефон.

— Где сумка? — продолжала требовать я.

— Слушай, твой голос полностью оправдывает фамилию. Такой суровый, — Ник издевательски тянул каждое слово, — такой холодный.

Все мое напускное спокойствие треснуло под давлением взрывных эмоций:

— Что ты хочешь? Что ты, блин, хочешь, чтобы я сказала или сделала, чтобы вернуть ее?!

Он лишь засмеялся.

— Чего я хочу? А если я скажу, приезжай и отсоси? Сделаешь это за сумку?

Я молчала в трубку. Глаза были на мокром месте. Я чувствовала себя маленькой, глупой и беспомощной. Чувствовала себя, как в пятом классе. Пожалуй, худшее время в моей жизни. Нет, я больше не вернусь в то время. Не буду пугливой, не буду шугаться от таких, как Никита Яров. Хоть с некоторым трудом, но я тоже добавила в голос такой же едкой снисходительности:

— И это за то, что назвала твою фамилию Драконихе? — Заставила себя фыркнуть, — а ты, я вижу, очень обидчивый. Даже смешно.

— Я не люблю, когда кто-то путается под ногами и мешает делать то, что я хочу — четко выговаривая каждое слово, произнёс собеседник. Веселье испарилось из его голоса.

Так, ему явно не понравились изменения в моей интонации. Боже, общаться с этим человеком — все равно, что играть в Сапёра! Невозможно понять, какой ход окажется верным, а какой приведет к взрыву. Значит, он хочет, чтобы я была послушной и не мешалась? Что ж, я могу сыграть эту роль на несколько минут. Но потом…

— Ник, извини. Я все поняла и больше не буду тебе докучать, — примирительно сказала я, хотя сама чуть не скривилась от этих слов.

В трубке на несколько секунд повисла тишина.

— Не могу сказать ничего конкретного по поводу твоей сумки, — Яров старательно изображал задумчивость, — но в последний раз я видел ее на каком-то этаже среди строительного хлама.

На этих словах он отключился, но мне большего и не надо. Строительный хлам может находиться только на одном этаже — на шестом, там как раз идет ремонт, и даже пары с прошлого года там не проходят. Я схватила остатки своих вещей и пулей вынеслась из аудитории, не забыв закрыть дверь на ключ. Добралась до лифта, поехала наверх и наконец очутилась на этаже, где должна находиться моя многострадальная сумка. Меня встретили голые белые стены, строительные козлы, ведра и упаковки со стройматериалами. Пахло пылью и штукатуркой. Медленно я побрела по этажу, осматривая каждый угол, пока, в конце концов, не наткнулась на лежащую на полу, возле стопки кафеля, сумку. Она была запачкана в гипсовой пыли, но внутри все осталось нетронутым.

Я отряхнула сумку и пошла к лифту. В груди клокотал гнев. Мне пришлось выслушивать его издевательства, да еще и выдавливать из себя извинения просто потому, что он ненормальный! Если он хоть на секунду подумал, что его поступок напугает меня, заставит затихнуть, то он очень, очень ошибается. Может, раньше я бы действительно решила не лезть и быть максимально незаметной для своего же блага. Но те времена, к счастью, прошли.