Амбивалентность

Яна Майская, 2023

Вся моя жизнь разложена по полочкам. Первая полочка – для высоких оценок, вторая – для идеальных отношений с однокурсниками и родителями, еще одна – для достижений и целей.Вот только новенького с нашего курса мой идеальный порядок почему-то не устраивает, а я сама, кажется, раздражаю его так же сильно, как и он меня. Между нами вспыхивает настоящая война, но в последнее время я начинаю думать, что противоположности и правда притягиваются.

Глава 9

В мгновение ока Яров оказался рядом. Грубым сильным движением он вырвал у меня блокнот, в который я только крепче вцепилась от испуга при виде охватившего его гнева. В руке у меня осталось несколько страниц, вырвавшихся из скетчбука от резкого движения Ника.

— Ты… — прорычал он, склонившись надо мной.

Его лицо было так близко, что я чувствовала жар его дыхания. Как бы он не начал дышать огнем подобно нарисованной им Драконихе… Силой воли я заставила себя не отступать. Несколько сидевших в аудитории человек снова наблюдали за нами.

— Ты понимаешь, что у моего терпения есть границы?

Слова застряли где-то в горле. Хуже всего то, что я действительно испытала раскаяние из-за того, что взяла этот проклятый блокнот, и ничего не могла с этим поделать. Если бы я все же окунула его сумку в унитаз, и то испытывала бы меньше угрызений совести. Отразившаяся на его лице гримаса жестокости, неуправляемого гнева, от которого хотелось попятиться и убежать, только подтверждала, что я залезла туда, куда не следовало.

«Какие, к черту, угрызения совести?» — Отдернул меня внутренний голос. — «Он их явно не испытывал, когда ставил тебя в дурацкое положение». Да и не делала же я ничего настолько ужасного.

— Я просто хотела… — начала я мямлить слишком тихо и попыталась добавить в голос невозмутимости и уверенности, — Я не сделала ничего такого, чтобы ты так на меня бесился!

— Блять… — выплюнул он, отвернувшись, и швырнул свой блокнот в мусорку.

Больше ничего не сказав, он схватил сумку, на ходу бросил в мусорку горящую зажигалку и буквально вылетел из аудитории.

На миг установилась звенящая тишина, все переваривали только что увиденное. Наверно, эта тишина затянулась бы подольше, если бы не полыхающая мусорка, из которой стал валить едкий дым. Одногруппники тут же засуетились, сработала пожарная сигнализация, кто-то кинул влажную тряпку, лежавшую возле доски, но это не слишком помогло. Быстрее всех сориентировалась Катя, которая вылила свою бутылку воды на горящий мусор.

— Так, я не поняла, и какой теперь счет? — С иронией в голосе спросила Лиза, разгоняя дым тетрадкой, — 2:2? 3:2? Кто побеждает-то?

— Думаю, это не считается, — бесцветным голосом ответила я.

Объяснять кому-то, что такой исход никак не входил в мои планы и что я всего-то хотела избавить себя от возможных шуток, я не считала нужным.

— С вами теперь один день веселее другого, — прокомментировал Паша. — Вот уж не думал, что у кого-то возникнет желание бросать вызов этому Нику.

— Не всем же бегать за ним по пятам, восхищаться каждым его словом и смеяться над каждой шуткой! — Парировала я с колкостью, необоснованной ничем, кроме моей нервозности, коей меня сполна одарил сегодняшний день.

Когда прозвенел звонок, я осознала, что по-прежнему сжимаю вырванные из блокнота листы. Поддавшись любопытству, взглянула на них.

И какого было мое удивление, когда я обнаружила, что один из рисунков изображал… меня.

Здесь я из-за спины глядела на смотрящего, в глазах плясали искорки озорного блеска, волосы, рассыпающиеся по плечам, напоминали шелк и почему-то имели голубоватый оттенок. Того же небесного цвета были мои губы и легкий румянец на щеках. И кружащие в воздухе снежники. Красиво. Даже очень. Если бы не две толстые черные перекрещивающиеся полосы, как бы перечеркивающие мой рисунок. Похоже, кое-где автор так сильно надавил на карандаш, что на бумаге осталась дырочка.

Почему-то мне не хотелось, чтобы рисунок увидела Катя, и я поспешила его свернуть, но она уже заметила, и на ее лице отразилось удивление.

— Ой, он, наверно, на тебя очень злится, раз сделал это, — она кивнула на зачеркивающие линии.

— Думаешь? — Спросила я отрешенно. — Ну да, наверно.

От дальнейших разговоров меня спас вошедший Карпов. Впервые я радовалась началу пары и посыпавшимся на нашу группу вопросам преподавателя. Этот блокнот, который мне вздумалось рассматривать, особенно последний рисунок, оставили странное послевкусие. И мне не хотелось об этом ни с кем говорить. Но и выкинуть это из головы тоже не получалось.

Вечером, разбирая сумку, я достала уже чуть помятый листок, откуда на меня смотрела моя же копия, удивительно живая и как будто скрывающая какую-то тайну. Рука не поднималась выбросить такой рисунок, даже если его автором был кто-то вроде Ярова.

В голове до сих пор не укладывалось, что он мог создавать нечто прекрасное. Я попыталась представить, как он сосредоточенно выводит карандашом каждую линию, рисуя не просто что-нибудь, а меня. Как думает над ракурсом, выбирает оттенок для моих волос, придает загадочный блеск глазам. Сколько раз ему пришлось посмотреть на меня, чтобы добиться такой схожести? Что он чувствовал, когда рисовал?

Я вложила лист в первый попавшийся учебник, громко его захлопнула и отложила подальше. Этот чертов рисунок, да и вообще все, увиденное в черном блокноте, заставляло меня слишком много думать о Нике! И мешало мне его ненавидеть с прежней силой. Легче было считать его бездумным и бездушным шутом, а теперь… Сама не понимаю, что теперь.

Одно было понятно наверняка — за каждую мою попытку поставить его на место он будет наносить ответный удар. А если вспомнить его сегодняшний гнев, становилось очевидно, что он снова захочет мне насолить.

Я принялась отчаянно зубрить лекцию на завтрашний семинар, чтобы выгнать мешающие мысли из головы, и на несколько часов это даже помогло. Сдалась я, уже находясь в кровати со слипающимися от раннего подъема глазами. Назойливые размышления о прошедшем дне, словно рой жужжащих, мешающих заснуть пчел, заполонили сознание. В конце концов, я не удержалась и, ругая себя, открыла «ВКонтакте» и нашла страницу Ярова. На несколько секунд задержалась на единственной его фотографии. Лицо склонено чуть вниз, от длинных черных ресниц на щеки падает тень, слегка волнистые волосы, которые и добавляли в его внешность нечто ангельское, падают на лоб. Против воли мне представилось, какого было бы провести по ним рукой, запутаться в темных, наверняка, невероятно мягких, кудрях. От этой мысли внизу живота потеплело. Нет, еще чего не хватало! Я приказала своему глупому телу слушать голос разума, а не вестись на обложку, пусть даже и очень красивую. Поспешно закрыв фотографию, я пролистала страницу дальше, пока не наткнулась на общих друзей. Подумать только! Да здесь почти весь поток, даже Катя! Во мне разгорелась маленькая искорка злости на подругу, но я постаралась ее затушить. Как никак, она-то с ним не ведет никаких войн, для нее он просто однокурсник.

Однако когда я закрывала приложение, когда откладывала телефон и когда ворочалась в кровати в попытках заснуть, эта искорка все еще оставалась внутри.

В пятницу я проснулась абсолютно разбитой. Я не выспалась, плохо подготовилась к семинару и мучилась переживаниями из-за того, что сегодня может учудить Ник мне в отместку. Все, чего мне хотелось — просто притвориться заболевшей и остаться дома, чем я несколько раз злоупотребляла в школе. Отлично, повторяется все та же история! Нет, я ни в коем случае не стану прежней пугающейся всего тихоней-Лерой.

Как ни странно, пятница оказалась самым обычным, даже скучноватым, днем. Суббота — по ней мы учились раз в две недели — тоже не сильно отличалась. К счастью, Ника распределили не в мою группу по английскому, так что целых две пары подряд мне повезло не видеть его лица с вечной жестокой улыбкой на нем. Лишь приукрашенные перлы однокурсников о его поведении доходили до моего слуха. Хотя дальше мое везение иссякло, и оказалось, что Яров взял тот же предмет по выбору, что и я, день прошел вполне спокойно.

Даже следующая неделя не принесла ничего неожиданного: лекции, семинары, домашние задания. Однокурсники, поначалу еще интересовавшиеся состоянием нашей «войны» с Яровым, постепенно стали забывать о ней. Игорь, заметивший, что мы с новеньким никак не контактируем, снова стал милым, дружелюбным и невероятно надоедливым. Манцев на паре по политологии сделал вид, что меня не существует.

Ник продолжал игнорировать почти все университетские правила и один раз даже успел побывать за это у декана. Не сказать, чтобы это как-то изменило его поведение, но меня он, по крайней мере, не трогал.

А еще он больше не рисовал. Неужели из-за меня? Вдруг я отбила у него желание развивать в себе единственную хорошую сторону, которая у него имеется? По факту, меня вообще не должно это волновать. Главное, что Яров отстал от меня. Наверно, понял: если он не лезет ко мне, я не буду лезть к нему. Хороший взрослый подход.

Я перестала каждый день ожидать какого-то подвоха и наконец немного расслабилась. Как оказалось, зря.